Начало июня в южном рыбацком поселке… Что может быть прекраснее, чем жить в маленьком деревянном домике, в ста метрах от песчаной прибрежной полосы! Вставать с рассветом и бежать мимо серебристых длинных деревянных заборов, на которых сушатся влажные от росы спутанные сети с оранжевыми поплавками, сквозь дикие оливковые колючие кусты, по узенькой тропинке, стараясь не наступить на огромных сонных улиток, сияющих скрученными теремками-завитушками! Не останавливаясь, сбросить в траву босоножки и на полном ходу врезаться прямо в искрящееся, пенное, перламутрово-розовое море!
А потом, не торопясь, в ореоле пузырчатого соленого счастья, идти домой, к завтраку. Уже у калитки пахнет растворимым кофе и слегка подгорелой овсянкой, на столе стоит кувшин с парным молоком и маленькое блюдце с вишней и шелковицей.
Вишня в поселке росла повсюду, а шелковица только у почты. Небольшой асфальтовый островок вокруг дерева был весь фиолетово-красный от упавших в пыль раздавленных ягод. Зато вишня в том году уродилась крупная и обильная. В каждом саду сияли на солнце сотни густо-красных ягод. Но достать их было не так уж легко! Весь «нижний ярус», отягощавший свисающие к дорожке ветки, уже был тщательно обобран детворой и редкими отдыхающими, а верхние кущи доступны только человеку с крыльями. Или хотя бы со стремянкой… Можно было, конечно, утром купить полкило ароматного счастья, там же, у почты – в центре цивилизации, но ведь это не интересно… Это по-городскому…
Кроме купания в море и прогулок под сенью вишен, было и еще одно удивительное развлечение. Недалеко от поселка, возле дороги к грязевому озеру, прямо в зарослях серебристых олив стояла палатка каскадера дяди Саши, который отдыхал от мосфильмовских сумасшедших будней вместе со своей заслуженной лошадкой Шоколадкой и борзой собакой по имени Вихрь.
Лошадь была очень умная, опытная, немолодая. А Вихрь – наоборот, юный и борзый. Говорили, что он был внуком пары тех самых борзых, которые снимались в фильме «Война и мир» Сергея Бондарчука. Так вот, дядя Саша катал иногда на лошадке вдоль моря редких пока отдыхающих и учил всех желающих верховой езде, чтобы подзаработать на прикорм и витамины для своих подопечных. Прямо в поле, на длинной лонже, умная лошадка нарезала круги, терпеливо снося вопли и цепляния за гриву случайных малолетних всадников. Я тоже захотела поучиться… а что? А когда еще такой шанс выпадет?
Таня с лошадью. Геленджик. 1976 г.
Лошадь оказалась довольно высокой, и запрыгнуть ей на спину самостоятельно у меня не получалось. Оказавшись в седле, я вдруг почувствовала какую-то внезапную необъяснимую уверенность. Спина моя сама собой распрямилась, вожжи устроились в руках, будто привычные кисти и карандаши.
Под руководством опытного учителя я сделала пару-тройку кругов с лонжей. Шоколадка покосилась на меня умным вишнёвым глазом и будто кивнула, поддерживая: «А ты молодца! Отлично держишься!». После этого дядя Саша, видно, ощутив беззвучное одобрение своей верной лошадки, предложил мне проехаться вдоль моря без лонжи. Самостоятельно…
И мы отправились.
Вы когда-нибудь ездили ранним алмазным утром по кромке песка и моря на огромной сияющей лошади, осознавая, что вы прекрасно смотритесь в красных сапогах и с хлыстиком? Нет? О! Лучше этого только прогулка на лошади, у переднего копыта которой летит изящная черно-белая борзая, потомок тех, знаменитых…
Лошадка слушалась каждого моего жеста. Достаточно было слегка потянуть повод, и она меняла направление. Чуть пришпорить – и она ускоряла ход. Чуть потянуть на себя – и она замедлялась. Мне так легко было управлять этой шоколадной глыбой на тонких изящных подкованных ногах, что я возомнила себя опытной всадницей из середины XIX века, воспитанной в сельской усадьбе, где-нибудь в роскошных предместьях Лондона.
Вихрь летел ровно, не опережая лошадь и не отставая, как сгусток морской пены у копыт, и мы, несомненно, представляли собой очень живописную группу! Немного огорчало лишь одно: пляж был безлюден. Отдыхающие еще не заполнили малочисленные пансионаты этой южной провинции, и восхищаться нами было практически некому.
рисунок Т. Вайнонен
Но вдруг впереди, за густой ивой, я увидела небольшую, но очень выразительную группу купальщиц. Вероятно, именно сегодня первые посетители заехали в пустующий с осени санаторий. Молочно-белые пышные женщины в ярких купальниках гордо возлежали на казенных полотенцах и во все глаза смотрели на появившуюся из кустов прекрасную амазонку. На меня… Спина моя распрямилась еще больше. Взгляд устремился вдаль. Наконец-то кто-то оценит мою стать и ловкость по достоинству!
«Девушка, сколько стоит прокатиться на лошади?» – спросила меня самая пышная и важная из дам из-под огромной бесформенной шляпы. «Я не катаю», – гордо и неспешно ответила я, прекрасно сознавая, что, несмотря на произведенный внешний эффект, опыта у меня нет никакого. Я даже слезть с лошади самостоятельно не смогу…
Женщины решили, что я накручиваю цену, и начали предлагать мне варианты, явно выражая недовольство моей несговорчивостью. Ситуация становилась неприятной, неромантичной, и я слегка пришпорила лошадку, чтобы поскорее миновать назойливых дам. Но тут произошло что-то странное. До сих пор безупречно послушная лошадка встала. Совсем. Как вкопанная.
«Ну, Шоколадка, ну, поехали скорее, ну что такое?»
Я пришпоривала округлые плюшевые бока и даже слегка пришлепнула лошадь хлыстиком. Эффекта никакого. Шоколадка не двигалась с места. Вихрь тут же куда-то исчез, словно растворился в пене морской. Женщины шумели все громче, повставали со своих полотенец и окружили нас.
И тут произошло ужасное. Лошадь задрала хвост и под ее задние копыта упало что-то огромное, мягкое и явно непредназначенное для пляжа. Наступила тишина. Ужасная тишина перед бурей. Внезапно все дамы разом начали возмущаться и кричать. Среди них откуда-то появился даже один маленький тщедушный мужичонка в развевающихся синих трусах до колен.
«Какое безобразие! Уберите это сейчас же! Мы будем жаловаться! Вы заплатите штраф!»
Самая активная из женщин вцепилась мне в ногу, ухватившись за прекрасный замшевый сапог, и начала стаскивать меня с лошади. Это было уже слишком. Я бы все равно не смогла ничего исправить. Даже если бы я без увечий свалилась с лошади, то все равно бы не знала, как и куда убрать то, что сотворила Шоколадка, и уж точно не смогла бы снова забраться самостоятельно в седло. Назревала катастрофа.
Но тут наконец-то моя мучительница встряхнулась и спокойно, ровно, на небольшой скорости пошла дальше. Женщины оторопели от такой наглости и отступились. Шоколадка спокойно и с достоинством миновала их и даже прихватила зубами веточку ивы на память. Я не оглядывалась.
Гневные голоса потихоньку затихли и остались позади. Соленый ветерок развевал мои волосы, стройные сильные ноги Шоколадки мерно плюхали по воде, рассыпая искристые жемчуга, из неоткуда снова возник прекрасный гибкий Вихрь. Мир снова наполнился гармонией. Но настроение уже было не то… Мысли были только о безопасном возвращении на полянку к дяде Саше.
Возвращаться по берегу мне, конечно, не хотелось, и я легким движением руки направила Шоколадку вверх, по холму, в поселок. Выехав на главную и единственную улицу, я сразу оживилась и выдохнула. Во-первых, я почувствовала себя в безопасности и мысленно похвалила за находчивость. Во-вторых, я тут же оценила свою выгодную позицию всадницы: все недоступные ранее вишни второго яруса были у меня на виду.
Так мы и ехали – не спеша, сквозь вишневые сады. Можно было просто ловить спелые ягоды ртом, даже не помогая себе руками… Мир и блаженство снова снизошли с небес. Я уже почти забыла о досадном инциденте. А зря…
Возле здания почты было пусто. Я уже думала, достану ли я до уцелевших ягод шелковицы? Вероятно, придется привстать в стременах…
Но тут вдруг на заасфальтированный пятачок перед почтой выскочил тот самый тщедушный мужичок в семейниках. В руках у него была огромная палка, а его боевой дух всячески поддерживали и разжигали громкими воплями спрятавшиеся за углом неугомонные купальщицы. Похоже, они довольно долго ждали меня и вытолкнули своего героя прямо на врага, надеясь ошеломить нас с Шоколадкой внезапностью и напором.
На этот раз им это удалось. Шоколадка вздыбилась и понесла.
Я подскочила, чуть не вылетев из седла, вцепилась в гриву и, балансируя в стременах, полетела, чудом уворачиваясь от встречных веток и стволов. Дома мелькали, как шпалы под скорым поездом. Заборы слились в единую линию. И весь поселок пронесся, как размытая панорама.
Мы выскочили в поле, минуя кусты, низкорослые оливы, холмы и сухие колючие травы. Я чудом не выпала из седла, потому что местность была неровная, холмистая, и Шоколадка неслась так, будто совсем позабыла о моем существовании. Она примчалась домой и резко встала у палатки дяди Саши.
Каскадер с ужасом подбежал ко мне: «Что случилось? Ты в порядке?»
Мое лицо, перекошенное от бешеной скачки, перепачканное пылью и вишневым соком, вероятно, выглядело устрашающе…
Я сползла с седла.
«Как вы ездите по пляжу без совка и ведра?» – первое, что спросила.
Когда я рассказала всю эту историю дяде Саше, он очень смеялся. Даже сел на землю от смеха. Сказал, что единственное, на что имеет право хорошо дрессированная лошадь, – это сделать техническую остановку там, где приспичит. И это – закон. А море смывает все само. Даже то, что оставляют на пляже люди. Даже то, что столетиями не разлагается. А иногда выбрасывает прямо на середину пляжа какого-нибудь дохлого дельфина. Или тухлую рыбу. А потом забирает снова. Оно такое. Его не надрессируешь. И не оштрафуешь…
Очень смеялся дядя Саша. Но больше одну меня не отпускал…
фото: личный архив Т. Вайнонен
