Авторы: Владимир Вестер, Диляра Тасбулатова
В марте 1922 года, чуть более ста лет назад, родился один из самых выдающихся режиссеров ХХ века, Пьер-Паоло Пазолини. Обстоятельства его смерти до сих пор не раскрыты: 2 ноября 1975 года на пустыре неподалеку от Рима был найдено тело Пазолини со следами пыток.
Назад в СССР
Существует несколько версий его кошмарной гибели, на основе которых снято много фильмов-расследований.
Впрочем, в CCCР, мы узнали об этом не сразу: слухи просачивались, но толком никто ничего сказать не мог. В СССР его фильмы были под запретом и доступны лишь немногим - специалистам-зарубежникам из НИИ киноискусства, сотрудникам Госфильмофонда или пронырливым киноманам. Ну и еще студентам ВГИКА, которых раз в месяц возили в этот самый фонд, что расположился в Подмосковье, в Белых Столбах, подальше от недреманного ока московского начальства.
В общем, партократы - на дачах (когда заблагорассудится), а студенты – в кинозалах фонда (раз в месяц, а то и в два) смотрели то, что в СССР почти никто не видел. В свое время худрук Госфильмофонда, Владимир Дмитриев, человек выдающийся, но со странностями, на Пазолини тоже наложил запрет (хотя он был великим хранителем, входящих в топ мировых знаменитостей архивного дела): мол, Пазолини вы увидите только через мой труп. Один студент, цинично пошутивший – дескать, нет проблем, - потом ездил туда уже чуть ли не в гриме или надвигая шапку на нос, чтобы Дмитриев не узнал. Хотя мстительным он не был.
… Ну и немногие советские люди, очень немногие, могли увидеть фильмы Пазолини заграницей: некоторые ездили туда за этим чуть ли не специально. Если какой-нибудь человек из наших попадал по турпутевке, к примеру, в Венгрию, то уже мог оттянуться по расширенной программе – там Пазолини запросто шел в обычных кинотеатрах. Можно было - правда, с английскими субтитрами - посмотреть «Маму Рому», «Евангелие от Матфея», «Царя Эдипа», «Медею», «Свинарник», «Теорему», «Декамерон», «Кентерберийские рассказы» и «Цветок тысячи и одной ночи».
За исключением самого скандального его фильма, его предсмертного опуса «СалО, или 120 дней Содома» (Дмитриев как раз этот фильм не хотел давать студентам). «СалО», поставленный по мотивам самого непристойного и ужасающего романа маркиза Де Сада, написанного им в заточении, в Венгрии не показывался: впрочем, первый из «Трилогии смерти», задуманной Пазолини, фильм был запрещен даже в Британии. И не только там. Ну а в СССР сам Бог велел, сами понимаете.
… Рассказывают, что один наш турист, неприметный советский гражданин в матерчатой кепке, но при этом большой фанат итальянского кино, специально отстал от группы, чтобы из Буды отправиться в Пешт - в надежде увидеть эти легендарные «120 дней». Однако фильма он так и не увидел, к тому же получил суровый нагоняй от сопровождающего группу гебешника - за самовольную отлучку. Вплоть до того, что от него потребовали письменного объяснения. Вместо которого этот изобретательный товарищ привел слова Евтушенко – мол, вот Евтушенко же видели ругал, а я просто хотел убедиться в его правоте. (Это примерно как изъятие порнокассет советскими ментами: оставьте, я посмотрю и оценю, насколько это омерзительно; также, как и этот ихний стриптиз, которым пугали сов. туристов).
Евтушенко же, такой же «совок», как и мы все, написал о Пазолини, с которым успел подружиться (с кем он только не успел, поразительная прыть), следующий пассаж, ознакомьтесь:
«Автор гениального цикла стихов «Пепел Грамши», Пазолини бросил писать стихи, потому что круг читателей в Италии был, в его понимании, оскорбительно мал для самой поэзии. Он выбрал, как впоследствии другой талантливый поэт – Бернардо Бертолуччи, кино, показавшееся ему средством завоевания миллионов душ. Но жестокий мир кино, неотделимого от рынка, начал разрушать его. Его первые суровые, неприкрашенно жесткие фильмы – «Аккатоне» или «Евангелие от Матфея» – получили признание только узкого круга зрителей. Тогда, может быть, от душераздирающего «Вы хотите другого? Нате вам!» он бросился в эротические аттракционы «Кентерберийских рассказов» и «Цветка тысячи и одной ночи». Его последний фильм «Сало, или 120 дней Содома», показывающий садистские эксперименты фашистов над подростками в провинциальном городке, был особенно саморазрушителен, ибо при всей антифашистской направленности там есть мазохистское смакование жестокостей».
Тут, конечно, можно было бы посмеяться (особенно трогательно про «жестокий мир кино, неотделимый от рынка»), но в чем-то Евтушенко, как ни странно, прав. По крайней мере в отношении «120 дней» (зачем он приплел «Кентерберийские рассказы», решительно непонятно – оставим, впрочем, на его совести).
А «120 дней» и вправду ужасающи: первая часть кошмарной трилогии не только входит в списки самых страшных фильмов мира, самых жутких и омерзительных, но и в каком-то смысле нарушает этические границы. Пазолини, в отличие от утонченного Висконти, эстетски показавшего в «Гибели Богов» животную суть фашизма, - идет напролом, нарушает все мыслимые и немыслимые границы. Копрофагия, изощренные пытки, садистские «развлечения»: от одного описания этих мерзостей кровь стынет в жилах. Смотреть это невозможно, сниматься в таком фильме – подвиг.
По мысли Пазолини, левака и марксиста, эта картина должна была навсегда отвратить людей от фашизма (или нацизма): однако, он, видимо, был не в курсе сталинских фокусов.
Впрочем, Бертолуччи и Годар были когда-то маоистами – непонятно, почему: Мао стоит первым в ряду тиранов ХХ века, на нем кровь сорока, если не больше, миллионов замученных. Однако Годар до сих пор талдычит то ли о перманентной революции, то ли о величии Мао (всё это уже давно неинтересно, Бог ему судья). Известно также, что именно Сартр одобрил Пол Пота: мол, если для счастья половины человечества, как предлагал Пол Пот, нужно уничтожить другую половину, то почему бы и нет, собственно.
Вообще на левых интеллектуалах лежит ответственность за легитимизацию тоталитарных режимов (знакомый сюжет, не правда ли). В сегодняшней России они еще и будто спародированы группой поддержки чучхе, возглавляемой некой Дарьей Митиной, большой поклонницей Ким Чен Ына.
Так что запрет на демонстрацию «120 дней» (и не только, как уже было сказано, в СССР) вполне объясним: крайности сходятся, как когда–то сошлись в экстазе Молотов энд Риббентроп.
Атеист
…Пазолини, правда, не вдруг дошел до идеи своей смертоносной трилогии. До таких, прямо скажем, крайностей, которые Маркиз де Сад столь подробно, смакуя кошмары, описал в своем «тюремном» романе.
Хотя уже в «Овечьем сыре», своей ранней киноновелле, намеренно кощунственной, он накормил полуголодного статиста, изображавшего распятого Христа, протухшим сыром. Которым несчастный отравился, чтобы мученически «скончаться» на кресте. Причем эта интермедия сопровождалось гадкими физиологическими подробностями из жизни других статистов.
На съемочной площадке Пазолини беззастенчиво использовал так называемые «запрещенные приемы» и позволял себе слишком многое, иногда преступая этические условности чтобы достичь искомого результата (кстати, в наше время в этом обвиняют Илью Хржановского, называя его проект «Дау» «безнравственным»).
Не сравнивая этих художников, можно сказать, что усилия Пазолини, его жестокие опыты на грани фола приносили свои плоды: он смог достичь ощущения полной безысходности в «Аккатоне»; бесконечной непознаваемости бытия и чувства Бога, ощущения сакрального, - в «Евангелия от Матфея»; зловещей близости средневековой напасти, чумы, - в «Декамероне»; гибели буржуазной семьи в снятой по его же роману «Теореме»; мистической катастрофы в «Свинарнике»; наказуемости человеческой доброты в «Цветке тысячи и одной ночи»…
Как писал один киновед – о том, насколько далеко Пазолини заходил в иронической демонстрации разного рода проповедей и общеизвестных истин:
«… в “Птицах больших и малых” Пазолини предоставил возможность высказываться от имени идей черному ворону-долдону, причем в финале фильма двое бродяг убивали надоедливую птицу на предмет удовлетворения своих естественных потребностей в пище».
И далее:
«С первого до последнего кадра Пазолини издевается над иллюзией, будто с помощью проповеди можно сделать мир хоть чуточку лучше».
…Похоже, этот мир невозможно улучшить ничем: ни проповедью, ни пропагандой, ни с левого конца, ни тем более с правого. Крайности сходятся – точно также, как в ХХ веке правое и левое без конца меняются местами.
А уж в фигуре Пазолини они сошлись наиболее репрезентативно и выразительно, как, собственно, и парадоксальным образом разошлись.
Евангелие от Матфея
Будучи «злостным» атеистом и анликлерикалом, он, начав с издевки, впоследствии снимает самый глубокий свой фильм, «Евангелие от Матфея» - задумав его как апологию «народного» Христа, Христа для нищих, а не для истеблишмента. Он будто хочет отнять Христа у лицемеров, у официальной Церкви, стереть с него «хрестоматийный глянец» - распятию же, чудовищной, позорной казни, придать ее истинное значение: известно же, что через столетия крест стал «респектабельным».
Фильм этого упертого атеиста неожиданно примиряет стороны – картина пользуется успехом у набожных итальянцев, и тут же, чуть ли не сразу после премьеры становится чуть ли не канонической. Ни дать ни взять «экранизация» Библии (хотя звучит смешно).
Высказывание радикального левака, марксиста, маоиста и троцкиста, проникнуто, не побоимся этого слова, глубокой религиозностью, причем в ее первозданном виде – как будто мы присутствуем внутри событий, переживаем их впервые. Потрясающий «эффект присутствия», реализма особого толка - ни в одном другом фильме на эту тему божественное не являет себя в той мере, как у Пазолини. Недаром говорят о почти «документальном» воспроизведении библейских событий.
Одно время в России этот фильм показывали по ТВ в ночь Воскресения: когда начиналась Пасхальная служба, в фильме как раз отверзался камень – один из самых мистических, величайших эпизодов истории кино. И не только кино, но и в истории культуры, в обновлении, если так можно выразиться, религиозного чувства – причем, как уже было сказано, руками формального атеиста. И богоборца, разумеется, чье творчество уместилось в диапазоне «120 дней», с его Просвещенческой, атеистической традицией - с одной стороны, и католическим упованием «Евангелия от Матфея» - с другой.
…Пазолини был убит, как полагает следствие, хотя там много загадок, фашистами: и именно за фильм «120 дней», где по сути изобличил природу фашизма.
А в средневековье, видимо, был бы сожжен за «люмпенизацию» Христа, как еретик и «кощунник».
Всё повторяется.
На фото: Мария Каллас и Пьер-Паоло Пазолини в римском аэропорту 10 марта 1970 года. Topfoto/FOTODOM
