Иногда у меня зависает компьютер. Плохо (долго) открываются файлы, висит страница в браузере. Я начинаю компьютер чистить – и обязательно нажимаю в программе «очистки» не ту кнопку. Точнее, я нажимаю ту, но она все равно, против обещанного, сносит мне все пароли. Хотя подмигивала, не мигая: «пароли не трону».
Вот так и у нас в голове. Мозг, когда мы спим, производит своего рода инвентаризацию.
Мы проснулись – лишняя информация снесена. Нет, конечно, все пароли (в отличие от той настольной железяки) сохранены: помним, когда любили, кого не любили, кого не можем простить, а кого и прощать уже и не надо.
А вот что мы вчера ели, куда ходили (если это не принципиально волнующая информация), уже и не помним.
Пока мы спали – доработались и укрепились нейронные связи и синапсы (место контакта между двумя нейронами), а лишние уничтожились. Одни воспоминания стали ярче, другие ушли в туман. Скоро вторых вообще не станет.
Это во сне произошла «очистка».
И вот теперь, как мы просыпаемся, мозг выглядит совсем иначе. Ведь мозг, как ночной сад, где-нибудь в отеле Египта, окружен системой орошения – лимфатической. Но этот сад нельзя орошать вечно. Как и нашу кожу. Наши кости. Мы не тот сад. Не Эдемский.
Вот Бродский однажды сказал смешное (это теперь, по новой системе, комплиментарной, до шестидесяти лет человек считается зрелым; нет; мы с Иосифом Александровичем сразу перешли – из вредности – к старости).
«Вы знаете, я человек старый уже, – говорил где-то кому-то Бродский. – Мне все-таки 53 года. Особенного стремления к общению, жажды этой у меня уже нет. Не думаю, что и я интересен своей жизнью и своими обстоятельствами. В лучшем случае я интересен тем, что сочиняю, что получается на бумаге. И в этом смысле я физическая реальность куда более, чем эти 90 килограммов и 176 сантиметров... Поэтому мне кажется, что меня лучше читать, чем со мной иметь дело».
(Все-таки девяносто килограмм при ста семидесяти шести сантиметрах – это многовато, подумаем мы в скобках. Но сама мысль «меня лучше читать, чем со мной иметь дело» нам понравится.)
Впрочем, старый что малый: и тот, и другой чудят.
Детский «компьютер»-мозг маленького Максима Горького тоже любил, когда еще не переименованный Алеша Пешков говорил ерунду.
Так, например, когда мать заставляла его учить стихотворение, это стихотворение существовало в памяти мальчика одновременно в двух видах: в виде слов и в виде того, что, кажется, Шкловский называл «звуковыми пятнами».
Первый текст, оригинальный, но ненужный упрямому Пешкову, звучал так:
Большая дорога, прямая дорога,
Простора не мало берешь ты у Бога…
Тебя не ровняли топор и лопата,
Мягка ты копыту и пылью богата.
Второй же текст, настоящий для будущего Горького, звучал абракадаброй:
Дорога, двурога, творог, недотрога,
Копыта, попы-то, корыто…
Мальчику очень нравилось, когда заколдованные стихи лишались всякого смысла. Но при этом – бессознательно, как бы автоматически упаковав его в мозг – он одновременно помнил и подлинный вариант стихотворения.
«Но эта забава не прошла даром: однажды, после удачного урока, когда мать спросила, выучены ли, наконец, стихи, я, помимо воли, забормотал:
Дорога, двурога, творог, недорога,
Копыта, попы-то, корыто…
Опомнился я поздно: мать, упираясь руками в стол, поднялась и спросила раздельно:
— Это что такое?
— Не знаю, — сказал я, обомлев.
— Нет, все-таки?
— Это — так.
— Что — так?
— Смешно.
— Поди в угол.
— Зачем?
Она тихо, но грозно повторила:
— В угол!
— В какой?
Не ответив, она смотрела в лицо мне так, что я окончательно растерялся, не понимая — чего ей надо?»
Это, конечно, самое тут лучшее: «в какой?»
Полустертое какое-то уже воспоминание, изрядно омытое лимфой за очень большое количество ночей, совсем уже почти удаленное, без пароля, без имени, без возможности восстановления, почему-то мучает меня сейчас, когда я читаю это «в какой?»
Кто-то тоже так говорил мне, ну не про угол, конечно, но вот что-то такое же раздражающее, но при этом любовно памятное: только человек, которого мы любили, может позволить задать себе этот глупый вопрос, нет-нет, повторюсь, не про угол – там что-то другое было.
А кто говорил, и конкретно что говорил, я уже и не помню.
Отлично поработала чистка файлов: снесла все пароли, удалила все файлы, выкинула из памяти все имена, и больше их пытаться восстанавливать уже и не нужно. Было бы кого вспоминать.