Автор: Диляра Тасбулатова
Исполнилось 45 лет фильму «Служебный роман», лидеру проката 1977 года – в свое время его посмотрели 58 миллионов (!) зрителей.
…Скептик скажет, что эти ошеломляющие цифры, миллионы и миллионы, когда какой-нибудь фильм становится хитом в европейской части СССР (в Средней Азии так называемые простые люди все-таки предпочитали индийское кино), и его смотрят практически все, кроме малолетних детей и инвалидов, не сумевших дойти до кинотеатра, - феномен закрытой страны: картин иностранного производства, кроме, может, французских, у нас действительно было мало. Аналитики кинопроката, есть и такие, с насмешкой пишущие о явном провале российского кино, находят причину в другом: нынешняя десятая муза в отечественном изводе не отражает, так сказать, «чаяний» народа, не попадает в нерв коллективного подсознательного, не трогает, не торкает, оставляет равнодушным и пр.
Кадр из фильма "Служебный роман"
Правы и те, и другие (хотя я не знаю, сколько советских зрителей видели, скажем, «Мужчину и женщину», надо бы справиться), но это все же несколько иной коленкор: Людмила Прокофьевна Калугина, да еще и в исполнении великой актрисы Алисы Бруновны Фрейндлих, на пару с Анатолием Ефремовичем Новосельцевым, которого играет истинно народный, после «Иронии судьбы», артист Мягков, как ни крути, наши люди.
Хотя… Не совсем. Хитроумный Рязанов вместе со своим соавтором Брагинским сдвигает, так сказать, акценты – если в предшествующие годы героями советских фильмов были по преимуществу бывшие крестьяне, а ныне рабочие, и изо всех сил пестовался образ простого человека, вполне себе мифологического, из-под пера этого тандема чаще всего выходили образы интеллигенции. Возможно, такой, какой и в природе-то не было, или была, но тоже, в общем, затурканная, униженная системой. У Рязанова же она - не без чувства собственного достоинства: как правило, это москвичи или питерские, люди образованные, ироничные, с легким намеком на фронду (впрочем, вполне себе разрешенную и мягкую, не диссиденты же они). Эдакий лайт-вариант мучающейся от бессмыслицы жизни трифоновской интеллигенции. Что, в общем, и требовалось доказать: и не то чтобы это намеренная конъюнктура, просто жанр такой, причем сделанный мастерски, но не без тайного умысла и подвоха. Рязанов вообще непрост, большой режиссер, сейсмограф, отражающий время, в котором ему довелось жить и снимать свои лучшие фильмы.
Кадр из фильма "Служебный роман"
…«Служебному роману» предшествовали театральные постановки тех же авторов, довольно успешные, и телеспектакль, который я как-то, давненько уже, чуть ли не в детстве, видела и который Рязанову показался слабым (в главной роли там, конечно, далеко не Фрейндлих). Решение снять фильм объясняют тем, что ему захотелось заработать (почему, собственно, и нет?), хотя в этой картине, ненатужной, легкой, изящной, человечной et cetera, включая невероятный кастинг, никакой «корысти» не чувствуется: очень мастеровито. На одном дыхании снято, к тому же есть здесь что-то уютное, доброе, как говаривали раньше («добрая комедия»), что-то, что укрепляет нашу веру в человека и, в частности, в отечественную интеллигенцию как вершину, так сказать, духовных достижений развитОго социализма.
Хотя если всмотреться и вслушаться, то, например, Калугина, стальная дама, пеняет Новосельцеву, что, мол, из-за таких неумех как он, в магазинах недостает нужных товаров (ой ли?), а весь этот институт, занимающийся статистикой, директором какового она является, если вы хоть немного знакомы с экономикой СССР, по сути – образ непомерно разросшейся брежневской бюрократии. Да и фактической безработицы, чему доказательство - нищенская зарплата (недаром Новосельцев просит у Самохвалова взаймы двадцатку).
Понятно, что фильм совершенно не об этом, и всё же. Новосельцев жалок и унижен, мечтает, как о манне небесной, о должности чуть повыше (ну, 15 рублей прибавят), зато Калугина, при всех ее достоинствах, - благополучная директриса, символ победившего феминизма. Как она добилась столь высокого положения, будучи человеком порядочным, еще вопрос, хотя, разумеется, всякое бывает.
Все эти неудобные вопросы остаются за кадром – да и тогда, когда фильм вышел, никто не обращал на них внимания: перед нами история любви мужчины и женщины, а то, что мужчина жалок и затуркан, так это ничего - чуткая женщина, сама зарабатывающая вдвое больше, оценит его порядочность, даже бедность и …безынициативность. В пришедших позже новых русских, с их хамством-хулиганством все-таки был какой-никакой размах и что-то мужское, брутальное, а у Новосельцева же - разве что принципы. В хороший ресторан он вас не пригласит, зато бесстрашно даст пощечину нехорошему человеку, приспособленцу Самохвалову (стукач, небось, раз долго жил в Австрии, человек системы).
Кадр из фильма "Служебный роман"
Такой вот расклад, чем, как говорится, богаты. Талант же Рязанова-Брагинского заключается в том, что эти, в общем, условные герои – отнюдь не муляжи, символизирующие борьбу хорошего с лучшим, как это было в поздних фильмах Герасимова (начинал-то он как авангардист), а все-таки живые люди, противопоставляющие системе личную порядочность, достоинство и живые чувства. Вредина Калугина – просто по-женски несчастна, Новосельцев - вечно унижен, но не сдается, циник Самохвалов, как и полагается, наказан, секретарша Верочка, кажущаяся поначалу пустым существом и сплетницей, тоже оказывается живым, страдающим человеком… Ну и так далее – все, кроме товарища Самохвалова, хорошие, милые, забавные, немножко или «множко» влюбленные под музыку композитора Петрова и лирические распевы барда Никитина.
Однако не всё так просто – даже в этой с виду незатейливой комедии, вполне себе «советской» в лучшем смысле этого слова, легкой и, в общем, достаточно поверхностной (в юности мы, будучи снобами, такие фильмы третировали), есть, как ни удивительно, великие моменты. Ну, например, сцена когда подлец Самохвалов-Басилашвили, перебирая бумаги, угодливо поднесенные Калугиной на подпись, как бы невзначай сообщает ей, что Новосельцев ухаживал за ней корысти ради, чтобы получить повышение по службе. Надо видеть, как играет здесь Фрейндлих – на высочайшем трагическом накале, застывая от ужаса, теряясь, за секунду меняясь, скрывая непрошеные слезы сильной женщины, самые худшие опасения которой подтвердились: она ведь и не верила Новосельцеву, и боялась поверить, и в то же время верила… Настоящий крах – и не то чтобы даже любовных иллюзий, разочарования в данном конкретном мужчине, но крах, можно сказать, всей жизни, которая предстает перед ней не как подлинная, а как иллюзорная. Она ведь долгие годы прятала свою человеческую (не только расслабленную женскую, а именно человеческую, личностную) идентичность за фасадом жесткости, пережив в свое время предательство и унижение: и вот опять. И это буквально за несколько секунд - мировой класс, великая актриса.
Жаль, что последующие сцены, когда Новосельцев оправдывается, и они комически носятся друг за другом по ее кабинету, пуляя друг в друга разные предметы, снимают этот трагизм – слишком комедийны, на потребу: нужно было, осмелюсь поправить классиков, еще потянуть время, дать Фрейндлих сыграть всю гамму чувств, обретение ее веры в любовь, в простое, как говорится, женское счастье.
Кадр из фильма "Служебный роман"
Мягков ей здесь явно проигрывает: слишком театрален, подчеркнуто, как-то демонстративно жалок, без второго плана, на чистой технике. Басилашвили тоже театрален, но в лучшем смысле этого слова – он здесь тоньше, чем Мягков, играет на полутонах, иронично, более изящно и многопланово.
Тут ведь и второй план задействован: в параллель к основной истории, отношениям между главными героями. Ольга Петровна (Светлана Немоляева), едва завидев вернувшегося из длительной командировки красавца Самохвалова, вновь в него влюбляется, по старой, так сказать, памяти, когда-то они встречались. И не удержавшись, грубо говоря, навязывается, посылая человеку женатому (судя по всему, выгодно, небось, на номенклатурной дочке) нежные письма, которые он отправит прямиком в ...местком. Пожалуется, в общем, что стал жертвой «харрасмента», бедняга, призовет, так сказать, общественность – как говаривали раньше, мы, мол, не против интима, но чтобы рядом непременно стоял коллектив: лучше, наверно, в круг, подавая советы. Сейчас это звучит более чем странно, хотя, кто знает – может, времена, когда личное перестанет отличаться от общественного, и на неверного мужа опять будут писать телеги в партком, скоро вновь вернутся: вы, мол, товарищи, разберитесь, почему он гуляет от меня, сволочь, положит ведь, гад, партбилет на стол. Принадлежность к партии, как ни смешно (но и страшно тоже) была частью твоей идентичности. У Нагибина в одной из его повестей есть такой мотив - партийность и девственность: любишь – женись, а если женат – развестись ну никак нельзя, партбилет потеряешь. А уж если лишил невинности дочь важных родителей, близких власти, тебе вообще конец. Партбилет же был частью тебя, в тридцатые его утеря вообще считалась госизменой, будто ты потерял честь, не меньше, или родину предал, а в пятидесятые его могли экспроприировать при разводе.
Подлость, в общем, таковой не считалась, будучи в порядке вещей: вот этим преимуществом системы и воспользовался Самохвалов, себе на беду: и система уже давно сдала сбой, и начальница оказалась на высоте, не говоря уже о друге, который не уклонился, не сделал вид, что это его не касается, дела личные- интимные, а влепил пощечину своему приятелю прилюдно. К вящему восторгу Людмилы Прокофьевны, увидевшей жалкого Новосельцева с неожиданной стороны, а уверенного в себе Самохвалова – как, наоборот, жалкое подобие мужчины.
Есть в фильме и комические моменты, когда общественница Шура собирает деньги на похороны некому Бубликову, а тот является на службу жив и невредим, приведя в смятение сотрудников института, да и многое другое, вроде покупки в качестве памятного подарка гигантской уродливой лошади, отлитой в бронзе, эдакого Пегаса, кочующего из фильма в фильм (скульптура снималась, кажется, аж в трех советских картинах).
То есть «фон», служащий обрамлением основной любовной драмы, благодаря неизбывному мастерству Брагинского, драматурга от бога, неистощимого на выдумку, выглядит не как обычный «оживляж», а столь же достоверно, как и главный сюжет. Многие здесь, даже если не равны Фрейндлих – очень хороши, говорю же, кастинг на уровне: особенно мне нравится Ахеджакова в роли секретарши, выбор неожиданный и экстравагантный, это вам не очередная маловыразительная блондинка, декоративное украшение начальственной приемной. Фраза «значит, хорошие сапоги, надо брать» давно вошла в поговорку, всякая советская женщина в возрасте знает, о чем речь.
Кадр из фильма "Служебный роман"
…Один молодой критик (давно, правда, сейчас, наверно, и сам уже состарился), помнится, с сарказмом описывал коллизии этого фильма: мол, немолодые и некрасивые совслужащие, чье сближение лишено жара соблазна, символизируют всех нас, тогдашних – жалких людишек в жалких обстоятельствах. Что-то в общем, в таком роде: не Трентиньян, короче, элегантный как рояль, пишет этот критик, и не задумчивая парижанка Анук Эме в модной дубленке. В СССР, как известно, секса не было.
Как сказать. Чуть включив (или даже не чуть) игру критического воображения, можно и по-другому интерпретировать: при всей романтике тех далеких уже французских персонажей и прочей всякой музыке, панорамам по пустынным пляжам и пр., навевающим мечты советским женщинам, Калугина и Новосельцев все же живее. Точнее, драматургически внятнее и объемнее (Лелуш вообще режиссер наипустейший), хотя «Мужчина и женщина» - несомненный хит, удача в своем роде.
При всей условности нашей картины, о которой я написала выше. Будучи, как большинство женщин мечтательницей, я все-таки предпочитаю «Служебный роман»: фильм Лелуша кажется мне пошлым. Кроме пресловутой элегантности и французского шарма он даже внятным сюжетом не может похвастаться, в отличие от «Служебного романа». Да и игра Фрейндлих глубже, чем хождения туда-сюда несомненной красавицы, звездной Анук Эме. Ибо картина Рязанова - о том, как раскрывается человеческая душа, и вопрос здесь, конечно, не в ложно понятном «патриотизме», а в каком-то потаенном обаянии этой истории…
Хотя, как ни парадоксально, обе они остались в зрительском восприятии приятным воспоминанием. И обе – не стареют.
фото: ФГУП "Киноконцерн "Мосфильм"/FOTODOM
