Пенелопа Крус: Я – испанка

Автор: Диляра Тасбулатова

Пенелопе Крус, международной звезде с испанским «акцентом», исполняется 50. В это трудно поверить – со времен своей юности она мало изменилась: редкий случай, когда это не юбилейные славословия, а чистая правда.

Крус + Круз?

…Одно время говорили – Крус + Круз, а вот чему равняется, было сложно догадаться. Браку? Или недолговечному роману, любовной страсти, которая наверняка, учитывая характер г-на Круза, ничем не закончится (у него вечно ничем хорошим не заканчивается, такой уж это человек).

Зато после расставания с ним, порой болезненным, как это было с Николь Кидман, карьера его спутниц идет как по маслу: доморощенные психологи объяснили бы такой поворот сюжета пресловутой «мизогинией» американского красавчика – и, возможно, были бы правы. Агенты г-на Круза, распоряжающиеся интервью во время крупных фестивалей, предлагая беседу с ним, ставят интересные условия: расстояние до небожителя метров пять, не меньше(!), к тому же – внимание! – не поднимать на него глаз (!!!). И хотя встреча со звездой такого уровня (актер он талантливый, никто не спорит, хотя всё уже в прошлом) сулит последующие дивиденды, главред точно будет в восторге, – мало кто соглашается на подобное. Спасибо, это ж надо, глаз не поднимать, тоже мне Навуходоносор (документально, репортеры мне жаловались).

Испанка

…Пенелопа, выросшая в Испании и рожденная в окрестностях Мадрида в простой, проще некуда, семье (мать – парикмахерша, отец – автомеханик), – плоть от плоти своей страны, ее достояние, ее родина, ее гордость. Ее в конце концов, характер, взрывной, испанский. Она и сама с гордостью говорит: я – испанка. И потому, наверно, проведя несколько лет в Голливуде, где чувствовала себя очень одиноко, она все же вернулась к родным пенатам.

И правильно сделала: ее сотрудничество со своим выдающимся соотечественником, Педро Альмодоваром, их вечный «роман» (любовь без секса, как она сама говорит, он ей скорее как отец) дал столь ослепительные плоды. Брак с выдающимся актером Хавьером Бардемом, непререкаемой звездой, лучшим в своем поколении, и не только в Испании, но и во всем мире, – еще одно ее достижение (зеркально, впрочем, и его – тоже). Тьфу три раза, такая гармоничная пара редко встречается, скажу чисто «по-бабьи» (тем более, не смейтесь, я им это напророчила), хотя сладить с Пенни, думаю, не так-то просто. Оба они – единственные актеры-испанцы, удостоенные Оскара, то бишь международного признания, учитывая мощь и влияние Америки во всем мире. Оба, таким образом, преодолели «провинциальность» испанского кино под патронатом такой мощной фигуры, как маэстро Альмодовар (Бардем, впрочем, всюду блистал, не только на родине). Да и Пенелопа получила Оскар за участие в американском фильме, у Вуди Аллена, за «Вики, Кристину, Барселону».

Ветчина, ветчина

…Альмодовар же заметил ее совсем юной, семнадцатилетней, хотя и в дурацком опусе «Хамон, хамон» (у нас вообще перевели так, будто это реклама мясомолочной продукции – «Ветчина, ветчина») Диего Луны, ударение на первом слоге. Диего самому тогда было около 23-х, это его первый режиссерский опыт, потом он снимался как актер и весьма успешно, у Алехандро Гонсалеса Иньяриту, и относительно недавно – у Вуди Аллена. Несмотря на несколько одиозный сюжет этой самой «Ветчины», которая «Хамон», любовь-морковь, страсти-мордасти, эдакое мексиканское мыло (к тому же не переосмысленное, как у Альмодовара) Пенелопу заметили, назвав секс-символом поколения (семнадцатилетних?). А вредный Роджер Эберт, знаменитый американский критик, вечно всем недовольный, отметил ее игру, хотя и в слабом, повторюсь, фильме.

В пару ей дали как раз Бардема, в ту пору тоже начинающего: надо сказать, что в сексуальных сценах, пусть и в этой неумелой поделке, оба демонстрируют такой жар соблазна, что просто ах. Эротично, чего уж там… Знаменитый бюст по-балетному изящной Пенелопы произвел фурор, но дело ведь не только в бюсте, молодости и свежести. Очарование, присущее ей от рождения, которым она, заметьте, никогда не спекулирует, губки не надувает и секс-символ из себя не строит, было настолько многообещающим, что даже скептики не стали нудеть, что, мол, поглядим, что будет дальше: типа красивых «грудей» и испанских страстей, иногда пародийных, как в анекдоте, недостаточно. Кто бы спорил.

Однако лучшие прогнозы все же сбылись, и уже во втором своем фильме Пенелопа показала, что ее диапазон чуть ли неисчерпаем. Ну а сейчас, когда ей стукнуло пятьдесят (а выглядит «на все» 35, повезло так повезло, с генетикой в том числе) она играет всё лучше и лучше, ничем не посрамив своего патрона, маэстро Альмодовара.

Красавица без дураков

По поводу красоты звезды, о чем даже Википедия пишет, что, мол, в свое время казалось, что нос у нее слегка великоват (слава богу, пластику она не делала, иначе исчезло бы своеобразие ее облика): как ни странно, с возрастом она становится всё лучше и лучше, постепенно входя в пору зрелой красоты «обнаженной», да и одетой махи.

Юная прелесть времен «Ветчины», подростковое обаяние в духе Одри Хэпберн, сменилось законченным обликом настоящей, без дураков, красавицы: Пенелопа Крус считается одной из самых очаровательных женщин планеты. Так и есть – тот самый случай, когда ее место в этой призрачной иерархии, соревновании, кто на свете всех милее, всех румяней и белее, вполне заслуженно. Недаром Вуди Аллен говорит, что она ослепительна, причем в буквальном смысле – на нее, мол, больно смотреть. Как на солнце. Он даже признавался, что ему «тяжело» находиться с ней с глазу на глаз…

Материнство

«Живая плоть», первый совместный фильм с Альмодоваром, где Пенелопа появляется лишь  в небольшом эпизоде в роли молоденькой женщины, родившей прямо в троллейбусе, положил начало их легендарному сотрудничеству. Длящемуся до сих пор: лучшее, что ей удалось сделать за свою карьеру (а это, ни много ни мало, полсотни фильмов), свершилось как раз у Альмодовара. И вот что интересно – почти все их картины так или иначе связаны с материнством.

И если в «Живой плоти» она появляется ненадолго, оставив после себя ребенка, который через двадцать лет, выйдя из тюрьмы, уже придет на ее могилу, то через два года, в 1999-м, когда Альмодовар представит в Каннах один из главных своих шедевров, у нее уже полноценная роль. Монашки, беременной, ха-ха, от транссексуала и «проститута» по имени Лола, больного СПИДом. Причем все эти навороты, от которых мы на первом просмотре, четверть века назад, плакали и смеялись одновременно, взяты «из жизни» – ну если верить маэстро Альмодовару, который утверждает, что почерпнул всю эту прекрасную галиматью в хронике происшествий Барселоны. Смешно, ага. Кто бы мог подумать, что желтая пресса с ее дурацкими преувеличениями и дикой небывальщиной с вкупе с сериалами для идиотов может послужить топливом для фантазий великого художника.  

Этот безумный, безумный мир

«Все о моей матери» стал хитом, о котором неутомимо спорили по обе стороны Атлантики, хотя в Каннах фильм проиграл «Розетте» братьев Дарденнов: жюри – и тогда это казалось справедливым – отдало предпочтение новому стилю док., посчитав, что Альмодовар достиг своего пика, после которого, как известно, неизбежно следует спад. Не знаю, насколько это справедливо (то так кажется, то эдак, в конце концов и у Дарденнов, при всем их таланте, впоследствии тоже обнаружилась некоторая исчерпанность метода), одно ясно – «Все о моей матери» был признан шедевром и уверенно шел к победе.

Однако председатель жюри Дэвид Кроненберг решил иначе. Это безумный, безумный и еще раз безумный мир, где транс Лола – и отец, и мать, и мужчина, и женщина; где главная героиня, отдает тело погибшего сына для трансплантации; где действуют как будто маски-перевертыши, а перипетии похожи на бред сумасшедшего и пр. На самом же деле всё это, как ни парадоксально, есть ничто иное, как гимн человечности. Сделанный отчасти под мыльную оперу и в то же время высмеивающий этот смехотворный жанр для нетребовательных домохозяек, фильм столь виртуозно балансирует на грани трагического и комического, что зритель не успевает отсмеяться, как тут же – заплакать. Что-то невероятное: причем автор крутит нами, как хочет: даже лишенный юмора зануда, не понимающий простейших анекдотов, не может не вовлечься в этот трагикомический карнавал. Магия, виртуозное владение – даже не скажешь, что жанром, тут их много, – и один перетекает в другой без видимых усилий. Целым букетом жанров, в общем. В целом мире никто так завернуть не может: попробуйте, тут же сломаетесь, подражания невозможны, глупы, нелепы, натужны и так далее.

Веселая банда

Пенелопа, тогда еще совсем юная, едва за 20 (к Каннской премьере ей исполнилось 22), легко вписалась в ансамбль актрис Альмодовара, его «банду», которую он иногда тасует, как колоду карт, снимая своих обожаемых «девчонок» в разнообразных конфигурациях, поручая им экзотических персонажей. Иногда они собираются все вместе, чтобы задать жару: преимущественно мужчинам, которых и любят, и дурят, и используют, и смеются над ними, а могут и … убить, если что. Смотря какой сюжет придет в голову этому демиургу-пересмешнику.

В ту пору очень худенькая и «длинноносая» (этот ее пресловутый нос внезапно не то чтобы «исчез» впоследствии, но стал более гармонично сочетаться с чертами ее прелестного лица), эдакий подросток-Буратино, Пенелопа не то что органично вписалась в старую команду, но мгновенно стала одной из них. Отныне она будет непременной участницей если не всех, то многих фильмов Альмодовара.

Возвращение

Следующего фильма, стилистически и драматургически более аскетичного, сделанного без того обворожительного буйства и куража, что правили бал в «Моей матери», ей пришлось ждать семь лет: зато в «Возвращении» она играет уже главную роль – вместе с великой Кармен Маурой, еще одной музой, другом и некогда, вначале его карьеры, продюсером Альмодовара. Все эти семь лет Пенелопа, конечно же, не скучала, ожидая звонка, – всюду востребованная, работала как лошадь, без конца снимаясь: интересно, что, являясь звездой, она еще и весьма въедливая и трудолюбивая актриса, послушная на площадке и вечно сомневающаяся. Причем в самой себе, а не в партнерах или в режиссуре. К дисциплине ее приучил балет, которым она занималась профессионально, к тому же ей свойственна особая нервозность и требовательность: даже от Вуди Аллена, мастеровитого, как мало кто, притом «актерского» режиссера, Пенелопа требовала больше дублей. Он даже избегал ее, приговаривая, что и так сойдет, все отлично.

Это вам не Лиз Тейлор с ее непомерными капризами, раздражительностью и скандальностью, не Мэрилин в последний период ее жизни, когда она мучила окружающих опозданиями, исчезновениями и дикими истериками, – отнюдь. Завоевав статус звезды, Пенелопа продолжает работать наравне со всеми, стараясь высечь искру из очередной роли, психологически и пластически обосновать ее: всегда послушная воле режиссера, собранная, техничная, волевая, готовая к работе. С похмелья, в общем, на площадку не является и не орет на костюмершу. Как-то так.    

Но вернемся к «Возвращению» (на самом деле фильм называется «Вернуться» или «Возвращаться», volver – глагол, но, видимо, прокатчики решили облегчить задачу, остановившись на существительном). Но и это существительное, «Возвращение» то бишь, звучит и для Пенелопы, и для Педро знаково: на этой картине он наконец помирился с Кармен Маурой (20 лет не разговаривали – чего только ни бывает даже между соратниками), к тому же он задумал свой проект в честь своей матери, недавно почившей, ну а Пенелопа вновь вернулась к Педро – может, для своей лучшей роли. Среди множества других, притом что их, как уже говорилось, без малого 50.

Раймунда, которую она играла, вдохновленная образом Софи Лорен (Педро ей советовал пересмотреть фильмы с итальянской кинозвездой) – настоящая испанка, поистине народная героиня, лихая, решительная и бесстрашная. Мыльный сюжет о том, что ее дочка – одновременно и ее сестра, рожденная от папаши-насильника Раймунды, сгоревшего вместе с любовницей в домике, который неизвестно кто поджег и прочее, прочее – лишь основа, сюжетный базис для великих, не побоюсь этого слова, чувств.

Материнских в первую очередь: Альмодовар в этом фильме тоскует по своей матери, фильм снимался в Ламанче, откуда он родом, герои говорят на старом кастильском диалекте, что тоже важно для него персонально; ну а Пенелопа, не затмевая (что опять-таки чрезвычайно важно) других актрис, играет как бы «мать матерей», то есть универсальную Мать. Защитницу своего чада прежде всего: ради дочки, случайно убившей отчима, посягнувшего на ее честь, Раймунда, ни секунды не раздумывая, берет убийство на себя, прячет труп в холодильнике, потом умело его хоронит, нигде не проколовшись, причем в местах, где убитый любил бывать (!) и даже посещает его могилу (!!!). «Пако здесь будет хорошо», - говорит она с комической серьезностью.

Страшно и одновременно смешно, как и явление матери Раймунды (которую играет Кармен Маура), которая не сгорела вместе с мужем, а спряталась и скиталась после того, как подожгла тот самый домик.

Хе-хе, во сюжет, как говаривал известный полотер: это вам не пальто сперли: убийства, поджоги, тайны, дочь-сестра и прочая, прочая. Правда, за этим очередным сюжетным буйством постоянно звучит мелодия любви, материнской и женской, ради которой чего только ни натворишь...

Пенелопа жаловалась, что репортеры достали ее разговорами о … попе, накладной заднице Раймунды (им бы только об этом посудачить, да и что с них взять): на самом деле это «утяжеление» легкой, как пух, фигуры актрисы тоже играет свою роль. У Софи Лорен это место основательнее, мать матерей должна не парить, а крепко стоять на ногах, так что «центр тяжести», укорененности на земле, почве, как сказали бы в России, был оправдан и необходим. Я пишу это не для того, чтобы вас слегка развлечь, а чтобы читатель понял, как тщательно работает маэстро Альмодовар, начиная от облика, кончая психологическими и антропологическими нюансами. Внутри сюжетной условности он, как это ни парадоксально, добивается реалистического правдоподобия.

Боль и слава Пенелопы

Пенелопа сыграет мать у Альмодовара еще два раза – в «Боли и славе», – в ретроспекции, изображая юную мать тогда еще маленького Педро, и недавно, в фильме «Параллельные матери», необычном для Альмодовара, задевающим ко всему прочему тему исторической памяти.

Интересно, как он, в первый раз в жизни, виртуозно смешивает сразу три ингредиента: условно «мыльный» сюжет (подмена младенца в роддоме), величие материнского чувства и попытку восстановить справедливость, то есть увековечить память жертв франкистской Испании: их, испанский, Бутовский полигон, их «АЛЖИР», где из-под земли, вскопанной бульдозерами, виднеются безымянные кости жертв террора чудовищной Гражданской войны…

Пенелопа здесь играет мать младенца, который оказывается не ее, а подруги, расстается с ребенком со страшной болью – и с точно такой же болью, страстью и чувством социальной справедливости добивается захоронения и идентификации родственников – и своих, и чужих.

Страсти-мордасти

…Есть актеры, прекрасные только у своего режиссера, с которыми у них такое взаимопонимание, какого не добьешься с «чужаком»: к тому же Пенелопе, она сама признавалась, сложно играть на английском, который она учила специально и не без труда. Даже лицевые мускулы напрягаются, привыкшие к иному выговору. Но вопрос даже не в этом: сделавшая ослепительную карьеру и в Голливуде, как актриса она все же выигрывает в испанских фильмах. Хотя есть и исключения – та самая алленовская «Вики, Кристина, Барселона», за которую она наконец получила своего заслуженного Оскара. Играя, правда, испанку – и играя беспощадно пародийно.

Аллен сам говорил, что снял фильм за пару летних месяцев, потому что хотел провести время в Барселоне, чего бы, мол, не отдохнуть: красиво, вкусно, тепло. Да и компания подходящая: Скарлетт Йоханссон, Ребекка Холл, Хавьер Бардем и, наконец, Пенелопа Крус. Все молоды, счастливы, и настолько талантливы, что поди пойми, кто из них лучше. Ребекка Холл – вот у кого запредельная техника – ничем не уступает остальным звездам; Пенелопа на пике счастья – уже год встречается с Бардемом (то есть «жизнь налаживается»); Аллен, как уже говорилось, актерский режиссер, у него не то что эти молодые гении, бревно заиграет, всё хорошо, лучше не придумаешь.

Мне, кстати, раньше казалось, что фильм поверхностный и «гламурный», для Аллена проходной (отчасти так и есть), но посмотрев его вновь не далее как вчера, я была по-настоящему очарована. Аллен, как всегда, посмеивается над всеми – и испанцами с их страстями, и рациональными тоскливыми американцами вроде мужа Ребекки: над всеми, в общем. Обольститель Бардем, недавно разведясь с женой-художницей (Пенелопа Крус), успел поиметь обеих заезжих американок, лавируя между ними. А тут еще, как снег на голову, является его истерическая женушка, которая то пытается покончить с собой, то стреляет в соперницу, то орет, то бесится…

И вот здесь Пенелопа Крус демонстрирует, какая она гибкая актриса, сколько в ней иронии, юмора, издевки. Стоит ей появиться на экране, как зал содрогается от хохота: недаром, наверно, она упрашивала Аллена показать ему множество вариантов, дублей 10, не меньше (кстати, мало кто на это способен, из известных мне – Чурикова и Евстигнеев).

А вот в коммерческом кино ее талант не так заметен – впрочем, он даже у великих не заметен: недаром даже Николсон, куда уж выше, получил «Золотую малину», снявшись в какой-то лабуде.

По следам Феллини

Бывают, однако, случаи, когда актеру удается блеснуть даже в бездарном фильме: как удалось Пенелопе в мюзикле «Девять» Роба Маршалла, чей сюжет позаимствован у «Восьми с половиной» Феллини. М-да, дерзновенный замысел, нашел с кем соревноваться (потому-то и на выходе – пшик, даже великий Дей-Льюис не спасает), а вот Пенелопа в роли Карлы, той самой пышечки, что приезжает к Гвидо-Мастроянни на курорт, – очаровательна. Может, еще и потому, что здесь она танцует, и как танцует, – чудо. Хотя Карла была раза в полтора толще, та самая фигура-рюмочка или песочные часы, во вкусе Феллини, это не мешает Пенелопе источать жар соблазна.

Наследница по прямой

… Видимо, именно Пенелопа наследует звездам-мифам, Софи Лорен, Мэрилин Монро и едва ли не Гарбо, хотя ничем не напоминает двух последних. Разве что Софи Лорен, с ее южной красотой средиземноморской богини.

От других актрис ее отличает еще одно, весьма редкое качество: она с самого начала, будучи почти ребенком, уже хорошо играла. Кроме таланта, ей присуща киногенИя (ударение на букву И), когда камера любит лицо актера.

Впрочем, и в реальной жизни (видела ее пару раз в Каннах вблизи) она так же хороша, как и на экране: тоже, кстати, редкое качество.

Совершенство, в общем. Ни прибавить, ни убавить.    

фото: SIPA/FOTODOM; kinopoisk.ru