Можно ли по деталям домашней обстановки сказать – счастливы люди, которые в доме живут, или нет? Вот под этим ракурсом мы и изучаем виллу писателя Эриха Марии Ремарка и его жены Полетт Годдар
Недалеко от этой виллы был убит человек. Томас Манн в дневнике сделал предположение, что, наверное, убийцы перепутали еврейского журналиста Феликса Мануэля Мендельсона с Ремарком. Убийство было замаскировано под падение. Всё в жизни писателя было необычным и перепутанным.
Вильгельм фон Штернбург, снявший про него фильм и написавший лучшую биографию, сказал однажды про него: «Ремарк не соответствовал образу «правильного» писателя, который не должен думать о деньгах, а должен сидеть в своей келье, писать роман, а потом, желательно, застрелиться. А вместо этого Ремарк сидит в баре, справа от него актриса, слева актриса, а после пятого виски у него с ними складываются отношения. Конечно, писательское общество просто воротило нос, завидуя образу денди, завидуя красивым женщинам».
Но попытка убийства – это, конечно, не про зависть, это про дела куда более страшные, тектонические. Иногда, читая про историю фашистской Европы, думаешь: «Как тогда вообще можно было выжить?»
У русского поэта Сергея Кулле было такое стихотворение – «Зачем же вы построили свой дом?». Оно всё состоит из перечислений и только в конце выстреливает строчкой: «где испокон веков нечисто»:
Зачем же вы построили свой дом,
с балконом, садом, огородом и амбаром
в двенадцати шагах
от лежбища свиней,
в двенадцати вершках
от края
Колорадского каньона,
в двенадцати саженях
от начала
малярийного болота,
в двенадцати прыжках
от настежь
открытой
клетки с тигром,
в двенадцати ползках
от логова гадюк,
в двенадцати туазах
от склада ядерных головок,
в двенадцати бросках
от вражеских казарм,
в двенадцати английских лигах
от наводнённого хулиганьём посёлка,
в двенадцати
получасах пути
от ненадёжно охраняемой границы,
в двенадцати микронах
от колонии микробов,
в двенадцати аршинах
от мишени
на стрельбище неофашистов,
в двенадцати локтях
от кладбища машин,
где испокон веков нечисто?
Это просто про Ремарка. Зачем он построил свой дом – в двенадцати аршинах от стрельбища никаких не неофашистов, а самых настоящих фашистов? Его сестра будет казнена гитлеровцами. Её гильотинируют в 1943-м. Существуют свидетельства, что судья ей объявил: «Ваш брат, к несчастью, скрылся от нас, но вам не уйти». Её памяти Ремарк посвятил свой роман «Искра жизни», вышедший в 1952 году. 25 лет спустя её именем назвали улицу в её родном городе Оснабрюке. А когда её казнили, прощальное письмо Эльфриды отправили её сестре Эрне, приложив к нему счёт за содержание Эльфриды в тюрьме, за судопроизводство и саму казнь. Сумма составила 495 марок и 80 пфеннигов, которые требовалось оплатить в течение семи дней.
Вилла «Каза Монте Табор»
В 1932 году Ремарк покидает Германию и уезжает в Швейцарию, где уже годом раньше по совету одной приятельницы покупает виллу «Каза Монте Табор». Вилла стоит на озере Лаго-Маджоре. Это одно из четырёх великих итальянских озёр чуть заползает и на швейцарскую территорию. Перевод дословно и означает: «большое озеро». «Хочешь за окошком Альпы?» – «Хочу!» Мягкий климат, виноградники и душистые заросли вербены, туман с горных вершин. Ну и соседей, как показывает история, тут тоже иногда убивают.
Существует легенда, что Эрих Ремарк и Адольф Гитлер несколько раз встречались во время Первой мировой войны (оба служили на одном направлении, хотя и в разных полках) и, возможно, были даже знакомы. В виде доказательства сторонники этой версии приводят фотографию, где запечатлены молодой Гитлер и ещё двое мужчин в военной форме, один из которых имеет некоторое сходство с Ремарком. Однако на этом всё и заканчивается: у этой версии нет иных подтверждений. В общем, знакомство писателя с Гитлером не доказано. А вот эмиграция с Гитлером и фашизмом связана напрямую. В 1932 году арестован, а потом изъят его банковский счёт, выдвинут штраф (за незаконные валютные операции в размере 30 тысяч рейхсмарок), штраф оплачен, но отъезд неминуем. Как только Ремарк уезжает из страны, его книги запрещены, а некоторые экземпляры даже и демонстративно сожжены под студенческую речёвку: «Нет – писакам, предающим героев мировой войны! Да здравствует воспитание молодёжи в духе подлинного историзма! Я предаю огню сочинения Эриха Марии Ремарка».
Приношение злым богам начинается. «Нам всем не хватает в детстве любви, – пела одна из героинь фильма «Чикаго». – И это шоу-бизнес, детка». Один психотерапевт считает, что Ремарку тоже в раннем детстве не хватило любви – его мама слишком была занята болезнями старшего сына. Как следствие – депрессия, приступы тоски и всех прочих «душистых зарослей вербены». Но что-то было в нём такое, что это всё не мешало его любить в дальнейшем, даже Марлен Дитрих.
Из Америки, где писатель живёт сперва в Голливуде, потом в Нью-Йорке, он пишет Дитрих, в частности, это: «Десять лет – как они отлетели! За окнами опять стоит синяя, ясная ночь, сигналят автомобили, портье без конца подзывает свистками такси, и звуки при этом такие, будто в каменном лесу раскричались металлические птицы; Орион стоит совсем чужой за «Уолдорф Асторией», и только лампа на моём письменном столе светит мягко и по-домашнему. Мы больше нигде не дома, только в самих себе, а это частенько квартира сомнительная и со сквозняками».
Мы больше нигде не дома. А как же вилла в Швейцарии?
"Салон" виллы - просторный зал с камином, где обычно и проводили всё время Ремарк с женой
Вот тут и пригодилась вилла.
Трёхэтажный белоснежный дом, утопленный в зелень прибрежных деревьев, лёгкие, как будто «морские», лестницы с решётчатыми ажурными перилами, неравномерная фигурная плитка террасы и мостиков. И вид на озеро невероятный.
Ремарк и Полетт жили преимущественно на втором этаже, большую часть времени проводили в так называемом салоне, где был камин, где стоял внушительный письменный стол с ярко-жёлтым абажуром на лампе и жёлтые же, глубокие кресла с квадратной оттоманкой.
Во всём этом было что-то восточное. Особенно толстый роскошный ковёр (их, кстати, два: немного внахлёст выстилают пол, Ремарк очень любил ковры), атласные шторы. Кажется, что там даже чувствуется запах восточных курильниц, но, скорей всего, это просто кажется.
Я где-то прочитал: «С самой юности Ремарк был уверен: для того чтобы преуспеть в жизни, нужно роскошно одеваться». Это очень смешная фраза. Но бог знает, может, Ремарк и правда так считал? В любом случае на всех фото Ремарк одет как джентльмен, а стол и стул, стоящие в салоне, антикварные. Рояль, на котором играла Полетт, дорогой. На стенах висят Сезанн, Гоген, Ван Гог и Ренуар.
Интересно, помнил ли он о своей любви к другой женщине, которая, собственно, и привила ему вкус ко всей этой изысканности и роскоши? В конце концов, и сам этот дом он приобрёл по её совету. Актриса Рут Альбу была женщиной сильной, амбициозной, любившей руководить. Познакомились они в 1930 году, и у них случился светский роман. Там не было настоящей страсти, но яркая женщина с требовательным голосом научила его многому. Именно благодаря ей он стал потом коллекционировать живопись.
Есть люди для любви, есть для постели, а есть для встреч на светских раутах. Рут Альбу как спутница на всякого рода вечеринках была незаменима. Ей хотелось праздника и веселья. Может, поэтому они быстро расстались: депрессивный Ремарк мало подходил на роль прожигателя жизни. Да и в постели, когда страдал душевными печалями, был не на высоте.
Рут Альбу вспоминала: «Ремарк старался жить как можно незаметнее и никогда никого не впускал к себе в душу. До беспамятства был влюблён в одиночество, закутывался в него, словно в свои элегантные кашемировые пуловеры».
Приношение богам печали. Спрятаться в пуловеры, а дом укутать в ковры. Такой вот королевский невроз. Кстати, смешной факт: на визитных карточках Ремарка была изображена корона.
«…сегодня ночью я достал из погреба в скале самую лучшую бутылку «Штайнбергер кабинет» урожая 1911 года – из прусских казённых имений, элитное вино из отборного предзимнего винограда, – так написал однажды в личном письме к той же Рут Альбу Ремарк. – С бутылкой и с собаками я спустился к озеру, взбаламученному и вспенившемуся; и перед собаками, и перед озером, и перед ветром, и перед Орионом я держал речь, состоявшую из считаных слов, – и тут собаки залаяли; они лаяли, а озеро накатило белый вал, поднялся ветер, и мы ощутили на себе его сильные порывы, Орион замерцал, словно брошь Девы Марии, и бутылка, описав дугу, полетела сквозь ночь в воду, как приношение богам за то, что несколько лет назад они в этот день подарили мне тебя».
Не знаю, правда это или нет, но поклонники творчества писателя утверждали, что спустя много лет умудрились разыскать на дне озера эту бутылку.
«И может быть, через много-много лет, когда рты наши будут давно забиты тёмной землёй, бутылка попадёт в бредень рыбака, который с удивлением вытащит её, поглядит на старую сургучную печать и сунет в боковой карман своей штормовки. А вечером, у себя дома, когда минестра уже съедена и на каменном столе у кипарисов появятся хлеб и козий сыр, он, не торопясь, поднимется, сходит за своим инструментом и собьёт печать с бутылки, зажав её между коленями. И вдруг ощутит аромат – золотисто-жёлтое вино начнёт лучиться и благоухать, оно запахнет осенью, пышной осенью рейнских равнин, грецкими орехами и солнцем, жизнью, нашей жизнью, любимая, это наши годы воспрянут, это наша давно прожитая жизнь снова явится на свет в этот предвечерний час, её дуновение, её эхо, – а незнакомый нам рыбак ничего не будет знать о том, что с такой нежностью коснулось его, он лишь переведёт дыхание, и помолчит, и выпьет…»
История умалчивает, выпили ли эту бутылку в группе энтузиастов или нет. Но что-то мне подсказывает, что не выпили.
В "салоне" - кабинете: чуть поодаль - стол, за которым работал писатель
Зато история не умалчивает о другом. Только рядом с Полетт Ремарк излечивается от чувства сильной привязанности к Марлен Дитрих. Прежняя любовь не отпускала. Но вот однажды в дневнике появляется ужасная запись (сразу после неожиданной встречи с Дитрих): «Прекрасной легенды больше нет. Всё кончено. Старая. Потерянная. Какое ужасное слово».
Дом, переставший быть домом, больше не дом. Теперь про него можно сказать: «старый, потерянный». Ничто не убережёт от приговора.
Говорят, Ремарк коллекционировал изображения ангелов: он считал, что они защитят его от бед. Одного ангела он теперь мог из коллекции удалить.
Впрочем, ни одного ангела жизнь не пощадила. Когда Ремарк умер, Годдар заболела раком и жила на своей вилле одиноко. Именно ту комнату, о которой мы уже говорили, она и сделала своей спальней. Потихоньку ушли полотна импрессионистов (нужны деньги), а сама вилла после смерти хозяйки из-за проблем с налогами была продана с молотка в пользу казны кантона Тичино. Дом пережил смену нескольких владельцев, а последний хозяин вообще решил снести дом и построить тут несколько домиков поменьше. Но пока вроде не снёс. В сети до сих пор можно встретить объявление о продаже виллы в качестве роскошной недвижимости.
Например, вот такое: «Эта усадьба у озера Лаго-Маджоре была построена в начале прошлого века и большую часть времени принадлежала немецкому писателю Эриху Марии Ремарку. Вилла расположена в небольшом посёлке Порто-Ронко в Швейцарии. Из её окон открывается потрясающий вид на северную часть озера, окружённого горными цепями Альп. На первом этаже усадьбы – просторная гостиная с камином, панорамная терраса и лестница на второй и третий этажи. Дом окружён пышным садом. Здесь растут магнолии, жасмины, камелии, бамбуковые кусты. Розы и глицинии оплетают стены, скалы и парапеты, придавая месту обаяние дикой романтической природы. Подробнее о вилле можно узнать здесь».
И дальше активная ссылка. Я не пошёл по ней.
Здесь уже в любом случае не здесь. Настоящее «здесь» только там.
фото: INTERFOTO/ТАСС; LEGION-MEDIA; SCOPEFEATURES/VOSTOCK PHOTO
