Беседовал Максим Андриянов
Они знакомы много лет — учились в Московской государственной академии хореографии, пусть и на разных курсах, потом долгое время были просто партнерами в Большом театре. Все изменилось в 2020 году, когда после отдыха в Сочи Кристина и Игорь вернулись в Москву романтической парой. В июле 2021 года они сыграли свадьбу, и с тех пор у них общий дом, общее дело и единый план на будущее.
Будучи звездами Большого театра Кристина Кретова и Игорь Цвирко мечтают не только о новых ролях на прославленной сцене, но и о том, чтобы популяризировать балет. И не только в России, но и во всем мире. Сейчас это связано с большими трудностями, но тем не менее, в середине феврале на Кипре прошел концерт Celebrity Ballet Gala с участием премьеров и солистов ведущих мировых театров. Продюсером проекта выступил Игорь Цвирко, для которого было очень важно выйти в День всех влюбленных на сцену театра Паттихио в Лимассоле вместе с Кристиной и еще 12 блистательными артистами и в очередной раз доказать, что между балетом и любовью можно поставить знак равенства.
Кристина, Игорь, русский балет всегда был «на экспорт». Большой театр много гастролировал, приглашал иностранных постановщиков. Как дела обстоят сегодня? Как вы относитесь к пресловутой «отмене русской культуры»?
Кристина: Дела у нас обстоят также, как по всей нашей стране — мы невыездные, по крайней мере, в большую часть мира. Гастроли в основном по России — например, в Большом театре открывали сезон, и на гастролях в Якутии я танцевала «Кармен». Потом были Светлогорск, Челябинск, Санкт-Петербург, в котором и фестиваль Dance Open проходит, и в Михайловский театр мы часто приезжаем как приглашенные артисты.
Игорь: Несмотря на то, что зарубежных гастролей у государственных театров сейчас нет, я бы не говорил об отмене российской культуры. Была премьера «Бориса Годунова» в театре Ла Скала, были представлены балеты на музыку Чайковского в Мюнхене. Я был одним из организаторов гала-концертов на Кипре 14 и 15 февраля, в которых участвовали артисты из разных стран. Посмотрим, как будет развиваться ситуация. Пока у западных зрителей есть время соскучиться по Большому театру.
Принято считать, что балет — элитарное искусство. Но в XX веке балетных исполнителей знала вся страна: Лепешинская, Уланова, Плисецкая, Лиепа, а сейчас… Достижима ли прежняя высота популярности? Как вообще изменилась балетная публика в последние десятилетия?
Игорь: Давайте объективно смотреть на вещи. В Советском Союзе в сфере развлечений ничего не существовало, кроме театров, кинотеатров и новостей. А потом на смену всему пришел великий и ужасный интернет вместе с айфоном. И в результате сегодня, к сожалению, очень мало людей знают, что все самое прекрасное в нашей жизни, чему можно удивляться, происходит в театре. Только здесь в режиме реального времени создается искусство, которое отвечает на насущные вопросы. Ничего подобного не прочитаешь в социальных сетях, не скачаешь на торрентах. Но чтобы привлечь внимание к театральному искусству в целом и балету в частности, нужно заново искать способы, как завлечь обычного зрителя. Конечно, есть большой пласт людей пенсионного возраста, которые еще видели на сцене и Майю Михайловну Плисецкую, и Владимира Викторовича Васильева, и Мариса Лиепу, и Галину Уланову. Но появляется и значительное число молодых людей, которые стоят возле служебного входа в ожидании автографа, говорят: «Спасибо вам за спектакль!» Это означает, что театрам нужно хорошо работать еще и за пределами сцены, чтобы сделать свое искусство привлекательным для широкой аудитории.
Я сейчас удивлен, какие теплые слова вы сказали о Волочковой, потому что в балетном мире это не принято.
Кристина: Меня совершенно не касается, что происходит с Настей сейчас, это ее личная жизнь, и она вправе делать все, что захочет. Но 18-17 лет назад мы с ней танцевали на сцене Большого в «Корсаре» Юрия Николаевича Григоровича. Она — главную героиню, Медору, а я — вторую наложницу. И тогда Волочкова была потрясающей балериной. Я видела ее «Лебединое озеро» живьем, и сейчас я говорю о той Насте, которая была на сцене Большого.
Насколько оправдан консерватизм балета? Современная хореография разрушает его или дает новые импульсы для развития?
Игорь: Я так скажу – современный балет современному балету рознь. Балет вообще субъективное искусство, общих критериев нет. Разве что в классическом танце. И даже в этом случае признание будет сводиться к тому, нравится исполнитель или нет.
Я пришел в театр 15 лет назад, и только за год до этого узнал, что такое современный танец. И могу сказать, что мне было очень интересно, потому что в училище на протяжении 7 лет мы изучали классические движения, а мне всегда хотелось выйти за рамки. Современный же танец дает возможность по-другому двигаться, иначе развивать свое тело, что позволяет уже в классическом балете глубже доносить смысл роли. Особенно в таких спектаклях, как у Юрия Николаевича Григоровича, где тело и хореография являются отражением твоего внутреннего жизненного опыта и темперамента. Поэтому мне кажется, что хороший современный танец, дополняет классический балет.
Кристина: Мы вообще счастливы, что имеем такое наследие, как Григорович. Любой его спектакль, на какой бы вы ни пришли — шедевр. Недавно Игорь, например, танцевал «Ивана Грозного», и у меня бегали мурашки по телу, я плакала… И таких спектаклей у Григоровича очень много.
Что же касается современного танца, то он, кроме прочего, позволяет продлить век балетного артиста на сцене. У каждого наступает такой момент, когда ты не то чтобы не можешь, а внутренне не хочешь танцевать классику, потому что это безумно тяжело. При этом тело еще вполне себе пригодно для работы. Майя Михайловна Плисецкая, например, не выходила уже в «Лебедином озере», но танцевала со своими красивейшими руками «Умирающего лебедя» Сен-Санса. Так же сейчас и Диана Вишнева, имея возможности, делает очень классные вещи. Во-первых, открывает новые имена в хореографии, во-вторых, дает возможность артистам попробовать себя в новом материале, и, наконец, продолжает танцевать сама. Мне кажется, очень здорово, когда есть возможность продолжать развиваться в балете, но уже в своем возрасте.
Другими словами, современный танец – привилегия опытных артистов?
Кристина: Сейчас в Большой театр приходят новые артисты, и среди них есть очень способные девочки. Но если руководство поставит их сразу в современный балет, они уже через год не смогут станцевать классику. Потому что классика — это как азбука. Ты не можешь прийти в школу и начать сразу читать слова, ты должен выучить буквы. Мы всегда начинаем с классического репертуара, а потом уже ищем варианты. Вот у нас есть коллега и близкий друг Денис Савин, премьер Большого театра, который со временем тоже понял, что он танцовщик современного плана. Ему это интересно, у него тело построено именно под современную хореографию. Но таких людей единицы.
То есть, переход из классической хореографии в современную возможен, а обратно – нет?
Игорь: На современный лад переучиться очень тяжело, нужно, извините меня, очень сильно постараться, чтобы мозг и тело забыли академизм. А уж в обратную сторону и вовсе невозможно. В Балетной академии изучают классический танец с 10 до 18 лет. У взрослого артиста элементарно не будет столько времени, чтобы получить базу и наработать академизм.
Вот сейчас мы занимались постановкой с нашим российским балетмейстером Александром Могилевым, и мне, имеющему опыт в современном танце, тяжело уловить некоторые нюансы его пластического языка. Хочется все равно современную хореографию перевести в классический балет.
А где у артиста балета проходит вот эта вот черта между актерским талантом и владением техникой и чему в театрах отдают приоритет сейчас?
Кристина: Лично я считаю, что этой черты не должно быть абсолютно. Я выхожу на сцену как актриса, и в первую очередь должна показать драматизм или комедийность роли. Например, «Анна Каренина» Джона Ноймайера — абсолютно драматический спектакль, который идет 3,5 часа. С первых шагов на сцене я вживаюсь в роль. В этом балете нет такой сложной техники, как, например, в «Лебедином озере», это более актерский спектакль. Не всем это по силам, потому что сначала, естественно, работают над техникой, а потом уже над нюансировкой характера. Но лично я считаю, что зритель не смотрит, как я поставила пятую позицию, или куда взяла кудепье, или пассе. Для вас эти слова совершенно непонятны. Вы пришли на спектакль, и вы хотите увидеть историю. То как мы выполняем ряд движений, оставьте на суд профессионалов: наших педагогов, руководства, наших коллег и балетных критиков.
Игорь: Нет никакой черты между техникой и актерским талантом, просто есть категория артистов, которые обладают пониманием, для чего и ради чего ты на сцене. Это касается как технических элементов, так и актерской игры. На пустого артиста очень сложно смотреть весь спектакль, потому что он не привлекает внимания, не останавливает на себе фокус. Поэтому я всегда задаю себе вопросы, что и для чего я танцую. И уже из своего жизненного опыта нахожу ответы, поэтому каждая моя работа — это откровение, часть моей души.
Вы упомянули академию балета, и тут, конечно, нужно поговорить о том, что это учебное заведение с максимально плотным графиком обучения. У его воспитанников не остается времени ни на что, кроме балета, и, как я понимаю, шансов соскочить в другую профессию не так много. Это правда?
Игорь: Есть такое заблуждение, что балетные – необразованные, но на самом деле, в хореографическом училище абсолютно такое же среднее образование, как и у обычных школьников. Просто помимо общеобразовательных дисциплин, добавляются профессиональные — история балета, музыкальная литература, уроки фортепьяно… И темп освоения предметов гораздо выше.
Кристина: Ребенок проводит в академии целый день. Я, например, родилась в Орле, поэтому жила в интернате. В 8 утра у нас был подъем, в 8.30 — завтрак, а в 9 уже первый урок. В 18 часов мы заканчивали, дальше полтора часа на домашнее задание, потом ужин и 40 минут до отбоя. Все!
Игорь: Возвращаясь к вопросу, сложно ли уйти — так можно сказать про любую профессию. У тех детей, которые занимаются футболом, вообще все подчинено тренировкам. И тут уже большой вопрос, кому легче найти другое место в жизни.
Из вашей практики, сколько учеников отсеялись до диплома?
Кристина: На моем курсе много.
Игорь: У нас меньше, но здесь важно понять, по какой причине отсеиваются. Чаще всего дело в профессиональной пригодности. По собственной инициативе уходят редко. Опять-таки, если брать наше время, то у нас не было такого огромного выбора кружков и секций, как сейчас. И среди моих сверстников в академии учились ребята, которые не понимали для чего им эта профессия. В основном они учились, чтобы получить отсрочку от армии. Кто-то из них был талантлив, кто-то не очень, но смысл в том, что в театр они не стремились — кто-то стал милиционером, кто-то миллиардером, кто-то мебель делает и так далее. Сейчас дети стали умнее и лучше понимают, чего хотят от жизни. У нас двое сыновей, им по 13 лет, и мы понимаем, что они просто другие, лучше нас.
Они далеки от балета?
Игорь: Абсолютно.
Кристина: Они не понимают, зачем нужна эта профессия. Им кажется, что это наше хобби.
Насколько ваша жизнь подчинена интересам балета? И что вы можете себе позволить из привилегий обычного человека?
Кристина: В принципе все себе позволяем. Когда возвращаемся домой, театр у нас отходит на второй план. Мы вернулись с работы за 4 минуты до интервью, а вышли в 9.30, пришли на работу, встали к станку, Игорь еще успел между репетициями обговорить все детали по его новому балетному проекту. Опять же — балетному. Так что пока у нас нет ничего глобального, кроме балета. Но, поверьте, балетный мир — не худшее, что есть в этой жизни (смеется).
Игорь: Понятно, что наша жизнь так или иначе всегда будет связана с балетом, потому что мы в нем с раннего детства, мы в нем понимаем, мы его знаем изнутри и впереди у нас много планов по собственным проектам, которые могут как помочь артистам реализоваться, так и популяризировать балет в целом.
Кристина: У нас есть только один выходной в неделю — понедельник И посвящаем мы его сну, то есть спим до 11, а потом в течение 5 часов восстанавливаемся в бане и просим, чтобы нас не беспокоили.
Ваша семья — результат служебного романа. Причем возник он не мгновенно, а спустя годы совместной работы. Что послужило отправной точкой?
Игорь: Мы долгие годы были просто друзьями и всегда находили друг у друга поддержку, отклик. Я приходил к Кристине на выручку в сложные моменты, связанные с работой, она была рядом, когда мне нужна была помощь. Переломным моментом стала пандемия. Как бы кому ни казалось, что это ужасное время, но для нас оно оказалось счастливым. Мы находились дома целых 4 месяца — на работу, ходить не нужно, тело не болит, когда захотел, позанимался, не захотел — не позанимался. Но самое главное — пандемия дала ответы на многие важные вопросы, позволила сделать открытия в самих себе. Для нас с Кристиной этим открытием стало то, что мы по-новому взглянули друг на друга. Это случилось буквально за неделю до выхода на работу.
И кто же сделал первый шаг?
Игорь: Получается, что я. Мне нужно было решить один вопрос в Сочи, я сел в машину и поехал. А там оказались наши общие с Кристиной друзья. И я просто написал: «Кристина, что ты сидишь в Москве, осталось несколько дней до выхода на работу, давай к нам в Сочи, хоть в море поплаваем».
Кристина: Я приехала, и мы больше не расставались.
Игорь: Этот спонтанный отдых на море помог нам узнать друг друга.
Кристина: До этого наше общение по большей части проходило на работе. А в Сочи мы оказались совсем в других обстоятельствах: море, солнце, вино, друзья, яхта, кони… При этом дети у нас уже взрослые, мы одиноки. И в какой-то момент оказалось, что нам очень хорошо друг с другом. Я рассчитывала на три дня отдыха, но в итоге забыла про обратные билеты, и только через неделю Игорь привез меня на машине в Москву. Уже по дороге мы заехали к его дальним родственникам в Краснодар, познакомились, а через неделю Игорь сделал мне предложение.
Игорь: Через месяц!
Кристина: Да? А мне показалось, что все произошло так быстро.
Игорь: Решение я принял через 3 дня, но нужно было время, чтобы все красиво обставить.
Кристина: Копил на кольцо (смеется). Мне было важно, что Игорь — тот человек, который меня хорошо знает и понимает. Потому что я довольно долгое время была одна —порядка 4 лет. И вы знаете, за это время у девушек развиваются небольшие комплексы — я уже столько времени одинока, а смогу ли я кому-то понравиться такой, какая я есть? И вот Игорек даже поначалу немного боялся, потому что знает мой довольно строптивый характер и мои запросы. Но он золотой муж. Лучшего я и пожелать не могла.
Давайте зайдем немножко к семейному вопросу с другой стороны. Легко ли артистам балета строить отношения с представителями других профессий? Что ваш опыт говорит?
Кристина: Ой, здесь сложно однозначно ответить. Мой опыт говорит, что нелегко. Папа моего сына, помимо всего жил в другой стране, а это совсем уже проблематично. У Игоря его первая супруга балерина, но это не удержало от разрыва…
Игорь: У нас непростая профессия для семейной жизни. И основная сложность заключается в том, что нет никакого графика, ты не можешь планировать не то что на неделю вперед, а на день! Для многих это становится камнем преткновения в отношениях. Среди наших знакомых есть очень много артистов, которые сходились на каком-то эмоциональном фоне с людьми других профессий, но потом расставались, потому что партнер не выдерживал. У нас один выходной – понедельник. Мы не можем поехать на субботу и воскресенье на дачу как обычные люди. Не можем взять отпуск и улететь среди года куда-нибудь отдохнуть. И немногие принимают эту жертву, понимаете?
Кристина: Вообще, балетный мозг понять может только балетный мозг. Что творится с артистом перед спектаклем, понимает не каждый. Мои близкие знают, что лучше не подходить, лучше вообще не звонить и не спрашивать ничего. А после выступления? Иногда как будто день рождения, а иногда грустно. Это огромный спектр эмоций.
Игорь: Поэтому балетным артистам сложно создать семью. Но чудеса случаются. Заводят семьи, рожают детей. Все нормально.
Насколько за последние годы сдвинулись возрастные рамки в балете? И когда возраст перестает быть союзником и становится врагом артиста?
Игорь: В тот момент, когда твой руководитель решает, что почему-то все — ты должен закончить. На самом деле нет никакого определенного критерия, что после такого-то возраста ты становишься хуже, слабее. Твоя рабочая форма — это вопрос дисциплины, но бывает, что артисты сами перестают держать себя в тонусе, потому что хотят поскорее закончить карьеру. А есть другие примеры — Светлана Захарова, Диана Вишнева…
Кристина: Они постоянно работают над собой, не допускают мысли, что им можно уйти на пенсию. И никогда не было этих рамок. Галина Сергеевна Уланова в возрасте 46 лет танцевала Джульетту, понимаете? Екатерина Сергеевна Максимова, по-моему, после 50 лет вышла на сцену Кремлевского дворца в спектакле «Золушка». Опять же мой педагог Нина Львовна Семизорова танцевала в 48 лет Эгину из «Спартака», одну из самых сложных партий для балерины! В основном мужчины после 35 начинают думать, что пора завязывать. Но опять же есть Георгий Смелевский, ему сейчас 48 лет, и он в шикарной форме. Танцует, например, в балете «Эсмеральда».
А что происходит с мужчинами после 35 лет?
Кристина: Приходит лень (смеется).
Игорь: Что в основном мужчины делают в балете — держат даму, а в своих вариациях прыгают и вращаются. Прыгать с возрастом становится тяжелее, болят суставы, мышцы, связки, и ты начинаешь невольно искать наименьшее соприкосновение с болью. И это сразу же видно на сцене.
Кристина: А еще с эстетической точки зрения балет – это искусство молодых. И нужно уступать дорогу подрастающему поколению, давать им возможность танцевать разный репертуар.
Легко ли пускаться в самостоятельное плавание и продюсировать балетные проекты вне театра?
Игорь: Нелегко, потому что сначала кажется, ну боже мой, что стоит сделать какой-то проект, концерт или шоу - пригласил знакомых артистов и все готово. Но это самая простая часть! Дальше нужно найти режиссера, художника по свету, звукорежиссера, заниматься техническим райдером, рекламой, пиаром. Будучи артистом, ты не задаешься этими вопросами. Это другой уровень ответственности. Все та же пандемия заставила меня задуматься, куда двигаться дальше. В интервью меня постоянно спрашивали: «Когда вы закончите выступать, пойдете преподавать?» Как будто преподавание — это единственная следующая ступень, которую артист может себе позволить. На самом деле, я считаю, что педагогом нужно либо родиться, либо очень хотеть передать опыт ученикам, потому что это тяжелейшая профессия, требующая еще больше отдачи, чем актерская. Педагоги проводят целый день в залах, исправляя недочеты учеников, а потом еще идут и смотрят спектакль с этими учениками. Я все время думаю: «Святые люди! Низкий им поклон».
Кристина: Мой педагог Нина Семизорова, которую я уже упоминала, начинает работать в 11 утра. Сначала урок для нас всех, потом у нее одна за одной репетиции, за весь день единственный перерыв в 40 минут, а после еще внеурочные занятия, вечером — спектакль, который нужно посмотреть. То есть рабочий день закончится поле 22 часов. Представляете нагрузку?
Как далеко сейчас простираются ваши амбиции?
Кристина: Очень далеко.
Игорь: Я из той породы людей, которые любят не словом, а делом подтверждать свои намерения. Поэтому могу говорить лишь о том, что уже точно будет. 27 марта на сцене театра «Русская песня» мы с продюсером Алексом Верником представим вечер «Классика русского балета». В первом отделении зрители увидят спектакль «Шут» на музыку Сергея Сергеевича Прокофьева, а во втором — гала-концерт звезд с лучшими номерами классического русского балета, включая несколько из «Русских сезонов» Дягилева —«Шахерезада», «Умирающий лебедь», «Жар-птица» и, конечно же, «Лебединое озеро», «Кармен», «Спящая красавица», «Дон Кихот». Мне кажется, это будет отличным подарком любителям балета.
фото: Александра Солозобова; Дарья Глухова; Ирина Заргано
