Когда-то я был маленький.
Такое, как известно, случается со всеми. Но не все маленькие дети отличаются характером, пытливым до въедливости, и смышленостью, ставящей порой в тупик несчастных родителей.
Видимо, я был несносен в своем стремлении во все совать нос и все выяснять до деталей.
Родители терпеливо осваивали практику отвлекать меня от допросов и расспросов материальными приманками или ловким переходом на другую тему. Крайней мерой они избирали постыдное бегство в другую комнату или срочный звонок «по делу».
Но как раз под новый, 1987 год – мне было четыре с половиной - я устроил им суровейшее испытание, о чем догадался существенно позже.
От своих дворовых друзей Мишки и Славки я узнал, что в Новый год к ним домой лично явится Дед Мороз и принесет подарки. Причем, если с Мишкой мы жили в соседних подъездах, то Славка ожидал встречи с чудом на даче, где-то далеко от города. Я резко выразил протест, заявил, что они врут, потому что в этот же новогодний вечер ждал Деда Мороза у себя. В этом меня клятвенно заверил отец, а он был добрый и не обманывал.
Вопрос не поставил отца в тупик, но предчувствие дальнейшего углубления в тему явно привело его в состояние скрытой паники. А в «углублении» он не сомневался.
Довод «он же волшебник, может одновременно быть во многих местах и даже на других планетах» не вписался в представление ребенка, уже год как научившегося читать и считать и насмотревшегося по телевизору не только мультфильмов. По позднему свидетельству родителей, «волшебство», как аргумент, не проканало. Я выклевывал им мозги, выедал печень и донимал вопросами, окунавшими их в суровую реальность платной мистификации, которую устраивают взрослые из самых добрых побуждений.
Как они с мамой выкрутились, они не помнят, я – тем более. Но явление 31 декабря у нас дома белобородого дядьки с мешком и кучей конфет временно смирили меня с неразгаданной тайной тиражирования новогоднего дедушки в количестве¸ равном числу детей на всей земле и в космосе.
Через год я вернулся к этому вопросу, испытывая уже нечто близкое к когнитивному диссонансу (разумеется, еще не зная, что это означает).
Но прошли годы, я вырос, окончил институт, пять лет сидел на жалкой зарплате корреспондента многотиражной газеты, женился на Лере, мы собирались кого-нибудь родить и назвать Тимкой или Томкой, денег мучительно не хватало, я бросил копеечное занятие ублюдочной журналистикой заводского масштаба и освоил ремесло риелтора. Солидная частная контора быстро оценила мою природную способность впаривать казалось бы нереализуемые квартиры и расселять убогие коммуналки.
Аккурат за месяц до появления наследника я вырвал из коммунального плена милую девушку Юлю и нашел ей малогабаритную квартиру на окраине нашего большого уральского города. Доплату прислала ей какая-то сердобольная сибирская тетка, а на скудную мебелишку ей и самой хватило с мощной зарплаты начинающего художника-оформителя в главном городском театре.
Счастливая Юля купила в кредит стол, диван, сервант, холодильник и посуду, о чем сообщила мне позже по телефону, в который раз рассыпаясь в благодарностях. Пригласила скромно отметить. Я приехал. На ней было розовое платье с глубоким вырезом. Отметили.
Через девять месяцев у нее родился сын, которого она назвала Яромир.
Я робко поинтересовался, откуда имя. Объяснила, что ее покойный отец был фанатом хоккея и бурно восхищался чехословацкой звездой по имени Яромир Ягр. Это в память о папе. Как-то вот так, по ассоциации…
Мне было все равно. Тимке шел второй год, Ярка хорошо сосал молоко, Лерку я любил еще сильней, чем до знакомства, а Юльку просто любил.
Я стал двоелюбец. Все ведь помнят фильм «Осенний марафон», где бедный ученый Бузыкин безвольно жил в межеумочной диспозиции, разрываясь между женой и любовницей. Я избежал этой участи по трем причинам. Во-первых, я легче воспринимал жизнь. Во-вторых, Лерка не знала и не догадывалась о существовании другой семьи. В-третьих, я работал риелтором.
Тут поясню. Представителей этой профессии, если предприимчивы и хотят заработать, кормят, как волка, ноги. С утра до ночи – в разъездах по городу и окрестностям: встречи, показы, банки, нотариалки, сделки, срывы сделок, опять просмотры и т.д.
Я стал неплохо зарабатывать. Жена сидела с Тимкой и мыслила трезво: мужик пашет, дергать не надо, есть иногда выходные, доживем и до отпуска. Дом на ней, бабки на мне. Вот что дарило счастливую возможность или вообще не врать или изредка, придя за полночь, описывать вполне реальные ситуации, украшая их профессиональными деталями и традиционно предваряя свое беглое повествование моей любимой фразой: «Что меня удивляет, так это люди».
Обе хотели от меня любви, заботы и денег. И получали в той мере, в какой я, эдакий Фигаро меж двух дам моего сердца, исхитрялся это дарить.
Прошло четыре года. Я понимал, что со временем все станет сложнее, но старался об этом не думать, потому что Лерка была не ревнива, да и ни о чем не догадывалась. Порой приходилось импровизировать на грани провала, но я был наделен почти виртуозной способностью изворачиваться с достоверностью матерого артиста. И все удавалось.
Я был счастлив.
Приближался очередной новый год. Тимка ждал подарков и встречи с Дедом Морозом. Ярик тоже. Я решил не покупать дежурных визитов этих мужиков на дом с мешком сладостей и мерзким запахом перегара. Я вознамерился купить им билеты на две городские елки и пообещал обеим моим любимым, что постараюсь выкроить время, чтобы быть рядом. И я этого хотел, потому что обожал и Тимку и Ярика.
За неделю до боя курантов ко мне подошел наш спец по связям с общественностью Володя Кравец.
- Старик, руководство решило оказать тебе особое доверие.
- Толкнуть наш особняк вместе с персоналом, - удачно сострил я.
- Проще. Устраиваем скромную елку для детей сотрудников. С семьями. Ты сыграешь Деда Мороза.
- Лучше – зайца. Мне зайцы удаются.
- Кроме шуток, Алик! Ты высокий, фактурный, басовитый. Роль плевая. Вышел, сказал, мол, вот я и приехал с Северного Полюса, подарки привез. А сейчас, мол, волшебство. Ну, и как положено, раз, два, три, елочка гори! Проорал - и свободен. Согласись, не Гамлета играть. А премию тебе Андрей Степанович обещает малость приподнять.
- Володя, не выйдет. Я с раннего детства не верю в Дедов Морозов. Я к ним отношусь с глубоким скептицизмом. Я еще ребенком, по рассказам родителей, в пух и прах разбил саму концепцию Деда Мороза, опираясь на тот факт, что или он в единственном числе, или маленьких невинных созданий по всей стране бесстыдно обманывают, подкидывая им фальшивые синтетические копии. Я и сыну своему в четыре года все честно объяснил, что Дед Мороз никуда не выезжает, сидит на Полюсе в ледяной избушке, а подарки раздает своим многочисленным помощникам, а те развозят по всем детям. Я ему внушил, что они не настоящие, а как артисты в театре, зато подарки настоящие. Повторяю: в Деда Мороза на кооперативе я, дорогой мой, не верю, чту завет Станиславского: нельзя создавать образ, если в него не веришь..
- А в начальника своего, Андрея Степановича, ты веришь? Веришь, что твой отказ – при его-то характере! – болезнено скажется и на твоей карьере и на материальном твоем благосостоянии? Тебе это надо? Не хочешь Мороза, сыграй его помощника - по Станиславскому. И не морочь мне голову.
Я решил согласиться. Тем более, что немедленно придумал, как извлечь из этого дополнительную выгоду. Приходят Лерка с Тимкой, у ребенка праздник и подарки на халяву, папа загримируется так, что мальчик не узнает, а у Лерки укрепляется вера в мою прочную связь с трудовым коллективом. А Юльке с Яриком подарю билеты на шикарную елку во Дворец Искусств.
Сказано – сделано. Но внезапно взбунтовалась Юлька.
- Слушай, Алик, хочу крутой новогодний подарок. Хочу к тебе на елку, где ты Дед Мороз, и хочу хоть раз своими глазами увидеть твою Леру и Тимку.
- С ума сошла? Тебе зачем? Тебе фото мало. Хочешь на пятом году спокойной жизни меня подставить? Я и так из кожи вон лез, чтобы все было шито-крыто и все были счастливы.
- Хочу! Пусть Яшка меня пригласит как знакомую. А ты загримируйся получше, у тебя, как я поняла, роль на две минуты, потом смоешься за кулисы или куда там и быстро уедешь. Ярик точно не узнает, а я хочу. Хочу и все. Обещаю, никаких последствий. Ты меня знаешь…
Тут надо уточнить, что Яшка Баснер – мой коллега, ближайший друг и единственный человек, который в курсе моей двойной и на удивление удачно складывающейся жизни. Холост, порядочен, надежен, с Юлькой дружит и не раз прикрывал меня в щекотливых ситуациях. Стоит подчеркнуть и то обстоятельство, что Ярику, в отличие от его кровного братца, я еще не раскрыл великую тайну существования Деда Мороза в единственном числе на далекой льдине: мальчик рос слишком романтичным, наивным и не склонен был докапываться до истин, как когда-то я в далеком детстве.
Мой авантюрный характер и желание потрафить Юльке взяли верх. «Чем черт не шутит» - решил я на следующий день.
Яшка заявил, что я идиот, что это плохо кончится и что он в этом участвовать не готов. Но куда ему было деться! Конечно, я его уломал, поклявшись, что всю ответственность беру на себя.
Елку водрузили по центру зала в нашем, некогда графском, особняке, за который контора платила солидную аренду на паях с солидной турфирмой и офисом известной торговой компании. От зала отходило два коридора с комнатами, в одной из которых нам оборудовали грим-уборную. Дверь охранялась, что успокаивало. В Снегурочку мне отрядили секретаршу начальника Андрея Степановича, миловидную длинноногою девушку Полину с раскосыми глазами сказочной оленихи. В зверушек переоделись пара компактных девчонок из отдела оформления.
От репетиций я отказался ввиду занятости и (как потом выяснилось) по чудовищному безрассудству. Только шубу и валенки наскоро примерил накануне, забежав на минутку. Оказались впору.
Приглашенный профессионал гример превратил меня в существо настолько несопоставимое с моим реальным обликом, что родная мама не узнала бы. И хотя было мне нестерпимо жарко, дымчатые маскировочные очки (я настоял!) мешали обзору, а борода, усы и нахлобученная до бровей меховая шапка заставляли испытывать жуткий дискомфорт, я с удовлетворением убедился, глянув в зеркало, что мой бенефис, будь он проклят, максимально обезопасили. Тем более что в последний момент гример присобачил мне с помощью какого-то неприятно попахивающего клея пунцовый широкий нос хронического алкоголика.
По сигналу доморощенного режиссера, бухгалтера Сашки Алтунина, я вышел к елке вместе со Снегурочкой, стуча посохом по дорогому паркету, и усмирил восторженные вопли детворы величественным жестом. Я быстро обнаружил мимолетным взглядом моих драгоценных чад в первом ряду, стоявших у елки малышей, воодушевился и приготовился сгущенным до шаляпинского басом произнести мои несколько жалких реплик, как вдруг…
Позже я понял, что это был нос. Точнее – тот клей, на который приторочил его подлый гример к моему естественному, тоже не совсем аристократическому. Этот клей содержал неведомый мне аллергент. Он был не смертельным, но лучше бы убил меня сразу и наповал.
Я открыл рот и… Нестерпимое, неуправляемое, непобедимое свербление в носу заставило меня жадно втянуть воздух, запрокинув назад голову, и громоподобно чихнуть, в безотчетной реакции, как это бывает у всех, резко опрокинув голову и согнувшись чуть ли не пополам. Шапка слетела, но слетели и маскировочные очки и усы, которые этот волшебник грима пришпандорил, видать, халтурно.
И тут я услышал самое страшное, самое жуткое, самое убийственное, что только мог услышать на этом этапе жизни: два пронзительных, восторженных, изумленных детских голоса, почти слившихся в один катастрофический для меня крик: «ПА-А-АПА!!!»
……………………………………………………………………………………………………………………
Дальнейшее пусть обогатит ваше воображение. Я не готов описывать последовавшие непосредственно за этим события. Могу лишь подтвердить вашу прозорливую догадку: этот новогодний праздник удался. На славу.
Лерка со мною развелась. Юлька хотела замуж, я тянул, надеясь как-то все уладить. И дотянул. Юлька встретила интеллигентного красавца Гиви, богатого владельца компьютерной фирмы. Мои милые девочки как-то сошлись, познакомили детей и милостиво разрешили мне с ними общаться. Через воскресенье по очереди. Иногда, приходя в гости то к одной, то к другой, я тешил себя иллюзией, что они обе до сих пор меня любят.
Через три года я женился на Снегурочке, отбив ее у начальника ценой увольнения. Теперь я работаю черным риелтором, заколачиваю кучу денег, Снегурочка беременна, и у меня есть далеко идущие планы на предстоящий новогодний вечер.
фото:Depositphotos.com/FOTODOM
