Позвонила милая барышня с тоненьким голосом, назвалась сама, назвала издание, от имени которого она меня «побеспокоила». Позвонила и доверительно сообщила мне, что тридцать лет тому назад начались девяностые годы прошлого столетия.
Всякие исторические, ситуационные и риторические рифмы преследуют меня повсюду, и я к этому привык. А поэтому ничуть не удивился тому, что как только со всей возможной вежливостью я поблагодарил ее за «столь ценную информацию», она немедленно предложила мне сказать что-нибудь прямо здесь и прямо сейчас именно что о «ценностях». В данном случае – почему-то о «ценностях 90-х годов». То есть того самого десятилетия, с начала которого прошло уже столько лет.
Даже не спросив ее, почему это вдруг для того, чтобы предложить мне высказаться на такую насущную, хотя и более чем невнятно сформулированную тему, надо было ждать так долго, я как-то по возможности нежно уклонился от ответа.
И дело даже не в заметной просроченности самого продукта, хотя и это тоже.
Дело еще и в том, что в наши дни я едва ли не вздрагиваю, услышав слово «ценности». Потому что чаще всего они намертво и насильственно скованы одной цепью со словом «традиционные». Именно во имя этих «традиционных ценностей», выглядящих тем страшнее и безысходнее, чем мутнее и неразборчивее их облик, не говоря уже о содержательной стороне дела, которая и вовсе блистает своим царственным отсутствием, совершаются мелкие и крупные гнусности на частном или коллективном уровне.
А вот прямо сегодня, прямо сейчас на меня из интернета выпрыгнула реклама книги. Имя автора (в данном случае «авторки») ничего, думаю, никому, кроме членов ее семьи, не скажет. Так что не будем тратить драгоценные буквы. Достаточно сказать, что упомянутая книга – это сборник стихотворений. А называется книга «Важные ценности».
Что там внутри, может быть, кому-то и интересно, но мне, скажу честно, не очень. Заголовок самодостаточен и даже избыточен вполне.
Мы теперь живем в эпоху исключительно «важных ценностей».
А в 90-е годы, кстати, ценности казались какими-то не очень-то важными. Настолько не важными, что, казалось, их и вовсе не было.
Что считать ценностями того десятилетия, о котором не умолкают споры?
Надежды и отчаяния? Мусор на улицах и погасшие фонари? Малиновые пиджаки и обманутые вкладчики? Мерседесы и бабушки, торговавшие сигаретами возле станций метро? Ларьки и киоски, где на ценниках значились четырехзначные «ценности», казавшиеся не ценами на пиво или чипсы, а датами исторических событий?
И столько вокруг было подобных разнообразных «ценностей», что в их неопрятном ворохе чуть не затерялось даже такое событие, которое позже почти официально будет названо «величайшей геополитической катастрофой ХХ века», то есть исчезновение с карты мира государства под названием СССР.
Ну, какие это все ценности! Не считать же ценностью свободу, сами подумайте. Тоже мне ценность! Вы бы еще воздух назначили ценностью.
Мы не то чтобы не воспользовались свободой, нет. Мы не сумели использовать даже и саму возможность свободы, которая не пришла и не приехала, а лишь отбила телеграмму о своем прибытии на наш вокзал. Никто ее не встретил, то ли перепутав, как обычно, место и время, то ли решив, что она уже тут, где-то среди нас. Мы, даже не разглядев ее, заранее стыдливо от нее отвернулись, вычитав из стихов (а мы все вычитываем из стихов), что она приходит нагая.
Ценностей, в общем-то, не было. А было лишь очень артистическое, можно даже сказать, театральное, карнавальное десятилетие. Именно в те годы в культурном и медийном пространстве сформировалась свободная, ироничная, непочтительная интонация, в новые времена признанная вредным анахронизмом, оскорбляющем так называемые чувства и, конечно же, представляющем угрозу «важным ценностям».
Именно в те годы я услышал очень философский анекдот, поразивший меня своим неизбывным, чисто национальным оптимизмом. Идет по улице человек в одном сапоге. Встречает знакомого. «Ты что, сапог потерял?» - спрашивает знакомый. – «Почему потерял? Нашел!» Это анекдот про 90-е годы и про их ценности.
Более или менее все тогда ходили в одном сапоге. Но ощущение пропажи сапога или же его обретения целиком и полностью зависело от индивидуальной или групповой социально-психологической установки. Я вот уверен и по сей день, что я свой сапог не потерял, а нашел.
Так я в нем и хожу. И хотя он уже основательно истрепался и явно требует починки, я не устаю благодарить судьбу за нежданное и счастливое обретение этой безусловно важной, хотя и не слишком уж традиционной ценности.
