На рыбалку Парамонов решил поехать в Разуваевку.
Эта симпатичная деревня на шесть десятков дворов, половина из которых были заколочены, полумесяцем огибала большое, идеально круглое озеро, где, как рассказывали местные старожилы, когда-то водилась крупная рыба. Парамонов не был там лет пять и надеялся, что Семеныч, пускавший к себе за небольшую плату рыбаков, еще живой. Хотя при образе жизни, который он вел, в это трудно было поверить.
До районного центра Парамонов доехал на междугороднем автобусе, а там пересел на местный, раздолбанный ПАЗик с билетершей. Он и не подозревал, что эта профессия еще существует, правда, и не удивился – места были не то чтобы совсем убитые, но донельзя запущенные.
До Разуваевки Парамонов так и не доехал – после дождей дорогу развезло, пришлось ему от асфальта идти три километра. Шагать по опушке леса было легко и приятно, и в деревню Парамонов попал во второй половине дня, аккурат к вечернему лову.
Прошел мимо заросших молодыми березками развалин коровника. Рядом, как и пять лет назад, лежал сгнивший остов жигуленка с полустертой надписью: «Можем повторить!». Зато посередине Разуваевки появился огромный расписной терем с витыми колонными в обхват и неуместными башенками по всему периметру верхнего этажа. На фоне серых, неказистых изб это сооружение выглядело безумной пародией на храм Василия Блаженного, и Парамонов не удержался от возгласа: «Вот это да!». Выразился он несколько иначе, но смысл был именно таким.
Народу на единственной деревенской улице было непривычно много. Кто-то сидел на завалинке у своего дома и курил. Несколько человек кучковались у избы, на вывеске которой значилось: «Разуваевская сенопромышленная компания «Сенпром». Рядом стояли две груженые сеном подводы с фанерными табличками позади телег: «Сенопровод «Дружба».
Очевидно глава компании, холеный по деревенским меркам здоровяк, отдавал распоряжения. Мужики, казалось, и не слушали его: рассеянно смотрели по сторонам, курили и перекидывались между собой ничего не значащими фразами.
Наконец Парамонов дошел до Семеныча, пятистенок которого стоял точно напротив избы с недавно подновленной вывеской «Разуваевская валежнодобывающая компания «Развалеж». Хозяин дома встретил его у калитки с неизменно равнодушным выражением лица.
- Здорово, Семеныч,- поприветствовал Парамонов. – Как жизнь?
- Нормально – ответил Семеныч. – Репа в прошлом году уродилась. Валежник сдаем. Какой-никакой приработок.
- Что-то с дорогой у вас никак не разберутся.
- Так дожди же были, - удивленно ответил Семеныч.
- Дожди везде идут, - сказал Парамонов и, кивнув на терем, поинтересовался: - Что это за дворец?
- Председателя, - ответил Семеныч и добавил: - Иди в дом, за печкой постелено.
В избе Парамонов прошел в комнатушку, в которой обычно ночевал, бросил на топчан с лоскутным одеялом рюкзак, удочки и вернулся к хозяину. В это время со стороны «Сенпрома» показались три женщины. Крайние несли растянутый на двух палках лозунг, начертанный на старой наволочке: «Хотим жрать!». И тут же со двора председательского терема на улицу высыпали мужики в новых телогрейках, на которых сзади хлоркой было коряво написано: «секурите». Грозно матерясь, они размахивали дубинками, и селянки поспешили разойтись по домам.
- Ишь, жрать хотят, - усмехнулся Семеныч. – А мы будто не хотим.
- А как же репа? Уродилась ведь, – сказал Парамонов.
- Одной репой сыт не будешь, - прикуривая, ответил Семеныч и покрутил в воздухе рукой: - Хочется чего-нибудь эдакого. Макарошек каких-нибудь.
- А валежник? – вспомнил Парамонов.
- А что валежник? – сплюнув, сказал Семеныч. – Председатель в район ездил. Чего-то они там не поделили, ну он и не подписал бумагу по валежнику. Так они там теперь дрова заготавливают. А у нас на задах этого валежника хоть жопой ешь.
В это время из дома вышла роскошная дама в кринолине с мопсом на руках. На крыльце она сунула босые ножки в резиновые боты, махнула кому-то рукой и капризно крикнула в дверной проем:
- Гулять хочу.
Мужики, которые слышали это, бросились от терема врассыпную, на бегу передавая друг другу: «Гулять будут!». Народ сразу начал покидать свои завалинки, и улица быстро опустела.
- И ты бы шел от греха подальше на свою рыбалку, - потушив самокрутку о штакетину, сказал Семеныч. – Гулять будут.
В избе Парамонов выложил из рюкзака все, не имеющее отношения к рыбалке.
- Магазин до каких у вас? – спросил он.
- Нету магазина, - ответил Семеныч. – Года два как закрыли. Председатель сказал, сами себя обеспечивать будем.
- Гнали бы в шею такого председателя.
- Такого погонишь. Знаешь, сколько у него этих секуритей? – ответил Семеныч и, помолчав, добавил:
- Да он мужик нормальный. Лужки у соседей отжал. Грибопровод обещал построить. Это его заместители лютуют. Ты на всякий случай задами иди, - посоветовал он. – Мало ли что.
До водоема Парамонов добрался быстро. Спускаясь к нему с холма, он невольно вспомнил слова Тимоши: «Изумительный вид на озеро. Вода холодного темно-синего цвета, вокруг - лес, он кажется заколдованным, меняется освещение, вспыхивают верхушки сосен, и зеркальное озеро становится огненным».
За весь вечер Парамонов не увидел ни одной поклевки. Поплавки стояли мертво, будто вплавленные в стекло. Едва начало темнеть, Парамонов смотал удочки и пошел в деревню. В темноте он несколько раз попадал в глубокие лужи и промок до самых колен. Единственный тусклый фонарь, похожий на оранжевую тыкву, висел у входа в терем председателя, на него Парамонов и ориентировался. Метрах в двухстах от терема Парамонову встретился пьяный мужик. Увидев прохожего, тот ударил себя в грудь кулаком и проорал, что он представитель государствообразующего народа. Выразился он несколько иначе, но Парамонов понял, что имелось в виду.
У Семеныча были гости. На столе стояла бутыль с синюшно-перламутровой жидкостью и миска нарезанной репы.
- Присаживайся к нам, - пригласил Семеныч.
- Спасибо, не буду, - отказался Парамонов. – Мне на зорьке на рыбалку.
- Рассказал бы, какие новости в городе, - не отставал хозяин дома.
- Нет в городе новостей, - ответил Парамонов и пошел на свое место за печку.
Засыпал Парамонов под тихий разговор:
- Нет, председатель не гей. Он гейропу не любит. Нет, председатель не этот, не пидор.
- Я и не говорил, что он пидор. На заборе у «сенпрома» какой-то мудак написал, мол председатель – пидор.
- Так это кто написал? Пи..ор какой-то и написал. Нет, председатель не пидор. Он крутой мужик, Лужки отжал. У него и отец, и дед были крутыми мужиками. Какой же он пидор? Нет, Председатель не пидор.
Утром, пока все спали, Парамонов собрал вещи, оставил на столе плату за ночлег и, минуя озеро, отправился к асфальтовому шоссе.
