Расхожей страшилкой советской системы воспитания было исключение из октябрят/пионеров/комсомольцев. Исключали только самых отъявленных хулиганов. Ужаснее этого была только колония для малолетних преступников. Вот ей-то иногда и козыряли отчаявшиеся педагоги в надежде сладить с упрямыми воспитанниками.
История первая
Вы любите холодный пересоленный куриный бульон, на поверхности которого жесткими плоскими островками плавает застывший пластмассовый жир? А когда прямо в него кладут одним резким движением окоченевшую горку пюре? А потом плюхают сверху пожившую резиновую котлету? И строго говорят, что если ты все это не съешь сейчас же, то туда добавят еще и компот!!!!??? Потому что церемониться с тобой некому, потому что все дети в детском саду уже спят, потому что - «Мертвый час» …. «МЕРТВЫЙ!!!!!». Ужас. Кажется, закроешь вот так глаза по воле этой черноволосой носатой Бабы Яги, воспитательницы, Эммы Палны, и уже больше никогда их не откроешь. А кто не закроет глаз, того выставят в коридор в одних трусиках к самой двери. От двери идет ледяной холод и можно замерзнуть навсегда! Лучше сидеть тут одной за столиком и всячески оттягивать опасный момент.
И вот я одна, сижу, гоняю по тарелке «еду». Вернее, то холодное мерзкое месиво, которое Эмма Пална называла неприятными словами «комплексный обед». Весь Комплекс в одной тарелке. Только пока без компота. Есть это, конечно, невозможно. Через полчаса моих мучений, Эмма Пална выгнала меня с тарелкой в туалет. Чтобы я ТАМ все съела. Что за странная логика двигала этим гением от педагогики, я не знаю, но тогда я решила, что сердце мегеры смягчилось, и она дает мне шанс вылить содержимое тарелки в унитаз. Что я незамедлительно и сделала. Услышав характерный звук, Эмма Пална влетела в белое кафельное царство и закричала так, будто это был не Мертвый час, а время учебной тревоги в полку. Оказалось, что я неблагодарная иждивенка. Что я не ценю труд рабочих и крестьян, которые растили кур и собирали на полях скудный картофельный урожай в дождь и снег. Что я желаю ее, Эмму Палну, загнать в гроб (тут она была недалека уже от истины).
Дома, над папиным креслом, на стене висело охотничье ружье. Если залезть на спинку и встать на цыпочки, наверняка его можно было бы снять... И я, нахмурив брови и встав в позу бодливой козочки, заявила, что если Эмма Пална не оставит меня в покое, то я принесу ружье и ее застрелю!!!! После моей контратаки, Эмма Пална замолчала. Вообще. Она повернулась и ушла. А я решила помыть тарелку.
Весь вечер воспитательница со мной не разговаривала и старалась держаться на расстоянии, а когда за мной пришла мама, ей сказали, что меня нужно отдать в колонию. Потому что я угрожала воспитательнице ружьем. Мама очень испугалась и, схватив меня в охапку, побежала домой, к бабушке, на семейный совет. Я призналась во всем. И даже пыталась оправдаться тем, что Эмма Пална - бессмертная. Потому что она Баба Яга. Утром в садик пришла моя бабушка Катя. Боевой командир. Капитан медицинской службы. Герой войны. Она надела свои медали и пошла к Заведующей, вся звенящая и сверкающая, как рыцарь в доспехах.
Больше Эмму Палну никто не видел. Я думаю, она села в ступу и улетела, увидев мою бабушку в медалях. А в коридоре возле кабинета заведующей еще долго пахло гарью. То ли дымом от ступы, то ли кашей пригорелой...
История вторая
Танина графика. Кошка на столе
А второй опасный инцидент произошел уже в школе, в первом классе. Со мной за одной партой сидел мой чудесный лопоухий дружок Сашка Володькин. Он всегда делился со мной всем, что у него было хорошего. Солдатиками, яблоком, промокашкой. Мог разломить пополам карандаш или дать подержать майского жука в спичечном коробке. В общем, настоящий друг! В этот день он как-то особенно нетерпеливо вертелся и постоянно дергал меня за косичку. Урок был скучный, и я не слышала слов Елены Петровны. Просто рисовала себе на ноге котенка чернильной ручкой. Вдруг Сашка наклонился и что-то тихонько пропел мне на ухо. Это была песенка на неизвестном мне языке, в котором иногда встречались и понятные слова. А все незнакомые слова были такими выразительными и звучными, что запоминались на лету! Песенка была простая, веселая, и я ее всю тут же выучила от начала до конца. И даже начала подпевать Сашке. И тут зычный голос Елены Петровны вернул меня к реальности.: «Таня, ну-ка встань и повтори нам то, о чем ты так увлеченно болтаешь с Володькиным!» Я встала и без запинки пропела всю песенку, которую только что услышала. Елена Петровна окаменела. Она была так ошарашена моим исполнением блатного фольклора, где в каждой строчке - матерные слова, что даже не остановила меня! А я, голубоглазое румяное создание в белых огромных бантах и с недорисованным котенком на ноге, даже не подозревала, что то, что я пою - недопустимо, и такие интересные, яркие слова, обычно в приличном обществе не произносятся... Дома я их никогда не слышала, и во дворе с девчонками мы так не говорили...
Меня поставили в угол, а после урока отвели к директору. Там я долго сидела на холодном черном кожаном диване, в ожидании того, что меня все-таки отправят в колонию, где мне самое место, пока за мной не пришла бабушка. Она долго пробыла за обитой коричневым дерматином дверью, и опять спасла меня от колонии.
А песенку эту я до сих пор помню. Хотя ни одного публичного выступления с таким репертуаром у меня больше никогда не случалось:)
фото: личный архив автора
