Анатолий Сосновский: Анти-Бонд живее всех живых

50 лет назад на телеэкраны вышли «Семнадцать мгновений весны»

Будь я  лет на 5 моложе во времена той телепремьеры, я бы наверняка размечтался  о карьере разведчика-нелегала, но увы, мне было уже 18,  и я учился на филологическом. И все же как было не вообразить себя в элегантном мундире, со сдержанной иронией во взгляде, меряющим шагами мрачноватые коридоры штаб-квартиры очередного вероятного противника?

Фильм о Штирлице, в отличие от своей сценарной основы - многотомной и тоже очень популярной эпопеи Юлиана Семенова, оказался тем самым куском мрамора, от которого рука скульптора, говоря словами Микеланджело, отсекла все лишнее. В результате открылись смыслы, о которых может быть не думали ни автор романа, ни даже режиссёр Лиознова. О кинематографических достоинствах 12-серийного телефильма достаточно сказано профессионалами. Мне же хочется порассуждать как раз об этих смыслах, тем более что некоторые из них все еще актуальны  сегодня.

Умный, интеллигентный, преданный далёкой Родине и своему делу, при этом очень человечный - практически идеальный - герой действует прямо в логове мирового Зла. Но Штирлиц так хорош, что как-то очеловечивает все окружающее. И вот уже зрители невольно симпатизируют умному и хищному Мюллеру-Броневому. И обаятельному хитровану-«голубому воришке» Шелленбергу-Табакову. Кому-кому? Шефу Гестапо и начальнику нацистской политической разведки?! «Мгновения» стали одной из первых, и самой сильной в советском кино, попыткой неплакатного и некарикатурного взгляда на мир врага - и какого врага! Ведь гитлеровский нацизм с его безмерными и очень конкретными преступлениями - не чета ни абстрактным империализму с колониализмом советской партийной науки, ни, прости Господи, недружественным «партнёрам» нашего времени. Попытки очеловечить героя-нелегала во враждебной среде - и опосредованно саму эту среду - делались в СССР и раньше. Иоганн Вайс в «Щите и мече» - романе Кожевникова и фильме - прямой предшественник Штирлица. Но насколько же глубже трактовка Семенова-Лиозновой! Как портреты Рокотова  в сравнении с парсуной XVII века.

Лет пять  назад один популярный автор, которого сегодня приходится цитировать с многословными плашками и оговорками, назвал Штирлица логическим развитием образа Остапа Бендера, считая, что этот герой 20-х в 30-е должен был либо погибнуть, либо стать советским разведчиком. Мнение спорное, интересно другое. И Бендер, и Штирлиц-Тихонов одновременно советские и удивительно космополитические персонажи. В Штирлице - живом воплощении «Морального кодекса строителя коммунизма» - совершенно нет советской провинциальной закомплексованности, именно поэтому он так органичен как икона стиля. А универсальный герой-плут Бендер так же уместен  в НЭПовском Черноморске, как и на променаде в Рио в сакраментальных белых штанах. У бразильцев в литературе и музыке, есть, кстати, свой Бендер - malandro, есть даже посвященная ему популярная рок-опера композитора Шику Буарке (Chico Buarque).

В отличие от своего западного комиксового коллеги Джеймса Бонда, щедрого на выстрелы, объятия с красотками и головоломные трюки, Штирлиц, насколько я помню, во всех 12 сериях стреляет только однажды  - в настолько мерзкого провокатора-предателя, что любому приличному человеку грех его не прикончить. «Мгновения» - не боевик, а интеллигентное кино для массового городского зрителя, и главный герой - идеальный образец для трудной во все времена роли думающего морального человека действия. Штирлиц - своего рода анти-Бонд, не столько супермен, сколько романтический герой-одиночка. Цель для него отнюдь не оправдывает средства.   Но идёт он к цели твёрдо, без колебаний. Может быть, в этом сочетании интеллекта, морали и решительности один из секретов непреходящей популярности образа  - с далёких уже 70-х годов прошлого века до наших дней? Кстати, нелишне напомнить, что в социологических опросах  весны 1999 года, каких киногероев российские граждане видят в качестве будущего президента, лидером стал Штирлиц. А президентом вскоре стал - чекист Владимир Путин. Такая вот загогулина, как сказал бы его предшественник Борис Ельцин.

И еще. Только два советских киногероя - Василий Иванович Чапаев и Штирлиц - породили собственный обильный фольклор. Многочисленные анекдоты комически подчёркивают невозмутимую неуязвимость супермена: «Штирлиц почувствовал - на него несётся смертоносный свинец. Он отскочил в сторону. Свинец с громким хрюканьем протопал  мимо». Вот бы и нам так справляться с проблемами сегодняшней непростой реальности.