Автор: Диляра Тасбулатова
23 декабря Льву Дурову, выдающемуся российскому актеру, исполнилось бы 92 года.
Дуров, преимущественно театральный актер, игравший выразительные, почти всегда главные роли в пьесах классического репертуара, еще и снялся в астрономическом количестве фильмов, числом около трехсот (!). И хотя в театре у него было «всего» сто ролей, киноперсонажи этого выдающегося актера не идут ни в какое сравнение с его театральными образами. Повсеместно узнаваемый, для так называемого простого зрителя, провинциала, не видевшего его в театре, он так и остался гением с «обочины» основного действа: всех этих трехминутных выходов второстепенных персонажей, вроде шофера в «Стариках-разбойниках» или провокатора из «Семнадцати мгновений».
И все равно, впечатляет: почти триста фильмов, сто ролей в театре – и это не считая телевидения, радио, эстрады. Такое ощущение, что у него были «двойники», по логике один человек столько успеть не смог бы: жадный до работы, он поспевал всюду, хотя никакой суетливости и торопливости за ним не замечали. Дуров так «вкалывал», что его жена и дочь, «уголок Дурова», как их называли в Ленкоме, а потом и театре на Малой Бронной, его обожаемые «девочки», ни в чем не нуждались. Обеих уже нет в живых, дочь Катя, замечательная актриса, умерла довольно рано, от рака, через четыре года после отца, жена, наоборот, на четыре года раньше него, такая вот грустная символическая арифметика… Хотя для Дурова, очевидно, было делом чести обеспечить семью, далеко не деньги были для него главной жизненной целью: его, скорее, снедала страсть к работе, а не к стяжательству.
В отличие от актеров, переживавших, что в кино снимаются мало и, стало быть, не так популярны, как кинозвезды, Дуров буквально купался в театральной стихии: актер мхатовской школы с ее глубинным психологизмом, он легко и играючи обогащал свою классическую выучку такой яркой театральной выразительностью, что это было невозможно не заметить. Причем с младых ногтей, уже во времена его юности, во время работы в Центральном детском театре. И это с его-то заурядной внешностью советского шофера, над которой он сам посмеивался, и небольшим ростом, 165 см. «Говорящая Тучка» в «Цветике-семицветике», Пудель Артемон в «Золотом ключике» или … «Репья» в «Волшебном цветке» до сих пор на слуху у давно подросших «детей», ныне пенсионеров. Забавно, что в те времена этот самый детский театр под руководством блистательной Кнебель, прямой ученицы Станиславского - «несерьезный» по сравнению со взрослым, блистал почище любого академического. Порой такого тоскливого, что одно его упоминание вызывает зевоту. Именно Кнебель, сосланная в Центральный детский из Художественного, создала здесь на редкость живую атмосферу, раскрыв талант Олега Ефремова, Анатолия Эфроса и Льва Дурова.
У Дурова не было амплуа - великий трагик и одновременно смешливый человек, комик, он чем-то напоминал природой своего дарования Евгения Леонова, то трагичного, то смешного, то одновременно того и другого, виртуозно перетекая - в течение чуть ли не секунды - в иное состояние. Доводя зрителя до слез и состояния катарсиса, сам порой умирая на сцене, он был пересмешником, каких поискать. Писал, скажем, смешные истории, попробовав себя в жанре легкой прозы и предварив свою книжку «Байки на бис» эпиграммой Гафта:
Актер, рассказчик, режиссер
Но это Леву не колышет
Он стал писать с недавних пор
Наврет, поверит и запишет...
Заверяя, несмотря на гафтовский эпиграф, что, мол, все его россказни – чистая правда. В той, наверно, мере, в какой искусство, каким бы фееричным, фантастическим оно ни было, - в своем роде правда. Или то, что НАД правдой. То, чем владел Лев Дуров, исполнитель настолько совершенный, что никогда, даже в молодости, не боявшийся конкуренции. И не потому, что был самовлюбленным, а потому, что знал некую тайну театрального всемогущества.
фото: Архив фотобанка/FOTODOM; kinopoisk.ru
