Анатолий Сосновский: О Бессмертии тела

Последнее время часто приходят на ум строки  Леонида Мартынова:
О, люди,
 Ваши темные дела
 Я вижу. Но волнуюсь не за души
 А лишь за неповинные тела -
 Ведь это все же не свиные туши!

 Я знаю:
 Тело не за свой позор
 Заплатит кровью чистой и горячей.
 Плутует разум - хитрый резонер,
 Вступая в сделки с честью и удачей

 Но коли так, за что же, о, за что ж,-
 Ответьте, объясните мне причину!-
 Вам не в сознанье всаживают нож,
 А между ребер - в сердце или в спину.

 Я смерти не особенно боюсь,
 Она не раз в глаза мои глядела,
 Но все же я испытываю грусть
 Не за себя, а именно за тело.

 Хороший и при этом негромкий поэт Мартынов (1905-1980), «тихий классик», как назвал его кто-то из критиков, написал это стихотворение в 1926 году, когда только закончилась первая четверть ХХ века, залившая землю кровью Первой мировой, революций и гражданских войн. Наступила короткая передышка в начале второй четверти века, - времени великих диктатур, массовых репрессий и еще более страшной, чем Первая, Второй мировой. Думал ли 20-летний поэт о прошлых кровопролитиях, или предвидел недалекие будущие, а может, просто столкнулся с нередкими в тогдашней Сибири проявлениями бытовой преступности, мы уже не узнаем. Мне эти строки запомнились лет 50 назад, и честно говоря, многие годы я думал, что поэт-философ Мартынов написал их в конце 1950-х или начале 1960-х годов, может быть в русле тогдашней советской миролюбивой фразеологии, но корни оказались куда как глубже. И вспоминаются эти строки сегодня, конечно же, не случайно.

После благородных иллюзий и распространившихся надежд на приближение к более гуманному и справедливому будущему в последней четверти прошлого столетия, мир опять вступил во времена опасной турбулентности. Дай Бог, чтобы они закончились вместе с первой четвертью века нынешнего. Хотя пока ничто этого не предвещает. Государства, политики, этнические и религиозные группы, и, что особенно тревожно, широкие массы граждан по всему миру все чаще и легче склонны считать шантаж и насилие главными способами разрешения споров. Словно вся многовековая история войн и прочих бедствий никого ничему не научила. Какими же прекраснодушно-наивными кажутся сегодня относительно недавние мантры «нового политического мышления» горбачевских времен!

Те из наших современников, кто в силу убеждений или просто темперамента не склонен считать тотальное насилие - будь то в форме войны, государственного принуждения, всеобщей информационной ангажированности на какой-то из сторон конфликта или «очистительного» революционного террора - нормой, ищут утешения в эмоциональных и интеллектуальных нишах частных занятий. Такой эскапизм часто сродни стоицизму. Осуждаемый пламенными революционерами всех воюющих сторон, он, на мой взгляд, даже не требует оправдания. Это просто способ сохранения определенного типа думающих людей, сохранения морального, а часто и физического. Вклад в природное и цивилизационное многообразие. Ибо, как написал задолго до нынешних времен Хемингуэй, из всех непоправимостей самая непоправимая - смерть. Но вернемся к поэзии, она ведь и об этом тоже.

Почти одновременно с Мартыновым Болеслав Лесьмян (1877-1937), неудачливый провинциальный нотариус и великий польский поэт, обращаясь к возлюбленной, писал:

 …Можешь гордо мечтать, что в межзвездной метели
 Будет длиться душа твоя, срока не зная,
 Ну а тело? Лишь я вспоминаю о теле,
 И лишь я в него верю, любя и желая.

И когда опаляешь шептаньем и словом,
В зное ласк, когда губы лепечут несмело,
Молча я припадаю к устам родниковым
И молюсь и молюсь о бессмертии тела.
                     (Перевод Давида Самойлова)

Помолимся и мы вместе с ним. Лесьмяну, польскому еврею по фамилии Лесман, можно сказать, повезло умереть до Второй мировой и не увидеть, как его семью угоняли в концлагерь Маутхаузен. И возможно, поэты, мысли которых так часто перекликаются, порой наделены даром предвидения будущего. Так что если кто-то из читателей встретит светлое пророчество у кого-то из настоящих нынешних, сообщите, нам всем сегодня важны слова поддержки.