Поскольку все, что я хочу и собираюсь сейчас сказать, имеет отношение к старинному и почтенному жанру, названному когда-то «Времена года», хотя автор и не чувствует себя вправе претендовать на право быть встроенным в один ряд с Гайдном, Вивальди, Чайковским и …
Нет, не так. Это громоздко и неуклюже. Да и грамматически не вполне как-то благополучно. Начнем по-другому. Например, с деепричастия. Например, так:
«Не чувствуя себя вправе претендовать на право быть встроенным в один ряд …»
Нет! Опять «вправе претендовать на право»! По-другому! Вот так, например.
Недавно в каком-то разговоре на самую сакральную для россиянина тему – тему климата и погоды я, сравнивая нынешнюю зиму с прошлогодней, как-то непреднамеренно пошутил, сказав, что прошлая зима прошла бессимптомно.
Употребить это слово прошлой зимой мне не пришло бы в голову – оно прочно вошло в активный речевой обиход уже весной, вместе с половодьем совсем другой темы – темы пандемии.
Да, прошлая зима действительно была какой-то бессимптомной – ни снега, ни мороза. Не то что нынешняя…
Недавно радио сообщило, что в ближайшие дни ожидается какой-то немыслимый снегопад, поэтому то, сё, пятое, десятое…
А я, помнится, при этом подумал: «Да нет, не будет никакого особого снегопада! Врут как всегда!» А потом, слегка поразмыслив, решил: «Нет, нет! Врут они только тогда, когда говорят о хороших прогнозах. А плохие у них обычно получаются».
И ведь точно!
Те, кто меня знают лично, знают о моей горячей и преданной любви к зимнему времени года, особенно если зима получается холодная и метельная.
Нет бы мне снисходительно поглядывать из окна, как там снаружи зима задаром злится, и картинно прикрывать пледом левый бок, куда сквозь наглухо закрытое окно подло дует ледяной ветер, слегка лишь подогретый комнатными температурными обстоятельствами.
Но нет, какие-то не вполне даже неотложные дела зачем-то потащили меня в один из этих снежных и вьюжных дней из дома прочь.
Я шел сквозь классическую февральскую метелицу, а необычайно злобный, хотя и явно мой собственный внутренний голос, - мне ли не узнать его, - повторял вне всякой видимой связи все литературно-журналистские штампы, какие только обнаружились в окоченевшей памяти.
«Зимняя сказка!» - с ненавистью произносил этот шипящий от злобы голос. «Белое безмолвие», - добавлял он же с мерзко издевательской интонацией. «Царство Берендея!» - почти выкрикивал он в адрес воображаемого и, в общем-то, ни в чем не повинного, а поэтому особенно неприязненного собеседника. И чтобы завершить этот обличительный монолог, я уже вслух добавил только что придуманное проклятие неизвестно в чей адрес, точнее сразу в два адреса. «Зима на оба ваших дома!» - произнес я вслух, не вполне сам понимая, что и кого конкретно я в тот момент имел в виду.
Но даже и на такой высокой ноте мой монолог завершаться не желал. Войдя во вкус, он длился уже в виде каких-то надежно клишированных сезонных «заметок» какого-нибудь затерявшегося в далеком советском прошлом «фенолога».
Мой неслышный миру, но отчетливый голос бубнил с гаерской интонацией:
«Как же быстро, - сквозь порывы метельного ветра раздавался этот глумливый голос, - Как же быстро бежит время, друзья! Еще вчера, казалось, выпал первый неуверенный снежок. А вот уже пронеслись без следа и Святки с их весельем, с их гаданиями и романтическими приключениями, с их стремительно летящими, бразды пушистые взрывающими тройками, двойками и единицами за вторую четверть. Пронеслись и скрылись из глаз.
Вот и стал удлиняться день. И ночь пошла на убыль. И календарь стал клониться к весне. А зимушка, горделивая и статная наша красавица, лишь входит в самую свою пору.
Ликует детвора, довольны взрослые, торжествует крестьянин.
Подыши-ка, дружок, на разрисованное Дедом Морозом окошко. Выгляни-ка наружу.
Мороз и солнце! Минус двадцать два! Да еще и по Цельсию! Ветер северо-восточный, умеренный до сильного. День буквально чудесный!
А что это за робкие неуверенные звуки за окном? Посмотрим? А это, оказывается, две синички затеяли веселую игру на наружном карнизе. Ах вы, проказницы! Надо им завтра чего-нибудь такого накрошить – пусть покушают, что ли. А то – как эти!
Не ленись, дружок, не засиживайся дома.
Бери лыжи, санки. А ну-ка во двор, лежебока!
Воздух морозный, чистый. Щеки разрумянятся, глаза заблестят. Поиграй в снежки, вылепи забавного снеговика.
Только шарфик, шарфик надень! Куда без шарфика, малахольный! И шапку, шапку не забудь, горе ты мое! Простудиться ведь ничего не стоит в эту студеную зимнюю пору! Не отморозь пальчик, шалун. И носик, шалун, не отморозь. И все, шалун, остальное смотри не отморозь».
После некоторой паузы, использованной на то, чтобы воспользоваться по назначению носовым платком, для чего понадобилось стянуть с себя рукавицы, а затем залезть в карман брюк, находящихся в глубине капустных слоев одежды, скрипучий голос моего внутреннего фенолога продолжил свои заметки.
«Об эту пору, - произнес он с мучительно фальшивым воодушевлением, - хорошо по свежей пороше на лыжах с ружьишком да верным псом ...» Ну, и так далее.
Такой или примерно такой вдохновенный и, главное, вызывающе оригинальный текст складывался из колючих льдинок в моих едва шевелящихся мозгах.
Любишь ли ты, любезный читатель, русскую зиму так, как люблю ее я? Сжимается ли в разгар лета твое сердце так же, как мое, при одной лишь мысли о том, что существует где-то на свете такое время года, как зима? Если да, то нам по пути с тобой, читатель. Вот тебе моя рука.
Если же ты любишь сугробы, заваленные белой гадостью мертвые деревья, густой пар изо рта, запотевшие очки и любительскую хореографию на автобусной остановке, нам с тобой говорить не о чем. Проходи мимо, не задерживайся.
Есть такая специальная русская народная интонация, с какой обычно говорят: «Эх, хорош квасок». Это неприятно, но терпеть можно. Но если кто-либо с той же интонацией прокрякает в моем присутствии: «Хорош морозец!», тот пусть старается держаться от меня подальше – мало ли чего!
фото: личный архив автора
