Автор: Диляра Тасбулатова
Боб Фосс, чье имя прочно ассоциируется с фильмами «Кабаре» и «Весь этот джаз», - на самом деле работал преимущественно в театре как постановщик знаменитых мюзиклов. Хотя и для кино он сделал немало – создал особый жанр «музыкального» фильма, где за песенно-танцевальной легкостью всегда таится горечь жизни.
Удар хлыста
…На самом деле его фамилия Фоссе, и в Википедии он так и фигурирует - фанаты, правда, предпочитают мужское окончание его фамилии, звучащее словно удар хлыста (особенно в сочетании с простецким именем).
Эффектно. Как, собственно, всё, что успел сделать этот великий человек – чтобы там ни говорили о недостаточной балетной подготовке Ширли Маклейн, «Милой Чарити», или о том, что «Ленни» - в общем, неудача, что «Весь этот джаз» слегка избыточен, что Фосс кончился, что его фильмы затянуты, что… в общем, список претензий можно перечислять еще долго.
Глухота современников – ладно бы, «нравственная» (хотя комик Ленни Брюс, прототип героя «Ленни», поплатился за ханжество окружающих в буквальном смысле жизнью), но и, так сказать, эстетическая: впрочем, поначалу почти все шедевры, и не только авторства Фосса, удостаивались кислых рецензий, а то и проваливались в прокате…
В кино Фосс пришел из театра, уже будучи мастером блистательных шоу, где ему не было равных: именно он поднял искусство мюзикла на недосягаемую высоту, став рекордсменом премии «Тони» (восемь наград, ни у кого столько не было, ни до, ни после).
Уговорить Феллини
«Милая Чарити», его первая картина, снятая на пленку, - это, собственно, киноверсия одноименного мюзикла, где в главной роли - простодушной девушки в поисках любви – блистала Гвен Вердон, жена Фосса и общепризнанная звезда подмостков. Темпераментная, технически безупречная, хореографически точная, ошеломляюще виртуозная, она к тому же была совершенно неустанной – иногда выходила на сцену восемь раз в неделю (!). В Интернете есть короткие записи ее выступлений - посмотрите, не пожалеете, выдающаяся танцовщица. Благодаря гениальности этой пары, запредельной технике мегазвезды Вердон и уникального режиссерского дара перфекциониста Фосса, репетировавшего иногда по 12 часов на дню, «Милая Чарити» выдержала 608 (!) представлений.
Кадр из фильма "Милая Чарити"
Сюжет, кстати, был позаимствован у самого Феллини и во многом повторяет «Ночи Кабирии» - фильма, который настолько потряс Фосса, что он даже сделал попытку уговорить автора этого шедевра написать сценарий для спектакля, для чего специально отправился в Рим. Феллини, разумеется, отказался – он не любил покидать Европу, и в конце концов они договорились о продаже прав. Отстегнув итальянскому гению немалую по тем временам сумму в 25 тысяч долларов, Фосс незамедлительно приступил к делу.
Идея фильма с одноименным названием пришла чуть позже, и тут перед ним встал трудный выбор. Дело в том, что Гвен, которой он многим был обязан, по возрасту уже не годилась на роль Чарити в киноверсии этого мюзикла, и на горизонте замаячила более молодая Ширли Маклейн, к тому времени уже влиятельная и знаменитая. Она, между прочим, и уговорила боссов студии назначить постановщиком Фосса, ведь это был его дебют в кино. Ты мне, я тебе - «блат», как у нас говорят, в этом случае дал толчок шедевру - оказывается, и так бывает.
Одно маленькое препятствие – Маклейн, конечно, и вполовину не обладала балетными данными и танцевальной подготовкой Вердон (хотя на мой профанный взгляд, и она танцует прекрасно), отчего Фоссу пришлось применить монтаж, сталкивая крупные планы с общими и не снимая танцующую Маклейн беспрерывно, одним куском. Этот трюк, который применяют в сценах драк, особенно в боевиках кунфу, когда камера выхватывает самые эффектные ракурсы, положил начало жанру клипа (раньше танцы снимали с одной точки, без монтажных ухищрений). Как говаривал прародитель кино Эйзенштейн – минимум средств, максимум выразительности. И хотя кое-кто считает, что главной приманкой фильма стала вовсе не Маклейн, а «коллективный герой», то есть подружки Чарити, работницы танцпола и по совместительству девушки нетяжелого поведения, это не совсем так. Вернее, совсем не так. Обаяние этой актрисы оценил сам Билли Уайлдер, а ее роль в «Квартире», неувядаемом, как говорится, шедевре, вошла, как и сам фильм, в золотой фонд достижений мирового кино.
Славянско-татарское лицо Ширли (недаром они кажутся сестрами с Еленой Кореневой), вздернутый носик, нежные скулы и чуть раскосые глаза на крупных планах, плачет она или смеется, просто завораживают. Остальные здесь – на подпевках, а вот к Ширли тянет как к магниту, зритель буквально впивается взглядом в ее задорную мордашку и обаятельную мимику, в переливы ее настроений, от грусти к надежде… Еще немного, еще чуть-чуть – и перед нами американская Джульетта Мазина. Тем более что «Чарити», как уже говорилось, и есть перепев феллиниевского шедевра, помещенного в американские реалии. Здесь, правда, в своем роде нет финала – ну, равного оригиналу - если, так сказать, судить по гамбургскому.
Как вы помните, чуть ли не главное в «Ночах Кабирии» - финальная улыбка Мазины, завораживающая смесь отчаяния и надежды, улыбка сквозь слезы, которой вот уже более полувека восторгаются, как чудом наяву. Тут, правда, претензии излишни: ТАК улыбаться не может никто, Мазина – особый феномен. Как говорил Феллини, только она и Мастроянни, возможно, ПРИБЛИЖАЮТСЯ к настоящей игре (таковы были его критерии, совершенно, впрочем, недосягаемые даже для больших актеров).
Поэтому Фосс немного облегчает финал – Чарити, проведя ночь на скамейке в парке, в очередной раз обманутая и преданная, тоже, как и Мазина, улыбается сквозь слезы, но такого катарсиса, как у Феллини, все же не происходит…
Возможно, здесь в этом и нет необходимости – Фосс, взяв чужой сюжет и переиначив его, создает реплику знаменитого шедевра, вариацию, наполнив свою версию блестящими танцевальными выходами, по ходу дела открывая новое в хореографии и модернистском танце: пройдет время и его новаторство приживется и в классическом балете.
Закомплексованные гении
Фосс, тонко чувствующий драматургию, всегда рассказывает о людях неординарных – то о святой дурочке, «золотом сердце» Чарити, то о Салли Боулз, залетной американской птичке, обосновавшейся в Берлине в тридцатые, во времена возвышения Гитлера и поднимающего голову нацизма. То о Ленни Брюсе, стэндапере, прототип которого существовал в реальности и умер при странных обстоятельствах (возможно, это было убийство, расследование ни к чему не привело, если вообще проводилось), то – в своем предсмертном и последнем фильме «Весь этот джаз» – о великом постановщике мюзиклов, своем alter ego, некоем Гидеоне, идущим навстречу смерти с открытыми глазами и презирающим ее, великом цинике и великом же творце…
Интересно, что все они (ну, не считая святой дурочки Чарити) – блестящие артисты, гении, которым всё подвластно, и в то же время все они …дико закомплексованы. И Гидеон, и сам Фосс репетировали до изнеможения, отслеживая любое движение каждого танцора, даже из массовки, приходя в бешенство от малейшей неточности и заставляя повторять одно и то же буквально по сто раз. Салли (а ее играет, как вы помните, не кто-нибудь, а сама Лайза Миннелли, сверхзвезда и уникум) тоже, как это ни странно, страшно не уверенный в себе человек, и всё мечтает о встрече с Максом Рейнхардтом или другим великим режиссером, но так своего часа и не дождется (хотя и замуж выходить и становиться домохозяйкой отказывается, сделав аборт от любимого человека). Все они – и сам Фосс, и Ленни, блестящий комик, эпатирующий ханжескую Америку пятидесятых, и Гидеон, и Салли – гении, но гении, постоянно в себе сомневающиеся…
Так было и в реальной жизни – Миннелли всю жизнь преследовало одиночество, тянущееся с самого детства, прошедшее в кромешном аду с вечно пьяной матерью; Ленни, таскаясь по захолустью со своими скетчами, был непонят и, возможно, устранен; Гидеон, перманентно снедаемый невыносимым перфекционизмом и непомерным трудоголизмом, живет, что называется, на разрыв и неуклонно приближается к логическому концу. Сам Фосс пережил своего alter ego всего-то на семь лет, выкуривая по три пачки в день и, вечно недовольный собой, работая как проклятый, и это с больным сердцем… Миннелли так и не сможет одолеть детские комплексы, постоянно попадая в клиники с алкогольной и наркотической зависимостью, точно так же, как и ее мать, голливудская звезда Джуди Гарланд…
Почти все фильмы Фосса – об этом. О том, что гений – это не норма, вечный и наглядный укор окружающим, некто, кому этот мир тесен, кто может хотя бы на время одолеть его сверхусилием – или, как Гидеон, да и сам Фосс тоже, ценою жизни.
Даже дурочка Чарити – в своем роде гений добра, как и ее предшественница Кабирия, маленькая римская проститутка, жаждущая счастья. Как и в трилогии Триера о «Золотом сердце», где Карен, Бесс и Сельма – три великих сердца, жертвующие собой ради других, так и Чарити - полуграмотная девушка по вызову, чья душевная чистота органично уживается с ее ремеслом. Еще одна великая душа - отвергнутая, обманутая, униженная тоскливым ханжой и обывателем с «принципами».
Жар соблазна
Любопытно, что в «Кабаре» и «Чарити» Фосс ставит во главу угла женщину – как средоточие очарования, таланта, непосредственности, то бишь женственности в своем исконном, старинном значении: на фоне заурядных мужчин с их сухостью и рационализмом это особенно заметно.
Зато «Ленни» и «Весь этот джаз» - сугубо «мужские» фильмы, удар под дых вошедшей в моду «фемоптике», где таким мизогинам, как Гидеон или Ленни, уж точно не место.
Кадр из фильма "Весь этот джаз"
Фосс и сам, что называется, не без греха – помимо бесконечных разводов и новых браков, у него всегда было несчетное количество интрижек. В «Джазе» это «оправдано» чисто пластически: демиург, великий режиссер, новатор и завораживающий Рой Шайдер в роли Гидеона (типаж Высоцкого, между прочим), не может не увлечься прекрасными как статуи, по-змеиному гибкими, соблазнительными в своем телесном совершенстве танцовщицами. Эротический номер («не пройдет», перешептывается худсовет, цензура), лучший в этом выдающемся фильме, проникнут таким жаром соблазна, что мало кто устоит. Тем более, что это не «порно», а высокий Эрос, преображенный гением Фосса.
Знаменитая триада Хичкока – Страх, Секс и Смерть – здесь звучит как Страх Смерти (Гидеон постепенно умирает и таки умрет), которому противостоит, конечно же Секс, то бишь Эрос. Боюсь, замечу в скобках, что и эта картина может подвергнуться обструкции, так сказать, апостериори и с позиций новой этики, ибо женщина здесь «объективирована» (мне с трудом дается этот новый жаргон), обслуживая мужское вожделение.
Кадр из фильма "Кабаре"
Разумеется, «Весь этот джаз» - так называемое «мужское» кино - о человеке, который хочет перевернуть мир (в своем роде это ему удается), жизнь которого – исключительно работа, искусство и только оно; о человеке, который воспринимает всё остальное как стимул, как энергетик вроде опасного Red Bull, уже, кажется, всюду запрещенного. Наркотики это или женщины, табак или спиртное – неважно, Фоссу нужен постоянный стимул, состояние возбуждения, существование на грани.
Секс + Страх = Смерть
…Интересно, что он предвидит свою смерть, не желая, однако, подчиняться рацио и докторам: как будет, так будет, запрещенную сигарету он буквально не выпускает изо рта, как и его герой Гидеон. И, что поразительно, предвидит и свой страх перед ней: рефреном ужаса перед небытием идут отрывки из фильма, который пока в стадии монтажа (и закончен не будет) – где мы видим некого комика, который постоянно говорит о смерти. Четыре состояния, предупреждает он: злость, отрицание, торговля, депрессия и, наконец, приятие…
Кадр из фильма "Ленни"
Артикулированный, проговоренный страх – уже вроде как и не страх: Фосс бесстрастно повествует о своей собственной смерти, он знает, что так и будет, но также знает, что весь он не умрет. Душа в заветной лире мой прах переживет: попрощавшись с нами за семь лет до финального инфаркта, он превратится в наблюдателя своего распада, своего физического конца. Зная, впрочем, что это исключительно физический конец – хотя приятие и философское смирение придет через переживание разверзшейся бездны.
Шоу, однако, должно продолжаться, как пел умирающий Меркьюри: пусть меня засунут в полиэтиленовый мешок (феерия прерывается кадром невидимой руки, застегивающей молнию на мешке с трупом), а вы продолжайте смотреть, что я сотворил.
Вся эта жизнь
Мы и смотрим, особенно «Кабаре» и «Весь этот джаз», а с появлением Интернета и Ютуба – ролики Гвен Вердон, отрывки из великих мюзиклов Боба Фосса… Кстати сказать, я сама вызвалась написать о нем, это не редакционное задание, поводом же послужила очередная дата его рождения.
Тот самый случай, когда это делаешь с удовольствием, отмечая, что ни один его фильм не то чтобы не устарел (а кино стареет быстро), но будто обрел новое дыхание, особенно, конечно, «Весь этот джаз» с его амбициями и темпераментом Демиурга. Возвысив голос до патетики и слегка «кощунствуя», можно сказать, что и Фосс, и его alter ego Гидеон смертью смерть попрали. Ну, в своем роде, конечно…
На свете уже нет ни Роя Шайдера (боже, какой актер), ни, соответственно, Фосса, а девочки из кордебалета сильно постарели, но стоит произнести это словосочетание – весь-этот-джаз (в аутентичном переводе – всё это бл..во, извините) – как у всех загораются глаза.
Фосс, несмотря на свои «комплексы», знал об этом – недаром он добивался, как, кстати, и Майкл Джексон на репетициях, совершенного ритма, вплоть до доли секунды. «Мешковатый», растекающийся как амеба (его собственная самооценка), он, как мало кто, всегда был внутренне сконцентрирован. Эта самая доля секунды, когда тело танцора зависает в полете, или вовремя, ни мигом позже, вступает оркестр – и есть окно в неизведанное, разговор с Богом, с которым чуть ли не напрямую общались Майкл Джексон или Боб Фосс. Оба – больные, измученные, всегда на грани, на полшага от смерти, они, будучи на сцене, всегда выходили за рамки обыденного, стремясь ввысь, в трансцендентное.
Зритель всегда это чувствует, будь то наивный подросток, нищий иммигрант или, скажем, балетный критик - кстати говоря, так называемые простые люди порой чувствуют тоньше. В конце концов не балетные же критики 608 раз заполняли залы на представлении «Милой Чарити», да и на других тоже: они как раз отзывались о Фоссе с кислой миной дешевых снобов.
Феномен Фосса состоит еще и в том, что снимая внятные, с виду простые фильмы и режиссируя «народные» спектакли, он всегда прятал свою пилюлю, подслащенную жанром, на дне кармана: недаром он доказал продюсерам, что оптимистическая версия «Чарити» уничтожит фильм. У него нет хэппи-эндов, как, собственно, их нет и в жизни: «энд» может быть только один - смерть. Кем бы ты ни был, равнодушный санитар стремительно застегнет молнию на мешке, последнем пристанище остывающего тела, пока душа наблюдает над ним, скорбя: эх, сколько еще можно было сделать…
фото: GETTY IMAGES; kinopoisk.ru
