Радио "Стори FM"
Достоевский поверх стиля

Достоевский поверх стиля

Автор: Диляра Тасбулатова

15 декабря у Дениса Драгунского, талантливого писателя, блогера, эрудита и просто хорошего человека день рождения. Уж кто-кто, а он пришел к своей зрелости во всеоружии - этическом и эстетическом. Мы решили поздравить Дениса Викторовича оригинальным способом, о котором чуть ниже. В превью к беседе с ним.

…Недавно, как известно, Россия, а и то весь просвещенный мир праздновали двухсотлетие не кого-нибудь, а самого Достоевского: писателя, по-видимому, самого великого за последний период новейшей истории. Даже, возможно, за пять последних веков (ну, на мой непросвещенный взгляд, да и других, кстати, тоже, более просвещенных, чем ваш покорный слуга).   

Причем не только среди тех, кто писал на великом и могучем – недаром он до сих пор в «тренде» и в Европе, да и в Азии тоже, в обоих Америках, во всем мире, в общем: над его «загадками» до сих пор бьются не последние умы человечества.

Но это там, где умеют почитать и уважать гениев, у нас же общественное мнение, пружина чести, наш кумир вновь отметилось – и, как водится, далеко не лучшим образом. В дни столь значимого, а для России в особенности, юбилея еще одного «нашего всего», его костерили с особым, каким-то изощренным, чуть ли не садистским сладострастием, опускаясь порой до лакейской риторики – прямо как Смердяков (какая фамилия, чудо), уже давно типологический персонаж: в том числе и обладатели благородных фамилий, среди которых были люди в своем роде известные. Ну хорошо, в узких кругах, и всё же…

Не то чтобы это интервью может ответить на все вопросы и «претензии» к Достоевскому, на такой масштабный замах никто и не претендует (особенно я), но прояснить хоть что-то, несколько, так сказать, нюансов в столь многогранной величине, как Достоевский, надеюсь, все же удалось. Описать, так сказать, хотя бы часть слона: как это делает слепой, ощупывая эту самую часть. «Слепой» в этом разговоре, видимо, я, Диляра Тасбулатова, с радостью согласившаяся на эту роль - чтобы, простите за патетику, хотя бы отчасти прозреть, решившись на этот экзотический для себя эксперимент, будучи с юности помешанной на Достоевском. Выбрав на роль визави более осведомленного и образованного, парадоксально мыслящего человека. Который, разумеется, тоже берет какую-то часть интеллектуального наследия Достоевского, не претендуя на всеохватность.

Да и кто, по совести говоря, на это способен? На всеохватность? Это надо быть конгениальным ему, «право иметь», каковое имел Толстой, назвавший Шекспира пьяным дикарем - никто другой не решился бы, и правильно бы сделал. Мы решили разделить интервью на две части, чтобы не утомлять современного читателя, привыкшего к быстрому чтению.

Часть первая.

Поговорить о Достоевском

Денис, вы тут писали, что 200-летие Достоевского у нас в России хорошо отметили: как следует обхамили «способного автора», обозвав (нет, это ж надо, а?) подонком, грязным писателем, от которого «тошнит». Да так, что я, мол, пишут, не хочу его читать. И ведь вроде образованные с виду люди Ну не читай, кто ж тебя неволит?

…Что он антисемит, полонофоб, поляков то бишь не любит… Ну и все такое.

Я, почитывая всю эту ахинею, поначалу посмеивалась, а потом все-таки пришла в ярость. Один тип заявил, что Достоевский «не жил церковной жизнью» и распекал его, как проштрафившегося бурсака, будто тот давал обет Богу, а потом распоясался и напился как свинья.

- Мда… В дни юбилея я еще слышал, что он якобы просил называть его не ДостоЕвский, чтобы не было похоже на поляка, а ДостОевский.

…Кстати, фамилия тюркского происхождения: «дос той» - есть такое в тюркском.

- Любого может происхождения, но сама ее форма – «евский» - уж никак не тюркская. Иначе было бы «достоглу» или «достулы», а он все же Достоевский. Главное здесь - ее грамматическое оформление.

Ну да, польская фамилия.

- Смотрите, о чем бы мне хотелось: я люблю Достоевского, много чего прочитал у него, но, естественно, ни в коем случае не могу соревноваться с достоеведами – то есть теми, кто знает о нем все подробности, с текстологами и комментаторами, изучившими его наследие досконально. Поэтому мне не хотелось бы рассуждать с биографической или текстологической точки зрения, гораздо интереснее понять, что он такое для России, для мира, и в конце концов для нас с вами, для Диляры Тасбулатовой и Дениса Драгунского. Мы же не марсиане и не можем говорить, что такое Достоевский для целого мира, не выказав и не поняв собственного к нему отношения. Так ведь?

…Звучит смешно, но я люблю говорить о Достоевском, часто о нем говорю и буду говорить. И пусть надо мной смеются.


Поверх стиля

- Тогда давайте вот о чем. Все его проклинают и при этом ведут себя как Принцесса из сказки Шварца, которая гонялась за Медведем по всему королевству, чтобы сообщить ему, как он ей безразличен. В последнее время были или еще предстоят разные важные даты: Некрасову вот намедни двести лет стукнуло, только что прошли юбилеи Фета и Тургенева - то есть тех, кто сыграл огромную роль в интеллектуальном, политическом и литературном развитии России, и при этом ни один из них так, как Достоевский, не задел…

Я, как ни смешно, тоже в эту сторону думала: о том, что он лично к каждому, может, обращается, и стало быть, и ко мне в том числе. И многих раздражает поэтому. Хотя я уж точно не текстовед и не достоевед, гораздо, намного менее, нежели вы. Но когда я впервые прочла «Бесов», ночью, еще будучи молодой девушкой, пошла в ванную, потрясенная, умыться, от ужаса охладиться: и вижу в зеркале, что у меня волосы на голове шевелятся. И еще. Может, у меня такие соображения ну простецкие, что ли, - он настолько важен в смысле предвидения судеб России, что наплевать на его так называемый плохой стиль. Он поверх стиля.

- На самом деле, у него, оказалось, как раз очень хороший стиль. Вообще бывает два разных стиля - стиль как предмет отдельного наслаждения и стиль как инструмент писателя. И когда стиль становится предметом отдельного наслаждения, это довольно скучно – я, например, так называемых утонченных стилистов терпеть не могу, это всё бирюльки такие, старинная забава, была такая: из кости вырезались разные штучки, чашечки-самоварчики, которые надо было специальными крючочками разбирать, чтобы не разрушить всю кучу. Так вот, эта игра в бирюльки бывает очень скучна, когда ей не соответствует какое-то содержание.

Вы правильно сказали, что Достоевский поверх стиля. То есть на самом деле он как раз и является, как ни странно это может показаться, самым что ни на есть совершенным стилистом, ибо его стиль абсолютно адекватен тому, что он пишет. Потому он и не отпускает, заставляет тебя читать. Кроме того, если попытаться уже холодно его разобрать, что довольно трудно, потому что он умеет так закрутить, так завернуть, хотя при этом все равно чувствуешь, какое у него дыхание… Как он передает сердцебиение, остановку этого дыхания - как человек бежит и вдруг останавливается. Озирается. У него колотится сердце, и ему вдруг приходит в голову какая-то мысль, и он хватает стопку водки, выпивает, крякает, кашляет, закусывает… И говорит дальше и думает дальше...И вот это вот всё, этот стиль рваный, некрасивый, запутанный его стиль, ведь он абсолютно изоморфен... Вот этому пульсу мысли и пульсу человеческого тела, которое работает у него, как ни у кого другого… Поэтому это как раз очень хороший стиль, ведь именно у него встречаются такие замечательные вещи, как, например, «Скверный анекдот». Скажем, он может написать – «он начинал под его началом». И плевать на тавтологию – начинал под началом. Так можно сказать, ничего страшного. Например: «он начинал свою карьеру под началом Петра Сергеевича, начальника отделения…»

А мы боимся. Все пишущие, хоть и статейки там, боятся. Довлатов, например, дико боялся, жизнь положил даже не на то, чтобы ее избежать, а чтобы каждое слово в предложении начиналось с разных букв… Достоевский же ничего не боится, вообще ничего. Тавтологии в том числе. Вот тут можно я кое-что скажу, вклинюсь, так сказать?

- Валяйте.

Филологи могут припечатать, - что я такой как бы малообразованный провинциальный человек, и даже не как бы, хе-хе. Пусть говорят (отчасти так и есть, я не в претензии, в общем), но где-то на трехсотой странице набоковского «Дара» я утомляюсь, хотя утомить меня сложно, я буковки люблю, - и больше не могу читать этот его филологический «беспредел», купаться в этом, так сказать, лексическом богатстве. Надоедает. Слишком хорошо тоже плохо.

- Ого! На трехсотой? То есть прочитавши две трети? Я утомляюсь раньше. На тридцатой примерно. Хотя книга хорошая, но написана… как бы это сказать…

Да просто скучно написана… А у Достоевского – даже и в самых страшных сценах, когда эти якобы подпольщики идут убивать Шатова, ты начинаешь задыхаться, дыхание прерывается, глаза буквально лезут из орбит (вот я и сейчас нервничаю), и ты идешь в ужасе за ними, вслед, в темень, на место преступления, читая всё быстрее и всё более нервно. Буквально пульс учащается Или самоубийство Кириллова, когда он прячется в шкафу, это ведь почище Эдгара По… У Достоевского есть такие пики повествования, вроде этих, но есть, конечно, и более спокойные главы: скажем, после того как Настасья Филипповна бросила деньги в огонь, он уже как бы тянет резину и тоже, честно говоря, устаешь. Но от «Бесов» - нет, никогда не устаешь, а там этих пиков столько Никакой Стивенг Кинг не может держать в таком ужасающем напряжении, никакой фильм-хоррор. Эдгар По разве что, но у него все-таки ужас намеренный, порой декоративный такой, «готический».

Другое сравнение казалось бы, неподходящее, но тоже касающееся читательского интереса, это, скажем, глава «Любовь Свана» из книги «По направлению к Свану», первого тома эпопеи Пруста, когда Сван сходит с ума от ревности и преследует Одетту. Его мучения описаны так, будто ты вместе с ним бегаешь по Парижу, униженный и несчастный, живешь на пределе, на взводе, и тоже, как у Достоевского, задыхаешься. Хотя Пруст считается медленным, раздумчивым описателем деталей и быта аристократов, а Достоевский таким как бы психом с «приветом», сам, мол, таковский и герои под стать - то на пол плюются, то самоубийством кончают и вечно орут что-то там.

- Все правильно. И потому Достоевский именно писательски очень интересен. Его совершенство как раз заключается в том – как, впрочем, и Пруста - что… Сейчас поясню, в чем именно. Понимаете, здесь есть такая маленькая ошибка. Думают, что это так делается: сейчас я буду медленно описывать всё, что стоит на столе и происходит в комнате – и у меня получится Пруст. Или, наоборот, торопливо описывать всю череду своих мыслей и чувств, быстро и лихорадочно – и у меня получится Достоевский. Гм… Не получится. Такой феномен внешнего подражания можно сравнить с неграмотным отношением к современному искусству: вот сейчас я возьму синюю и оранжевую краски и зафигачу половину полотна синим, а половину – оранжевым. И у меня, раз-два, получится Ротко, ничем не хуже! Нет, не получится. Потому что это надо уметь делать.


В четыре раза хуже Тургенева

…Ира как-то сказала, ваша дочка, под постом в Фейсбуке, где была картина кого-то типа Ротко: только, товарищи, не пишите мне здесь - я тоже так умею. Нет, ты так не умеешь. И о Пикассо тоже пишут что-то вроде «мой десятилетний сын может лучше».

- Самое смешное, что эта фраза – нет, ты так не умеешь - она и про Ротко, и про Достоевского, и про Пруста. И проверяется несложно, искусствоведчески или филологически: берем и сравниваем, что получилось у тебя или у Ротко с Достоевским. Это может быть научно убедительно: можно показать, как слова идут, как они расставлены в предложении; а если о картине – то цвет, колорит, композиция, мазок. Но есть анализ и гораздо более простой, так сказать, социокультурный. Если бы ты писал как Достоевский, то был бы уже лет десять как культовым писателем. Так что не надо тут нам заливать. Тебя бы поняли и критики, и читатели, как поняли Достоевского, хотя он жил в эпоху господства Тургенева. Мы же помним, что он говорил и при этом, возможно, не кокетничал - что всегда очень торопится, а будь, говорил, у меня побольше времени, чтобы фразу отделывать, я бы писал не хуже Тургенева.

Да не нужно. И так «сойдет».

…А про Тургенева у него есть гениальная фраза, в письме к брату, я ее обожаю. «Тургеневу, - пишет Достоевский, - платят 800 рублей за лист, а мне 200. Я понимаю, что пишу хуже Тургенева, но Миша, но не в четыре же раза хуже!»

Ха-ха. Ой, не могу. Да в сто раз лучше!

- Но Тургенев при этом очень хороший писатель...

Замечательный, кто бы спорил. Но


Ревнуя к Копернику

Да. И тут, понимаете, мы, кстати, приходим к одному важному моменту. Тургенев действительно очень хороший писатель. Великолепный, прекрасный. Но Достоевский идет как бы по другому разряду... Понимаете?

Еще бы не. Совсем другой уровень осмысления мировоззренческих проблем и задач. Охват, замах, все такое

…Грубо говоря, живет на свете какой-нибудь доктор физико-математических наук Петр Петрович Уточкин, который защитил диссертацию, и хорошо, что защитил, дай ему бог, как говорится. Но при это существует и какой-нибудь Нильс Бор или, например, Перельман. То есть это уже совсем другой уровень. И если это звезды первой величины, то Достоевский - уже какой-то супер-величины. Потому-то он и выламывается за пределы собственно литературы...

Это уже не литература и не философия, и даже не предвидение, хотя и оно тоже, а что-то такое, всё вместе, космогоническое...

- Да, что-то отдельное... В этом смысле Достоевского можно сравнить с такими фигурами мирового, как говорится, значения, перевернувшими, скажем, науку – Коперником, Дарвином или Фрейдом. Понимаете? Эйнштейном…

А в литературе с кем?

- Да хоть с Платоном - он был великий писатель, великолепный мастер аттической прозы, написанной на самом что ни на есть чистом и прекрасном, образцовом греческом языке. Кроме того – или прежде всего? - он был великий философ, диалектик, мифолог и социальный утопист... Вообще весь комплекс идей Платона, облеченных в спор, в форму диалогов, сделал его центральной фигурой европейского - и не только европейского, но и восточного тоже, - духовного мира. Духовного развития человечества на тысячелетия... Вот и Достоевский – художник и мыслитель такого же уровня. И когда мы спорим о его идеях, то соответственно выходим уже на несколько иной уровень. Но вот что поразительно - если Достоевский мне лично дорог как художник, как глубочайший психолог, философ человека, то как политик – ни в коем случае. Политик он довольно злобный и неумный. Смехотворный даже. И для меня в этом есть какой-то неразгаданный парадокс. Как можно, говоря о всемирной отзывчивости русского человека, с такой обывательской злобой писать, например, о французах (в «Зимних заметках о летних впечатлениях»), изображать их какими-то пошляками и дураками? Загадка…

(Продолжение следует)

фото: Анна Артемьева

Похожие публикации

  • Денис Драгунский: Мужское vs Женское (Часть 2)
    Денис Драгунский: Мужское vs Женское (Часть 2)
    Интервью с Денисом Драгунским, известным писателем, было решено опубликовать в двух частях – ну, чтобы не слишком надоесть читателю (первая часть уже опубликована). Читатель, однако, воскликнул – мало! Коль скоро так, с удовольствием продолжаем
  • Денис Драгунский: Мужское vs Женское
    Денис Драгунский: Мужское vs Женское
    Что такое «женская» литература? В таком случае должна существовать и «мужская»? Или у настоящей литературы нет пола? Или есть? Обо всем об этом мы поговорили с писателем Денисом Драгунским
  • Денис Драгунский vs Диляра Тасбулатова: Назад в будущее
    Денис Драгунский vs Диляра Тасбулатова: Назад в будущее
    Мы продолжаем и далее развивать нашу рубрику - бесед с писателем Денисом Драгунским, задуманную как свободные размышления о жизни и судьбе, искусстве и выживании, большой Истории и нашего в ней участия. Эта беседа посвящена воображаемому прошлому – что бы было с Россией, если бы не случился 1917 год