15 сентября родился Жан Ренуар, выдающийся кинорежиссер и сын знаменитого художника Огюста Ренуара, унаследовавший от отца талант, простоту в обращении и, как замечали все без исключения, колоссальную доброту.
Жан Ренуар – в музеях хранятся его детские портреты кисти отца – вырос в атмосфере подлинного искусства. Как он пишет в своей книге, посвященной отцу, роскошь он понимал «просто» - если в доме есть картины уровня Писарро, Мане, Сислея и Моне, причем на фоне грубой крестьянской штукатурки, то это и есть богатство. Понятно, что шедевры такого уровня сейчас украшают дворцы, но и штукатурка сойдет - на ее непритязательном фоне, еще и в благословенной атмосфере французской провинции, гений того же Моне сияет еще ярче.
В городке Канн-Сумер, на Лазурном берегу, сохранился дом Ренуаров, даже два дома, один совсем старый, средневековая конюшня, где семья Ренуаров жила пока не построила новое жилище – симпатичное, в старофранцузском духе, окрашенное в цвет охры, где на первом этаже - мастерская с высокими потолками и сохранившейся утварью полуторавековой давности. Посетив это скромное жилище великого художника, ныне дом-музей, узнаёшь и мастерскую, знакомую нам по его полотнам, где Огюст Ренуар часто писал натурщиц, и иные предметы быта, будто окунаясь в атмосферу тех времен.
"Алин Ренуар кормит грудью своего ребенка", 1915 год
Жан Ренуар пишет, как поразителен феномен Времени: его отец ребенком играл во дворе Лувра, и королева Амелия могла прикрикнуть на детвору из окна, чтоб не мешала; сороковые годы XIX века, когда родился Огюст, еще напоминали недавний XVIII век; еще не было ни центрального отопления, ни самолетов-пароходов, ни отравляющего газа, который впервые применили во время Первой мировой, куда отправится Жан.
Прожив 84 года, он умрет в 1979-м, практически уже в наше время, когда человек смог отправиться в Космос, когда наука достигла высочайшего уровня, а кинематограф, у истоков которого он стоял, успел пройти все стадии, от ярмарочного развлечения до высокого искусства. И это всего за каких-то девяносто лет. Начинал Ренуар в немом кино - со своей музой Катрин Гесслинг, последней натурщицей его отца, которая впоследствии стала женой Жана. И прежде чем начать, был заядлым киноманом, поглощая по семь-восемь фильмов в день (правда, тогда их продолжительность могла быть всего полчаса, час от силы). От киноманства он перешел к делу, участвуя в постановке фильма «Катрина, или Жизнь без радости», где снималась Катрин Гесслинг, «настоящая царица немых фильмов», как назвал ее великий теоретик кино Андре Базен.
Ренуар показал свой первый опус, «Дочь воды», в 1925-м – в кинотеатре «Старая голубятня». Посетившие просмотр критики заметили сходство с живописью его отца – природа, «фон» здесь играли едва ли не бОльшую роль, нежели актеры, как это было и у художников-импрессионистов, где человек был частью пейзажа. Чтобы снять свой второй фильм, по роману Эмиля Золя, Ренуар не посчитался с затратами, продав несколько полотен отца: «Нана» обошлась ему в миллион франков - астрономическая сумма по тем временам. Однако из-за нерадивости прокатчиков фильм провалился. Разочарованный Ренуар, пренебрежительно оценивая свой опыт в немом кино, тем не менее не отступился от своего детища: «Я снял всего один фильм - «Нана», остальное - коммерция».
Однако киноведы - в частности, такой известный, как Пьер Лепроон, с ним не согласились: недаром «Девочка со спичками» вошла в историю кино, как один из первых шедевров немого периода, когда у постановщиков было не так уж много средств выразительности.
Интересно, что именно Ренуар, что удавалось немногим, быстро освоил звуковое кино, не испугавшись новой эстетики: два его шедевра, «Правила игры» и «Великая иллюзия», всегда на слуху; два других, тоже несомненных шедевра, «Сука» и «Человек-зверь», менее известны – разве что продвинутым киноманам или профессиональным киноведам.
«Великая иллюзия», которой вдохновлялись буквально все выдающиеся режиссеры, от Трюффо до Скорсезе, - один из самых благородных пацифистских фильмов за всю историю кино, давший импульс последующим произведениям на эту тему. Уважение, которое испытывают друг к другу немецкий и французский аристократы, оказавшиеся по разные стороны баррикад во время Первой мировой – такой сюжет никто, кроме Ренуара, не смог бы поднять на столь высокий уровень обобщения. Да и придумать – тоже. Дуэт Эриха фон Штрогейма в роли немецкого дворянина и Пьера Френе в роли французского стал каноническим, несмотря на то, что Штрогейм полностью придумал себе и имя, и биографию (он был из тех евреев, кто, как ни странно, хотел быть австрийцем или на худой конец немцем), а Френе впоследствии стал коллаборационистом. Такова, что называется, сила искусства: вообразить, что Штрогейм – не австрийский аристократ, в своем роде «мошенник», отказавшийся от родства, а Френе – предатель, невозможно. Ренуар, снимавший картину в 36 году (вышла в 37-м) понятия не имел, что будет в дальнейшем, да и требовать от актера морального соответствия роли, согласитесь, глупо.
Через два года, в 1939-м, Ренуар представит публике свою новую картину - «Правила игры», поначалу освистанную, запрещенную, сокращенную по требованиям цензуры (полная версия, без одного эпизода, будет восстановлена лишь в середине пятидесятых). Но пройдет время, и «Правила игры» займут свое законное место среди величайших достижений кинематографа ХХ века: фильм уже почти сто лет возглавляет рейтинги лучших среди лучших.
Студенты киношкол поражаются году его выхода, ибо «Правила игры» никак не могут состариться.
Андре Базен, чьи концепции тоже никак не выйдут из моды (на мой взгляд, никто так не понимал искусство кино, как он), говорил, что «долгий период непонимания объясняется не только своеобразием сюжета и психологической инертностью публики, но и… композицией фильма, лишь мало-помалу открывающейся внимательному зрителю. Режиссёру удаётся здесь обойтись совсем без драматургических структур: фильм — лишь переплетение отзвуков, намёков, соответствий, карусель различных тем, где реальность и нравственная идея перекликаются, не нарушая смысла и ритма, тональности и мелодии; притом фильм замечательно выстроен, ни один кадр не оказывается бесполезным или неуместным. Это произведение нужно пересматривать, как заново слушаешь симфонию, как размышляешь перед картиной живописца, потому что с каждым разом всё лучше улавливаешь его внутреннюю гармонию».
С началом Второй мировой Ренуар уехал в Голливуд, где читал лекции и, в частности, встречался с Чаплиным: потрясенный его приглашением на обед, он пишет, что это была встреча, «подобная свиданию верующего с Господом Богом».
Он преподает режиссуру в Беркли, а много позже, в 1975-м ему вручат почетный Оскар по совокупности вклада в кинематограф. От его имени (Ренуар уже был тяжело болен, он протянет еще четыре года) награду получала Ингрид Бергман, которая произнесла возвышенную речь - о том, что «все фильмы Ренуара отличают присущие ему индивидуальность, поэтичность и тонкий лиризм, а главным содержанием его картин является его любовь к людям, как бы ни проявлялась их сущность: от благородства до безумия».
Сжимая в руках статуэтку, она посмотрела прямо в камеру и добавила:
«В благодарность за всё, чему ты научил молодых деятелей кино и зрителей всего мира, я говорю тебе от их имени: спасибо, мы тебя любим, Жан».
фото: Topfoto/FOTODOM
