Вадим Дубровицкий: "Красивее профессии бывают только женщины"

Беседовала Юлия Васильева

Он может бесконечно говорить о Чехове и снял один из самых тонких фильмов российского кинематографа по Чехову - "Иванов", высоко оцененный зрителями, критиками, фестивалями - российскими и международными. К Чехову он обратился, создав спектакль "Вишневый сад". Но Чехов для него не просто драматург, а ценностная парадигма - творческая и человеческая. Разговаривая с Вадимом Дубровицким, я выделила три секрета успеха спектаклей режиссера: работа с лучшими актерскими составами, лучшим драматургическим материалом и ювелирная точность режиссёрского разбора.

Сегодня Дубровицкий создает собственный театр под уже известным публике брендом - "LA Театр" в самом центре Москвы. Новый "LA Театр" откроется буквально на днях, а в январе и феврале представит первые премьеры с совершенно звездными именами.

Вадим Феликсович, как-то после "Иванова" в одном из своих ярких интервью вы воскликнули: "Призываю полюбить Чехова"! Что за феномен такой, что актуальность Чехова только нарастает со временем?

- Актуальность - штука субъективная. Классика актуальна всегда и, как минимум, обретает в каждом времени свое звучание. Чехов - это мое! Хотя сказать так, конечно, самонадеянно, - Чехов это всеобщее, всемирное. Это мое, потому что мне нравится такой способ разговора. Мне нравится, когда с одной стороны конструкция всегда жесткая, а с другой стороны, ее не видно, и очень многие вещи аккуратно спрятаны в ремарках, в недоговоренностях, в том, что не озвучено. Но когда ты начинаешь копаться и "расковыривать" Чехова, пытаясь вместе с актерами понять, почему он так написал, что он хотел этим сказать, то ты погружаешься все глубже и глубже... Более того, у него есть одна особенность, и я дважды с этим сталкивался, снимая кино "Иванов" и ставя спектакль "Вишневый сад": заканчивая проект, ты ловишь себя на мысли, что только теперь-то ты понял, как надо было сделать, и что все сделанное - неправильно (улыбается - Авт.)!

Для меня сама персона Антон Палыча - совершенно особенная, это человек, с которым я хотел бы выпивать, гулять, отдыхать, разговаривать. Есть люди и авторы, с которыми хочется меньше видеться и совсем не хочется общаться. А с ним хочется. Но не уверен, что это было бы взаимно (улыбается - Авт.).

Одним из ярчайших ваших обращений к творчеству Чехова стал фильм "Иванов", получивший международное признание...

- "Иванов" - это первая пьеса Чехова. Чехов, безусловно, как любой начинающий драматург был максимально зависим в этой пьесе - а вот в своей последней пьесе "Вишневый сад", напротив, был максимально независим - настолько, что стал в какой-то степени даже провозвестником нового драматургического языка. Кстати, знаете, сколько раз я натыкался на эпиграфы из Чехова к пьесам всемирно известных драматургов - Ионеску, Фриша, Уильямса?

Я считаю Чехова основоположником целого направления в искусстве. Есть такие люди, которые становятся носителями нового вида искусства. Феллини - это кино Феллини, Норштейн - это кино Норштейна, Чехов - это драматургия Чехова, а дальше, все, что вокруг, рядом, до, после - это уже "привет от Антон Палыча" - и как это происходит - одному Богу известно.

Что такое талант - магия, дар?

- Это в любом случае нечто мистическое...

Не просто набор психоэмоциональных характеристик и интеллектуального опыта?

- Можно любой вкусный торт разложить на ингредиенты, но, согласитесь, когда торт вкусный, мы этого не делаем, а просто наслаждаемся?

Сейчас так много Ивановых на улицах Москвы...

- Вы знаете, после показов "Иванова" в Польше и Австрии ко мне подходили две совершенно разные женщины, которые говорили: "Я Иванов". В России подобного тоже было много, но в основном в этом признавались мужчины: "В этом фильме показана моя жизнь". Иванов - это по сути русский Гамлет.

Мне самонадеянно кажется: то, что я действительно неплохо умею делать (об остальном не мне судить) - это анализировать пьесы и разбирать их, понимая авторскую "первопричину".

Я разговаривал со многими людьми, которые даже не задавались вопросом: почему пьеса называется "Иванов"... Нет более русской фамилии. Слова Иванова о том, что он "любил не так, как все, верил не так, как все", эта неизбывная жажда русского человека, народа, социума быть не как все... - и дальше он продолжает: "... И надорвался..." Иванов сам ссылается на Гамлета, в какой-то момент он говорит Сашеньке: "Ты во мне нашла Гамлета..." Чехов всю свою жизнь в пьесах и в прозе, в его грандиозной повести "Степь", в том числе, пытается постичь этот код, шифр русского несложения, русской обиженности. Как только возникает какая-то обиженность, значит речь идет о сверхотношении к своей собственной персоне. И отсюда возникает нездоровый перфекционизм, когда человек все время не удовлетворён и занимается самобичеванием - такая типично русская черта. Иванов постоянно повторяет, какой он плохой человек, как ему стыдно... Я могу очень долго говорить о "Иванове", об этой пьесе, которую многие театроведы считают очень несовершенной и, по-моему, напрасно, но опять же каждый имеет право на свою точку зрения. Если откровенно, я не считаю, что мне удалось все сказать в этом фильме - это как раз тот случай, о котором я говорил выше: когда я снял кино, я понял, как его надо было снимать. Но это Чехов виноват (улыбается - Авт.), он коварный! Думаю, это даже его умышленное коварство!

Осознанное?..

- А это вопрос, который меня волнует больше всего: что в нем осознанно, а что интуитивно, но ответа на этот вопрос мы не узнаем никогда...

И если бы даже Антон Палыч был жив, он бы нам не сказал! Я долго не мог понять четвертый акт, когда Иванов изводит Сашеньку, ее отца своим нытьем, жалобами на жизнь, когда сам себе он в этом смысле отвратителен. Но между третьим и четвертым актом прошел почти год, а мы с вами застаем в конце третьего акта их поцелуй, и жена жива при этом, а потом жены уже нет. И одно дело, когда мы читаем пьесу, и другое, когда начали разбирать ее с актерами, и как только мы понимаем, что с одной стороны быть не могло, а с другой, не могло не быть, то возникает эта "несценарная сцена", которую мы сняли в сарае и которой я доволен, и мы понимаем, что депрессия - это импотенция, всяческая, а потом я задаю вопрос, а Чехов - знал ли об этом что-нибудь? Он не мог не знать, но он настолько высок и тонок, что он никогда в жизни не смог бы это описать так, как это делается в современной драматургии: буквально показать, что захотелось и не получилось.

Чехов - это грандиозная литература с точки зрения музыки слов, это то, что эзотерические науки называют гематрией, когда слово имеет и музыкальное значение, и цифровое, и энергетическое. Чехов и Толстой, совершенно точно, были мистически подключены, поэтому абсолютно понятно, что в их произведениях идет влияние на читающего, слушающего, смотрящего, и дело режиссера - только не испортить авторский замысел!

Вы всегда настойчиво педалируете тему уважительного, тонкого режиссерского отношения к авторскому тексту.

- Это опять же связано с гематрией. Неуважение к авторскому началу - это одна из самых больших проблем современного российского театра. Хотя многие воспевают какой-то расцвет театра и актерской профессии, но на мой взгляд, мы имеем совершенно объективный кризис, когда актеры легко говорят "своими словами", не очень утруждая себя текстом. И это огромная проблема, ментальная, российского масштаба! У нас в любом деле нет уважения к профессии. Мы часто видим, скажем, отношение к официанту: "Эй, ты, подай!", не понимая, что это - профессия. Я знал актеров, и известных, которые даже Чехова хотели играть "своими словами". Хочется их спросить: "А сам ты что написал? Ты владеешь словом?!" Не говоря уже о том, когда актеры начинают читать переводные пьесы и говорят: "Ой, это перевод неудачный!" Встречный вопрос: "Вы что, по-английски читаете? Почему вы оцениваете перевод?"

Это обесценивание понятия профессии и... глухота.

Как сказал Чехов в "Вишневом саде": "А нынче все враздробь". Мне повезло, я видел фотографию факсимиле черновика Чехова "Вишневый сад", это редчайшая вещь, - и там Шарлотта говорит: "А моя собака и орехи кушает", а потом перечеркнуто: "А моя собачка и орехи кушает", потом снова перечеркнуто! Человек мучительно ищет суффикс! А ко мне пришел актер, который пытался играть Лопахина и вместо слов "Отстань, надоело!" говорил "Заткнись". Такие, как он, с Чеховым на разных планетах.

Как много решает суффикс!

- Решает каждый звук! В Библии Авраам очень долго был с одним "а": Аврам. А как все изменилось, когда он стал Авраамом!

Но кого-то потрясает слово, а кто-то остается бесчувственным, так что это не универсальная сила. Сейчас очень много людей с эстетической невосприимчивостью, глухотой.

Но говоря о кризисе российского театра, вы при этом открываете новый театр - в центре Москвы, с прекрасным залом, технологичный, оснащенный. Это проявление отваги в наше время.

- Отвага - это когда у тебя все хорошо, и ты вдруг ломаешь это "хорошо". А себе в плюс я могу записать неусидчивость (улыбается - Авт.). Когда я произношу слово "кризис", я говорю не о кризисе с точки зрения индустрии - здесь у нас действительно расцвет: так много всего разного! Хотите иммерсивный театр, хотите со столиками, хотите со стульями, хотите с мультимедиа, хотите микрозал, хотите огромный! Это и показалось очень многим, в том числе умирающему классу критиков, расцветом. Кризис, как и чувство прекрасного, кем-то улавливается, а кем-то нет. Более того, я не хотел бы выглядеть таким самодовольным идиотом, который говорит, вот я улавливаю, а вы нет. Но я понимаю, что сделать труднее. Когда у Бергмана в фильме "Шепоты и крики" в кадре сидят две величайшие актрисы Ингрид Бергман и Лив Ульман, и минут 10-12 мы наблюдаем два продолжительных крупных плана, а не перебивки бесконечные, и я вижу, как у актрисы поднимается давление в кадре (не за кадром "подмазали"!), и она начинает краснеть, и ее слезы рождаются при мне, и я вижу этот конфликт, - вот это высший пилотаж!

А кто-то смотрит такое кино и говорит: "Ребят, ну что это!", считая, что бесконечный монтаж, летающие камеры, краны, гелиевые шары, стрелы и вся техническая требуха - это грандиозно!"

Что вы с такими высокими запросами смотрите сегодня как зритель?

- На днях по "Культуре" случайно наткнулся на любимую мной трилогию "Три цвета" режиссера Кесьлевского, который сказал замечательную фразу: "Долгое время я думал, куда поставить камеру, а в последнее время я думаю, зачем". Понимаете, художник искал не краски, а смысл красок! Самое красивое, что может быть, это смысл! И если вы перестаете задумываться как это сделано, например, у Феллини в фильме "Восемь с половиной", то это наивысшее мастерство и магия. Этого же добивается Толстой в сцене, когда Китти рожает и Левин потрясен загадкой рождения жизни. Наверное, нахождение каких-то звукосочетаний, даже не слов, рождает то, что нас так потрясает. Поэтому я думаю, что кризис все же налицо, мы крайне редко видим рождающееся при нас чувство, а именно это - было, есть и будет театр. Когда я перестаю думать о том, как это сделано, и еще и подключаюсь к этому эмоционально, это означает, что меня "сделали"! Именно к этому мы будем стремиться в новом "LA Театре".

 Каким будет новый театр, к которому вы шли не одно десятилетие?

- Театр не строится за пять минут и не возникает с момента открытия. Да, мы начинаем работу нашим спектаклем "Слухи", если Бог даст и никакие катаклизмы не свернут нас с намеченного пути, но рассказывать о том, каким будет этот театр, так же бессмысленно, как говорить о том, каким будет вкус мяса: его надо просто готовить! Хотя, конечно, образ этого театра давно у меня в сердце и в голове. Мне очень хочется, чтобы через год-полтора этот театр обрел искомые черты и стал таким, как я мечтаю.

Мы с командой стремимся все делать добросовестно. Как говорит Лопахин в "Вишневом саде", надо начать что-то делать, чтобы понять, как много вокруг непорядочных людей. Должен сказать, что как только я начал этим заниматься, я стал особенно часто вспоминать и цитировать Антон Палыча. У этого процесса есть и энергетическая подоплека. Как только вы начинаете гореть какой-то очень хорошей историей, вокруг возникает огромное количество чертей. Они сбегаются на эту энергию, хотят помешать, подпитаться...

Есть мнение, что это подтверждение правильности пути.

- Если не свернешь шею, наверное! Особенно часто я замечал это в кино, когда во время кастинга я представлял себе идеальный подбор актеров, но именно с ними не складывалось. Я очень переживал, но когда в критической ситуации, как было в "Иванове", я ткнул пальцем в двух других, их работы оказались едва ли не лучшими.

В ваших спектаклях зачастую заняты не просто прекрасные, а великие актеры.

- Вот мы с вами разговариваем и только что позвонил Станислав Андреевич Любшин. Он великий, он большой, он истинно народный! И в воскресенье ему не сидится, он посмотрел эскиз, который принесла художница, и у него возникли вопросы. Он переживает! Вчера посмотрел - и сутки уже переживает. А есть артисты, которым все это неважно.

А вообще, если актер играет хорошо, это заслуга режиссера. И наоборот: я видел великих актеров, плохо играющих в плохих руках. А недавно одна актриса, которую я не считал по большому счету актрисой, меня удивила и оказалась совершенно замечательной в хороших руках!

Две грядущие премьеры "LA Театра" вы создаете с участием актерского состава высшей пробы.

- Сейчас я делаю пьесу Артура Миллера "Я ничего не помню". Эту пьесу люблю давно, обращаюсь к ней второй раз, в ней будут играть два очень больших, честных, добросовестных артиста - Станислав Любшин и Наталья Тенякова. Казалось бы, это очень простая пьеса, но чем больше мы в ней разбираемся, тем больше мы понимаем, что она глубинная, необъятная! Она о сущностном, о смысле жизни, о жизни и смерти, притом об этих "стратегических" понятиях говорится житейским языком, когда главная героиня готовит баранину с фасолью, а мы понимаем, что жизнь кончилась... Артур Миллер велик! Кстати, это очень чеховская генерация. Американцы - великие драматурги, я уверен, они очень почитали Чехова, "Трамвай «Желание" Теннеси Уильямса - это просто нескрываемый парафраз на тему "Вишневого сада"!

А вторая постановка - по пьесе "Разговоры после погребения" фантастического французского драматурга Ясмины Резы, которая, на мой взгляд, совсем чеховский человек! Влияние Чехова - как радиация! В этом спектакле нам удалось собрать очень хороший актерский состав: Евгений Дятлов, Алексей Вертков, Нелли Уварова, Татьяна Казючиц, Валентин Смирницкий, Роза Хайрулина. Герои этой пьесы очень много говорят о приготовлении другого блюда - овощного рагу, но при этом... вершатся судьбы и биографии. Как у Чехова: на веранде люди пьют чай, и разрываются сердца.

Это и есть большая драматургия.

Расскажите о команде, которая создает театр?

- За визуальные, дизайнерские решения ответственен Максим Обрезков, один из лучших, тончайших театральных художников России. Я обратился к нему, потому что мне очень понравилось то, как он организовал пространство Симоновской сцены Вахтанговского театра. Максим привел с собой замечательную команду профессионалов, людей с замечательным вкусом!

Над спектаклем "Я ничего не помню" работает молодая художница Стефания Филатова. Маша Бутусова будет делать еще один спектакль, о котором я пока не говорю. А Николай Симонов, главный художник МХТ имени Чехова, создаст спектакль "Разговоры после погребения". Костюмы для этой постановки будет делать Мария Данилова, художником по свету выступит Иван Виноградов.

Судя по всему вы любите профессионалов!

- Красивее профессии бывают только женщины! Мне кажется, профессиональные люди как бы есть в жизни, а непрофессиональные, - их просто нет, они ходят, едят, плачут, размножаются, но их нет!

Семен Пастух, мой товарищ, прекрасный художник, сценограф, сделавший для нас спектакль по Вуди Аллену "Остров заблудших душ", сказал мне: "Ты знаешь, я в последнее время не люблю слово "профессия". Но он талантливый человек, ему можно. Более того, он профессионал! Но я этому мнению очень воспротивился, это путь заблуждения, сейчас в воздухе витают настроения, что все идет от какого-то наития, озарения. Люди ищут свободу, путая ее с неумением, и заметьте, что много сценографов сейчас... рисовать не умеют, они говорят: "Зачем, сейчас же все в компьютере можно делать!" И то правда, можно соединить в программе ваш нос с моим ухом и...

И получится какой-нибудь Дали...

- Притом, все забывают что Дали первый свой приз взял именно в классическом рисунке! Великий мистификатор, он в дневниках признается, что его бог - Рафаэль! Он очень даже умел рисовать (улыбается - Авт.).

Мы понимаем, что "LA театр" создается не на пустом месте, он имеет под собой 30-летнюю историю...

- Да, все началось с того, что в 1993 году я поставил спектакль по "Истории города Глупова" Салтыкова-Щедрина. С тех пор были десятки постановок! Есть среди наших спектаклей тот, что идет уже 22 года, это "Слухи" - очень смешная комедия Нила Саймона. Я несколько раз пытался его закрыть, я считаю, спектакль не должен жить более 20-ти лет (улыбается - Авт.), но народ его жаждет, и на весь 2023 год расписаны его гастроли, поэтому пусть живет! В "Слухах" играют Валентин Смирнитский, Елена Сафонова, Андрей Ильин, Игорь Ливанов, Ольга Волкова, Агриппина Стеклова, Владимир Стеклов, Инна Милорадова, Эльвира Болгова, Юлия Агафонова!

Наша комедия "Остров заблудших душ" по пьесе Вуди Аллена "Централ-Парк Вест" - очень нежная философская, глубокая и при этом очень смешная. Юлия Меньшова, Ольга Прокофьева, Евгений Дятлов, Андрей Ильин, Ольга Богомазова - вот ее блестящий актерский состав.

Не могу не назвать наш знаменитый спектакль "Свободная любовь" режиссера Андрея Житинкина, где замечательно играют Дмитрий Дюжев, Елена Сафонова, Арина Сотникова, Валентин Смирнитский. Его мы также сыграем в конце декабря.

Много смотрю камерные спектакли. Недавно посмотрел спектакль "Сестры", который мне очень понравился, и теперь он будет ежемесячно играться на нашей сцене. В нем заняты прекрасные актрисы Елена Ксенофонтова и Дарья Повереннова, актер Борис Хвошнянский.

Также с декабря играем спектакль "Штирлиц идет по коридору", поставленный Еленой Шевченко, с Агнией Кузнецовой, Ольгой Ломоносовой, Андреем Кузичевым. Скоро выйдет "Бог резни" опять же драматурга Ясмины Резы, где будут заняты Дмитрий Ульянов, Кирилл Гребенщиков, Эльвира Болгова, Елена Ксенофонтова.

Мы готовим еще и маленький мюзикл, его ставит Дмитрий Волков, прекрасный режиссер, актер, музыкант. Планов очень много, спасибо моей "неусидчивости", о которой мы говорили выше (улыбается - Авт.).

Каким вы видите зрителя своего нового театра?

- Старым! (улыбается - Авт.) Но старым не в смысле возраста, - у меня ностальгия по тому зрителю, которого становится все меньше...

Я "заразился" театром в Питере, где учился, где ходил в БДТ Товстоногова, и мне кажется, там были другие лица и другие люди. Мне хочется собрать в новом театре людей, которые приходят туда, желая услышать то, что мы хотим им сказать.

Сколько у нас тонких, глубоких людей! Хочется, чтобы у нас был интеллигентный театр. Да, мы рады всем, кто купит у нас билет, - мы частный театр и мы всецело зависимы от себя самих, но мне очень хочется, чтобы к нам приходили те, кто способен чувствовать и думать. К зрителю ни в коем случае не надо относиться как к вспомогательному элементу вашего гениального творчества и быть высокомерным к нему, как и категорически нельзя заискивать с ним.

Когда я хочу вас в чем-то убедить, заинтересовать, я буду всячески уважителен к вам, буду стараться тщательно подбирать слова, которые вы услышите, - так и со зрителем нужно разговаривать на своем языке и своим голосом, видя в нем априори умного и тонкого человека, при этом будучи готовым к тому, что может произойти совсем по-другому.

Фото из личного архива Вадима Дубровицкого