Радио "Стори FM"
Денис Драгунский vs Диляра Тасбулатова: Назад в будущее

Денис Драгунский vs Диляра Тасбулатова: Назад в будущее

Беседовала Диляра Тасбулатова

Мы продолжаем и далее развивать нашу рубрику - бесед с писателем Денисом Драгунским, задуманную как свободные размышления о жизни и судьбе, искусстве и выживании, большой Истории и нашего в ней участия.

Эта беседа посвящена воображаемому прошлому – что бы было с Россией, если бы не случился 1917 год.  

 

Что бы было, если б не было

Денис, поговорим сегодня на интересную тему – что бы было, если бы кое-что не помешало, а конкретнее - как развивалось бы искусство, не случись 1917-го. Ну, например: принято говорить, что, мол, несмотря на цензуру в СССР появлялись шедевры. Я только что закончила статью о Тарковском, где представила как бы две точки зрения: на Западе он не снял бы «Андрея Рублева» и, наоборот, на Западе он снял бы все что хотел. Ведь несмотря на коммерческий прессинг, о котором у нас любят поговорить, фильмография Бергмана – более сорока фильмов, Бёртона – то же самое, более сорока, кажется, ну и так далее. Триер постоянно снимает, и ничего… Никто на него не давит.

- Я уж не говорю о Фассбиндере. Прожил 37 лет, как Пушкин, Моцарт или Рафаэль, снял 45 фильмов и поставил 30 спектаклей. А Тарковский снял 8 фильмов и поставил 2 спектакля – но не потому, что был ленив, и даже не потому, что медлителен и скрупулезен как великий Алексей Герман, а попросту не давали работать.

Большие и маленькие переломы истории, влияющие на искусство, случаются всегда. Если бы никто не брал Бастилию, или если бы американцы не приняли свою Конституцию со знаменитой «первой поправкой» – то и французская, и американская литературы, конечно, развивались бы несколько иначе в смысле свободы мысли и слова. На русскую литературу повлияли декабризм и николаевская реакция, реформы шестидесятых XIX века с тогдашней идеей «гласности», и особенно – манифест 17 октября 1905 года, который дал мощный институциональный импульс русскому модернизму и авангарду. Речь идет именно о некоем общем – хотя и важном – воздействии.

Но то, о чем спрашиваете вы – переворот 1917 года – это уже нечто другое, ситуация, когда власть упорно и целенаправленно и в своих интересах воздействует на искусство и на людей искусства. Тут надо четко понимать две вещи: во-первых, «власть» всегда конкретна. Это реальные люди, «физические лица», извините за выражение. И второе: именно они, а не полумифические «народ», «страна» или «государство» - являются выгодополучателями от собственной политики.

Если короче – от смерти Мандельштама, травли Зощенко и Ахматовой, гонений на Пастернака, ареста Синявского и Даниэля, цензурных притеснений Тарковского и т.д., и т.п. – лично выигрывала небольшая кучка людей, вцепившихся в руководящие кресла. Сталин, Хрущев, Брежнев и их присные.

Чтобы ничто не помешало им на следующих псевдовыборах набрать 99.98% голосов. Все репрессии, запреты и цензурные гонения были придуманы только и исключительно для того, чтобы дорогого Леонида Ильича и его шатию-братию не выкинули из Кремля (те же соратники-коммунисты второго эшелона).

Так вот, если это хорошенько усвоить, то жить и понимать действительность становится парадоксально легче. Счастливы те страны, во главе которых стоят ответственные элиты, или те, где есть конституции, серьезно ограничивающие своеволие этих элит. Увы, нам в этом смысле последние 200 лет сильно не везёт. И в экономике, и в политике, и в повседневности – да и в искусстве тоже…

 

Русская литература закончилась в 1932 году

Не везет фатально, да… Как историк литературы, скажите, что было бы с литературой, не случись 1917 года? Дело даже не в конкретных именах – изменилось бы само направление литературы?

- Я хотя и не историк литературы, выскажусь - да, разумеется, изменилось бы. Литература (и русская, и других народов, населявших империю) была бы гораздо разнообразнее, а главное - рванула бы вперед с трамплина Серебряного Века. С добавлением, разумеется, и «горьковского» социального натурализма, и «маяковского» футуризма, и «хлебниковского» авангарда, и «обэриутского» абсурдизма и «пильняковского» - как его назвать, гиперреализма, что ли?

И, конечно, не было бы стилистического и тематического однообразия, навязанного литературе сверху.

Юрий Олеша писал в своих дневниках – «русская литература закончилась в 1932 году». Он имел в виду Постановление ЦК ВКП(б) 1932 года о перестройке литературно-художественных организаций, то есть о ликвидации всех писательских группировок и объединений. ВСЕХ. От слегка (скорее, эстетически) оппозиционных типа «Перевала» - до совсем правоверных, вроде Литературного объединения Красной Армии и Флота или Ассоциации пролетарских писателей.

Но особенно сильно завернули гайки в 1934-м - после учреждения Наркомата Литературы под названием Союз Писателей. Появился реальный инструмент давления на писателей, так как членство в СП – это издания, гонорары, жилплощадь, продуктовые пайки и путевки в Дома отдыха, которые для писателей назывались «Домами творчества». Проще говоря, возможность физического существования в качестве писателя…

Итак, что бы происходило в литературе, если бы не 1917-й? Смотрите: не было бы пресловутого «социалистического реализма», который был плох не сам по себе (ну, нравится кому-то писать/читать про сознательных рабочих, которые перевоспитывают несознательного инженера – пусть себе пишет/читает!) – а был зловреден как «единственно верный художественный метод» и как инструмент гонений на всё непохожее на официальный мейнстрим, от авангардистского словотворчества до благопристойного критического реализма.

Я не склонен преуменьшать талант Горького или, к примеру, Шолохова (не будем вдаваться в споры, Шолохов это писал или кто-то другой, здесь это неважно), одаренность Алексея Толстого или даже, не падайте со стула, Анатолия Иванова и Петра Проскурина. Они тоже кое-что умели. Но в других, не советских, обстоятельствах ни тот, ни другой, ни пятый не стали бы главными, авторитетными, образцовыми или просто самыми популярными писателями.

Да и вообще, о чем разговор? В литературе, где живут, работают, свободно публикуются Булгаков и Бабель, Платонов и Пильняк, Гумилев и Мандельштам, а также никуда не уехавшие Бунин и Куприн, Осоргин и Шмелев, Мережковский, Гиппиус, Алданов, Цветаева, наконец – в такой литературе весьма скромное место занимали бы те, кто в 1930-1980-е царил на прилавках книжных магазинов, в библиотеках, да и в квартирах, в шкафах читателей, не имеющих альтернативы…

В вертикальной проекции «власть – литература» это была борьба за единомыслие населения и покорность писателей. В горизонтальной проекции «писатель – писатель» это была борьба за место у кормушки (благородных писателей-диссидентов и авторов, позволяющих себе роскошь независимости, было слишком мало чтобы внести свою ноту в это веселое хрупанье вокруг корыта). А читатель лопал, что дают.

Да… Ответ, конечно, ожидаемый по сути, но здесь важны подробности и околичности… Ужасно. Вы как-то писали, что все достижения русского авангарда в живописи принадлежат тем, кто учился до революции. Выставка «Сокровища Нукуса» продемонстрировала, как развивалось бы искусство – там были представлены картины русских художников, уехавших подальше от репрессий в далекий Узбекистан. То есть они были, конечно, сосланы... Кроме того, как выяснилось, художники, живущие в России, в Москве, скрывали свои картины на чердаке, а рисовали Ленина.

- Да, годы формирования русского искусства ХХ века – это предвоенные годы, перед Первой мировой. Увы, это относится не только к искусству. Золотой век советской науки – ученые, которые успели поучиться в старых гимназиях и реальных училищах, Колмогоров, Харитон, Лихачев, Конрад и другие. Серебряный век – те, кто учился у тех, кто учился в гимназии. В третьем поколении шампанское выдохлось, пошли века латунные и «папье-машовые».

Что же касается «писания в стол» или «картин на чердаке» - боюсь, это чисто наш, советский феномен. В царской России это тоже было, но, кажется, в меньших масштабах, да и то когда речь шла о политике, о критике самодержавия.

А так – кому мешали поэты-символисты? А вот Бродский – мешал. И Пастернак мешал. Хотя они не были антисоветчиками, как, скажем, Синявский с Даниэлем! Пастернак же и вовсе, только не кидайтесь тапочками, был крепким сталинистом. Но вот писали они уж больно хорошо, и по-другому, чем серая стая советской литературы. Потому и мешали – другим писателям, «пишущим по зову сердца, которое принадлежит Коммунистической партии», как сказал Шолохов. Мне кажется, что феномен эстетической цензуры надо изучать и описывать во всех подробностях…

 

Снять с полки

Точно, тема обширнейшая – для докторской, и не одной. То же самое и с «неизвестным советским кино» - снятые с полки в период перестройки фильмы, более ста, между прочим, поразили международное киносообщество: это какая-то параллельная, скрытая история кино.

- Тут можно только подивиться организации работы Госкино. Щедрые и раскидистые ребята были. Положить на полку готовый фильм, в который столько средств вбухано? Я на их месте давил бы крамолу в зародыше. На уровне задумки, синопсиса. Впрочем, они тратили не собственные деньги, а казенные...

Был в советской кинематографии такой вариант – «фильм третьей прокатной категории». Его гоняли по Домам отдыха. Распарившиеся на пляже отдыхающие приходили подремать в прохладный кинозал и своими двугривенными как-то заполняли финансовую брешь от производства таких фильмов.

Увы, то же самое относится и к литературе. Хотя… Тут забавно… Не хочу называть имен, но среди так называемых «классиков андеграунда», опубликованных во время перестройки, есть и вполне заурядные авторы. И вот им парадоксально повезло с запретом - опубликовали бы их раньше, в семидесятые, они бы не произвели никакого впечатления ни на критику, ни на читателей…
Мораль: эстетическая цензура, царившая в СССР, была вредна во всех отношениях. Травили самых талантливых авторов, способных перевернуть весь литературный процесс, сделать его современным, интересным, конкурентным – но вместе с тем, сами того не желая, кому-то другому создавали дутые репутации.

Это все-таки, думаю, несопоставимо с примерами травли и цензуры. С другой стороны, спасибо, что Сталин не Мао – там и просто грамотных убивали. Чжан Имоу, выдающийся режиссер, прошедший лагеря, где нельзя было даже читать, рисовал прутиком на песке, чтобы не сойти с ума, и тут же стирал.

- На этот вопрос отвечу кратко: все дело в демографии. Было бы у Сталина на пятьсот миллионов народу побольше, тоже убивал бы. Сталин был «социалистическим реалистом». Хотя и его, бывало, заносило миллионов на семь-восемь крестьян или на три-четыре миллиона «инородцев». С Мао пусть разбираются китайцы, а Сталину – вечно гореть в русском православном аду.

 

Сослагательное наклонение

Тут трудно спорить. И вот такой вопрос, Денис: говорят, что история не терпит сослагательного наклонения, что это нечто фатальное. А мне кажется – терпит. Не было бы ужасающих случайностей, история могла бы пойти по иному пути, и искусство, как необходимая составляющая жизни в принципе – тоже. Не говоря уже о науке, судьбе Вавилова, кибернетике, генетике и пр. Мне странно, что при таком положении дел все равно была параллельная, даже при совке, история литературы? «Москва-Петушки», Самиздат?

- Вы правы. Вообще сама эта фраза - «история не знает сослагательного наклонения» - была сказана немецким историком Карлом Хампе, а Сталин ее просто процитировал. Так вот, в устах Сталина это означало - мы все сделали правильно, никаких «а вот если бы». То есть это и есть попытка утвердить безгрешность власти.

А ведь История – это сплетение возможностей. Тем более, что мы не умеем отличать историю как «то, что было на самом деле» и историю как «то, что написано в учебнике». Мне кажется, такого отличия вообще нет…

Ну вот представьте, что Второй мировой (и Великой Отечественной) не было. Как такое могло быть? Да любым из трех способов. Первый – Сталин не натравил бы немецких коммунистов на социал-демократов; Гитлер на выборах пролетает, нацизм остается в лице каких-то тявкающих маргиналов, не более того.

Второй способ: спецоперация по устранению Гитлера и его верхушки в 1934 году; и советская, и английская разведка были в силах это сделать, а уж соединенными усилиями – и подавно. Третий способ – СССР и союзники своей авиацией 22 июня устраивают в Германии форменный ад, превращают Берлин 1941-го в Дрезден 1945-го, и не только Берлин.

Война заканчивается в неделю! Как обещал товарищ Сталин – малой кровью на вражеской территории. Ура! Броня крепка, и танки наши быстры!

Но… Каковы последствия для литературы? Ни тебе Суркова, ни Симонова, ни Вик. Некрасова, ни Вас. Гроссмана, ни Берггольц, ни Седьмой симфонии Шостаковича. И позже – ни Бакланова и Бондарева, ни Василя Быкова, ни Адамовича с Граниным. И вообще нет всей грандиозной, кровавой, трагической и великой эпопеи войны и великой Победы. И что? Где главная национальная скрепа? Что праздновать через 75 лет?

Что касается второй части вопроса – то параллельная история литературы есть всегда, при любой власти. Но в здоровых обществах в андеграунд уходит то, что мейнстрим зовет «патологией» во всех ее вариантах – от философа де Сада до эстетизированного порно или, к примеру, каннибализма. Социально направленная или экспериментальная литература в нормальном обществе в подполье не уходит…

 

Заберите себе Достоевского

Меня всегда убивает мысль о том, что – вернемся к началу нашей беседы – что, мол, «зато» в подвале, в подполье мысль утончается. И что при диктатуре возникает великая поэзия – не только при советской, при древних восточных диктатурах тоже. И я тогда думаю – не стоит вся мировая гармония, сиречь поэзия, даже не одной слезинки, а миллионов слезинок замученных. А вы как думаете?

- Тут я вспоминаю замечательную мысль Владимира Максимова, высказанную им в каком-то телеинтервью (сам видел и слышал). «Вот говорят – а зато у нас был Достоевский. За что – за то? За нашу нищету и неустройство? За наше бесправие? Знаете, я готов поменяться Достоевским со Швейцарией. Пусть они живут в бедности, голоде, под тоталитарным прессом – но зато пусть у них будет Достоевский! Пожалуйста! А мы в России будем жить богато и сытно, спокойно, нейтрально и демократично, но без своего Достоевского. Ничего! Мы его переведем, со швейцарского, ха-ха, языка!» Как говорят в сети, ППКС. Подписываюсь под каждым словом…

Я тоже. Слишком цена непомерная. И вот о чем я хотела еще сказать. Конкретно в наше время, здесь и сейчас, происходит тоже что-то невероятное: издательства заточены под коммерцию, эротику и рецепты, новая цензура в кино – под патриотические блокбастеры, довольно плакатные, что происходит с изобразительным искусством я просто не в курсе, ТВ транслирует опять же убогие патриотические «дискурсы», как бы исподтишка, но настойчиво промывая мозги… И так далее. Я читаю низовые, маргинальные соцсети типа Яндекс Дзена – и вот там уже видно, как влияет пропаганда не только политическая, но и наглядное, плоское искусство. Мне уже кажется, что и творцы заражены – и делают всю эту идеологическую лабуду не только на потребу, они и сами так думают. Прямо-таки «1984», Оруэлл.

- Увы, творец заражается очень легко. Про советских писателей, голосовавших за репрессии и писавших зверские статейки в газеты, типа «Пристрелить троцкистов как бешеных собак» - тоже говорят: они были искренни, они верили! Конечно, верили! Сто раз услышишь, полсотни раз сам повторишь – и поверишь. Вот такая психологическая защита. Иначе сдохнешь, голова треснет.

Поэтому я искренне уважаю писателей, которые не поддаются этому гипнозу «омассовления», этому куртизанскому желанию понравиться. Такие есть. Но есть и другие, которые «речекрякают» (оруэлловское слово) в общем хоре массовки.

 

Назад в будущее

Я опять о своем о «девичьем» - мысль меня эта гложет с юности, как только удалось прочитать «Архипелаг ГУЛАГ»: мы, конечно, не знаем, что было бы, если не было бы революции и прочего сталинизма. То есть можем только мечтать и рисовать в своем воображении картины полного благорастворения воздусей. Но мы не можем, да и никто не может - возможно, и Господь Бог не может, увидеть это в деталях, во всем многообразии и разветвлении… Мы не можем заглянуть в голову расстрелянных поэтов и художников, в голову уехавших и там работавших на заводах и потерявших всё - родину, достоинство, судьбу. Человек судит по свершившемуся, а оно, возможно, лишь слабый отблеск того, что могло бы быть. Написать бы такой роман, типа назад в будущее. Но мне, например, не хватило бы оснастки. Напишите вы?

- Ах. «О, если бы я только мог, хотя б отчасти, я написал бы восемь строк (глав? рассказов? книг?) об альтернативе советской власти…» У меня есть такой давний замысел, роман «Горький-Бедный», о том, как вся русская, включая советскую, литература оказалась в эмиграции в Париже. Есть даже рассказ «Лариса Гишар», о том, как Пастернак приносит свой роман Маяковскому, процветающему издателю, и тот отказывается его печатать: клевета на демократию! Возможно, что-то из этого получится. Или – нет.

Ну, держу кулаки, мне это было бы очень интересно, и, думаю, не только мне. И последний вопрос: не кажется ли вам, что мы опять стоим в какой-то исходной точке, перед катастрофой – политической и гуманитарной? Такой 39 год, мир рушится. И что делать? Понятно, жить. Но как - непонятно…

- И мне тоже кажется. И мне тоже непонятно. Но я чувствую некую обязанность – перед самим собою – понять. И не столько «что делать», сколько «как дошли мы до жизни такой». Это бессмысленно, ибо музыка обратно не играет. Но очень интересно!

фото: Архив фотобанка/FOTODOM

Похожие публикации

  • Андрей Тарковский, наследник по прямой
    Андрей Тарковский, наследник по прямой
    ...Как-то даже странно осознавать, что Тарковский уже стал достоянием большой Истории. Ибо многие из тех, кто имел счастье работать с ним, до сих пор здравствуют, и эта нить времен - между живыми и почившими, между классиками и современниками, - на примере Тарковского ощущается как-то особенно явственно
  • Денис Драгунский vs Диляра Тасбулатова: Кино или литература?
    Денис Драгунский vs Диляра Тасбулатова: Кино или литература?
    В эпоху ковида, когда люди почти не встречаются и не разговаривают, по общению особенно скучаешь. Мы решили иногда записывать такие «светские» беседы обо всем на свете: женщинах и мужчинах, вине и еде, музыке и психологических парадоксах, любви, ненависти и пр. На сей раз – о кино и литературе
  • Денис Драгунский: Пишите быстрее
    Денис Драгунский: Пишите быстрее
    Денис Драгунский - известный писатель, при этом очень плодовитый: «Болдинская осень» у него не прекращается и летом, и зимой, и весной. Непонятно, как это возможно чисто технически, тем более что романы у него разножанровые. Новая книга Драгунского «Богач и его актер» чем-то похожа на сценарий, тем более что главный герой – актер