Я поехал на родину к отцу – в белорусский городок Оршу, где он до 38-го года трудился скромным бухгалтером. Отца к тому времени уже не было... Почему всё делается потом, когда родных уже нет? Почему мне не приходило в голову теребить отца при жизни расспросами о том времени, когда он был молод и полон сил, почему мне пришло в голову это только потом? Какая ошибка...
И вот я приехал в место, где, по сути, уже ничего не осталось от той жизни, которая была при отце: немцы всё сожгли дотла, не оставив ни одного жителя. И вдруг я увидел речку Проню. И моё воображение сразу заработало: отцу семь лет, у него очки с толстыми стёклами на носу, у него минус восемь, вот он бежит с ребятами вдоль речки.
Потом скачок дальше – и мне слёзно и горько: вскоре на этого мальчика повесят ложное обвинение в шпионаже, дадут 58-ю статью и отправят на Колыму. Где я и появлюсь на свет в 56-м году. Колыма рождает сразу в сознании людей мрачные вышки, большие территории, затянутые проволокой, но в моей жизни, хоть я и вырос на Колыме, ничего этого не было. То есть вышки были, и колючая проволока была, но в детстве это воспринималось как игрушки. Окна нашего дома выходили на гору Морджот, мы называли её колымская Джомолунгма. Это такая высокая сопка, круглый год покрытая снегами... Детские воспоминания играют с нами в причудливые игры...
Через много-много лет я вернулся на Колыму, причём уже звездой — на гастроли. Начало девяностых. Меня встретили на «волге», какие-то начальники привезли в здание Исполкома, устроили приём. Помню торт «Прага»...
И в какой-то момент я понял, что со мной случится то, чему я не хозяин... Я еле добежал до туалета, у меня брызнули слёзы, такой истерики за собой больше не припомню. Какого чёрта я плакал?! Разница картинок - как я оставлял Колыму, и как туда вернулся, - вот что включило этот фонтан.
И я вспомнил слова Бродского - о том, что возвращаться в места детства худо, возвращаться горько, но я вернулся, и я не жалею об этом, потому что это продлило мой сон о детстве. И я счастлив, что я второй раз увидел тот сон...
А вот отец чудом уцелел на Колыме. Однажды зимой его отправили работать в тайгу. Вечером, вернувшись в барак, он не смог снять сапоги. Когда их срезали, увидели – ступни отморожены. Итог: стакан водки вместо анестезии, там же кусачками ему отхватили два пальца на левой ноге... Со временем лучше любого барометра папа предсказывал погоду: перед каждым её изменением культи страшно ныли.
Бывает, что я позволяю себе иногда жаловаться – всё не так и всё не то. Но быстро гоню от себя это состояние, потому что знаю – баловство. И пример стойкости всегда перед глазами – отец, который с оптимизмом прожил до конца дней. И не считал себя неудачником, любое испытание принимал как опыт...
Вообще, бесстрашие того поколения меня поражает. Теперь, когда их уже нет, не у кого спросить, где они брали силы. Вспоминая всё, связанное с их судьбой, понимаю, что герои – это не обязательно накачанные, мускулистые персонажи типа Шварценеггера. Чаще всего это скромные, безответные, но верные своему внутреннему голосу, стержню люди. Не обязательно громкие, сильные, красноречивые и во всём правильные...
Подготовлено по материалам программы "Линия жизни". Программу "Линия жизни" смотрите по пятницам в вечернем эфире телеканала "Россия-Культура"
фото: Вадим Шульц
