Автор: Диляра Тасбулатова
Михаил Кононов, как и многие выдающиеся актеры, не слишком вписывался в обывательский стандарт. Тем более и сам он был, говорят, человеком «проблемным».
Начальник Чукотки
…То есть неуступчивым, чего не скажешь по его лучшим ролям, где Кононов, вечный мальчик, играет, как правило, добродушного пацана – даже если это строгий учитель Нестор Петрович в «Большой перемене». Кононовская неуступчивость более всего заметна, пожалуй, в «Начальнике Чукотки» - такого ничем не соблазнишь, не сломишь никакими посулами, даже миллионом долларов (по нынешним временам это, наверно, миллионов сто, соблазн, что ни говори, большой). Этот Леша Бычков – настоящий комиссар в пыльном шлеме, романтик, истово верящий в «мировую революцию» (интересно, что у него был реальный исторический прототип), комически забавный и в то же время принципиальный донельзя.
Впрочем, мастеровитый Мельников сумел снять на этом - прямо скажем, двусмысленном, - материале комедию, единственную в своем роде: больше комедий о первых большевиках не снимал никто. Поэтому и Кононова долго не утверждали: в советской мифологии закрепился совсем иной психотип – красавец с горящим взором или, к примеру сказать, артист Конкин, в ту пору смазливый юноша, эдакий ангел революции, сыгравший в паре с Высоцким в «Месте встречи», а в другом фильме - Николая Островского. В общем, в моде были мифологические фанатики: несмотря на то, что пропагандистская машина в шестидесятые работала почти вхолостую, формально и с ленцой, но таки работала, больше по инерции.
Кадр из фильма "Начальник Чукотки". 1966 год.
Появление мельниковского фильма и его главного персонажа, очаровательно-нелепого Кононова-Бычкова, среди когорты этих «пламенных», которые к тому времени всем обрыдли до смерти, - было почти шокирующим. Но, так сказать, приятно шокирующим. Комедия стала поистине «народной», хотя Магаданский обком накатал жалобу на режиссера, который «принизил роль партии в становлении сов. власти на Севере» (действительно принизил, Север практически был уничтожен и ограблен, сопротивляющихся расстреливали на месте), - но как-то обошлось.
Да и Кононова хитроумный Мельников отстоял: тянул до последнего, никого не утверждал, отвергая одну кандидатуру за другой, красавцы так и сыпались, первый, второй, третий, а Кононов, с его почти детской внешностью, сидел себе в засаде. Ждал, в общем, своего часа, понимая (цену он себе знал прекрасно и был чрезвычайно требовательным), что эта роль – его, и ничья больше.
Собственно, в этой картине, кроме, разумеется, режиссерского мастерства, оригинальности замысла, на грани издевки над этой самой «мировой революцией», лучшее – это Грибов и Кононов, блестящий дуэт старика-хитрована и юноши-романтика. Дуэт двух характеров, поданных по сценарной необходимости как борьба старого с новым, а на самом деле как конфликт стяжателя и идеалиста. На все готового не только ради революции, но и за ради человека: Бычков твердо решил, что не даст обкрадывать чукчей, он отныне их защитник и покровитель. Мельников, замечу мимоходом, настолько тонкий человек, что и нынешним защитникам прав малых народов прицепиться не к чему: в этом фильме нет ни намека на имперское превосходство, презрение к «каким-то там» чукчам, бремени белого человека. Наоборот, человек человеку друг, товарищ и брат, это вам не империализм какой-то, мир чистогана и жадных до прибыли эксплуататоров (эх!).
Неважно, так это было или нет, важна интонация: а интонация в этом фильме самая что ни на есть…нежная. Так можно выразиться. И, конечно, Кононов здесь – главная фигура, без него фильм бы не состоялся, всё здесь вертится вокруг него, Кононова, с его уникальным дарованием.
И что в нем особенного?
…Человек поверхностный может сказать – а что в нем такого особенного? Играет всегда одно и то же, по сути – самого себя, наивного пацана из глубинки, дураковато-простодушного. Что, дескать, здесь выдающегося?
Ну, во-первых, Кононов, хоть и из простой семьи, но как раз не из глубинки: коренной москвич, родившийся как раз перед войной, в сороковом. А во-вторых, играет он далеко не самого себя: человек он был умный, неуступчивый, даже, говорят, мрачный; чрезвычайно, как уже упоминалось, требовательный – настолько, что поначалу не хотел играть в знаменитой «Большой перемене». Сценарий ему не показался, он прямо назвал его чушью, и, говорят, всё мечтал о таких ролях, как монашек в «Андрее Рублёве» у Тарковского (ничего себе замах).
В театре он тоже не ужился, почему, не могу знать, то ли зависть, то ли опять-таки характер, зато в кино снимался много и успешно, хотя, конечно, лучшее, что он сыграл – роли в фильмах Тарковского, Панфилова и Мельникова. И, конечно, у Коренева в «Большой перемене» - несмотря на целое созвездие выдающихся актеров, задействованных там, без Нестора Петровича, правильного и занудно-обаятельного, сериал бы потерял что-то существенное.
Но вернемся к утверждению, что Кононов, мол, артист одной краски. Здесь можно было бы привести в пример, скажем, Жана Габена или Лино Вентура, всюду одинаковых, привносящих в свои персонажи не только собственную психофизику, но и характер, медлительно-тяжеловесный норов настоящего мужчины. И Кононов, дескать, делает то же самое – играет деревенского дурачка с той или иной степенью правдоподобия.
Гм… Оно как бы так, да не совсем так: как учит нас Станиславский, в персонаже должен присутствовать и он сам, актер, и в то же время не он и не сам. Федот, да не тот: то есть, я так понимаю, тут еще важна тема – то, что над ролью, поверх ее. Ну, конечно это в лучшем случае – это ведь задача почти режиссерская, концепт, как сейчас говорят.
Кадр из фильма "Большая перемена". 1972 г.
Так вот, поверх Алёшки из фильма «В огне брода нет» - преодоление себя, своего глупого «мачизма» («баба же, пусть ждет»), понимание незаурядности Таньки, пусть некрасивой и нелепой («а кому они нужны, красивые-то?»), человечность посреди грубой, страшной жизни, сыгранные Кононовым филигранно точно. Не забывайте, кто его партнерша: Чурикова на счет раз кого хочешь переиграет, такие раз в тысячелетие рождаются. Мне рассказывали, что ей и репетиций не нужно: она делает всё сразу, попадая в интонацию мгновенно. Так вот, существовать рядом с такого уровня актрисой – невероятно сложно. Однако Кононов и Чурикова, что называется, «спелись»: дуэт получился фантастический.
Как, собственно, и с Грибовым, и опять же с Чуриковой, но уже в «Начале», хотя у Кононова, как вы помните, роль там не главная. Там он – один из, но этот один, вкупе с другими, вроде как ничем его не хуже, вам запомнится на всю жизнь. Хотя появляется он всегда в ансамбле, одеяло на себя не тянет (а мог бы) и умеет, когда надо, как в «Начале», сыграть «фон» - да, но какой фон.
Потому-то он так презирал «кооперативное» графоманское кино девяностых, когда рухнула империя, а с ней и наработки «имперского», то есть государственного, со всеми его недостатками и достоинствами, кино. Об этом периоде Кононов высказывался более чем резко, невзирая на лица, сниматься наотрез отказывался, хотя был небогат, и даже более того. Попросту говоря, беден…
Кто-нибудь даст мне пять долларов?
В Интернете много статей о том, что умер он, даже не имея денег на лечение (звезда в нефтяной державе), был полузабыт и брошен на произвол судьбы, совсем не старым, в 67. Приватизировать, как многие наши артисты, ничего не успел, дом, ради которого они с женой продали московскую квартиру, так и не достроил…
Мне это напомнило судьбу великого Гриффита, родоначальника основ кинематографа, который на вечере в его честь, после славословий, сказал: «Господа, может ли кто-нибудь дать мне пять долларов?».
фото: Советский экран/FOTODOM
