Радио "Стори FM"
На поле он

На поле он

Автор: Сергей Тепляков

Жизнь Наполеона, секреты его везения разгадывали толпы исследователей. Многие философы, психологи, писатели считали своим долгом дать собственное объяснение как невероятному взлету этого маленького человека, так и причинам его падения. Надо сказать, что самую неожиданную версию в разгадку одаренности Бонапарта и поводам к его падению внесли медики.

Еще в 1838 году появилась теория о том, что Наполеон был болен эпилепсией. В конце века ее развил итальянец Чезаре Ломброзо, создатель казавшегося многим солидным учения о том, что внешность человека позволяет определять как физические, так и психические его болезни (он же считал, что по лицу, глазам и форме черепа можно разглядеть преступника). Ломброзо в качестве доказательств указывал на малый рост Наполеона, глубокие глазные впадины, короткие ноги, сутуловатость и разные другие не менее убедительные факты. В России эту версию поддерживал Григорий Сегалин, издававший с 1925 по 1930 год в Свердловске журнал «Клинический архив гениальности и одаренности». Версия об эпилепсии живет и сейчас, причем в подтверждение приводятся обрывки разных воспоминаний, которые, однако, при тщательном рассмотрении оказываются не о том. Примеряли к Наполеону и более диковинные недуги. Всякие психические отклонения. Так, писали будто у него была гиппофобия (боязнь лошадей) и лейкофобия (страх белого цвета). То есть, реализуя себя, он вынужден был преодолевать свои фобии.

Да, у Наполеона были проблемы с лошадьми – он был неуверенный ездок. Из-за этого лошади для него проходили жесточайшую выучку: «их тренировали выдерживать, не шелохнувшись, самые различные мучения, удары хлыстом по голове и ушам, барабанный бой и стрельбу из пистолетов, размахивание флагами перед глазами; к их ногам бросали тяжелые предметы, иногда даже овцу или свинью…», – пишет Констан. При этом в мемуарах есть множество упоминаний о том, как Наполеон ездил верхом даже тогда, когда по генеральскому чину, а уж тем более императорскому сану вполне мог передвигаться в карете. Меневаль пишет, как в конце января 1802 года Наполеон, осматривая строительство канала на реке Урк, проехал верхом почти 90 километров. Кстати, он потратил на это пять часов, а значит, ехал примерно вдвое быстрее, чем обычно ездили на лошадях. В общем, даже если он когда-то боялся лошадей, то, видимо, имея большую практику, притерпелся к ним как к неизбежному злу.

Боялся ли он белого цвета? Те, кому эта версия нравится, утверждают, что именно из лейкофобии Наполеон предпочитал лошадей какой угодно масти, кроме белой. Однако в Милан после победы при Лоди Бонапарт въезжал на белом коне по кличке Бижу. Правда, потом найти белую лошадь под Наполеоном становится нелегко: при Аустерлице Наполеон был на Сириусе – серый в яблоках арабский скакун, при Эйлау – на сером в гречку (в крапину) Визире, при Ватерлоо на светло-сером жеребце Маренго. Но предпочтение серых лошадей объясняется просто и не медицински: Маренго, Визирь, Ваграм и еще десятки тех лошадей, которые готовились для императора под седло, были арабскими скакунами. Император выбирал не масть, а породу. Арабские скакуны были на тот момент лучшими лошадьми – жеребец Копенгаген, на котором с 1812 года ездил Артур Уэллсли (будущий герцог Веллингтон), тоже в ближайших предках имел арабов и был серой масти – одной из самых распространенных у этой породы лошадей. Впрочем, все эти версии меркнут перед предположением о том, что Наполеон к концу жизни стал женщиной! Американский врач-эндокринолог Роберт Гринблат доказывает, что Наполеон погиб от болезни Золлингера-Эллисона, которая вызывается гормональными нарушениями. Однако аргументация Гринблата не слишком убедительна: он пишет, например, что с 1810 года нет ни одного достоверного подтверждения того, что Наполеон имел сексуальные контакты.

Злопыхатели пишут, будто Наполеона не миновал сифилис, указывая на чесотку, донимавшую его под Тулоном, как на один из признаков. (Однако Маршан и Меневаль приводят иное объяснение Наполеона: «Рядом со мной упал убитый артиллерист; я схватил его банник, чтобы стрельба из моего орудия не приостанавливалась, но заодно заразился от артиллериста чесоткой»). Еще одно указание на любовную болезнь есть у Андре Кастелло в биографии «Сын Наполеона»: ссылаясь на отчет прусского генерала Вальдбурга-Трушесса, сопровождавшего Наполеона на остров Эльба, Кастелло пишет, что император лечил себя от «любовной болезни» сам, прямо в карете, на глазах у вынужденных попутчиков. (Напомню, что тогдашние препараты надо было втирать в кожу). Врач императора пояснил Вальдбург-Трушессу, что заразился Наполеон еще зимой 1813 года в Париже. Кастелло будто бы и сомневается, но тут же указывает, что наличие «любовной болезни» отлично объясняет, почему Наполеон в первые дни апреля 1814 года не призвал к себе в Фонтенбло Марию-Луизу с сыном: «любовная болезнь» означала измену, которую пылкая эрцгерцогиня, безусловно, ему никогда бы не простила».

Многие биографы полагают, что, соединившись с семьей, Наполеон имел неплохие шансы на сохранение французского престола за своей династией: при воцарении Наполеона Второго регентшей становилась Мария-Луиза, что должно было устраивать императора Франца, ее отца. К тому же император Александр симпатий к Бурбонам не питал: он шел к Парижу, умываясь кровью и слезами, через Аустерлиц, Тильзит, Бородино, Москву и Лейпциг, в то время как они без особых хлопот и лишений просто ждали своего часа. Однако вместо того чтобы призвать Марию-Луизу к себе, Наполеон постоянно оставлял решение за ней, зная при этом, «что его жена сделана из воска». В конце концов момент был упущен, и если это и правда произошло потому, что Наполеон был болен стыдной болезнью и из-за этого опасался встретиться с Марией-Луизой, то именно это могло быть одной из веских причин потери им и империи, и жизни.

strategia.jpg
Наполеон обдумывает планы нового возвращения. Остров Святая Елена, 1816 год. Художник Уильям Квиллер

Между тем уже больше ста лет известен тот факт, что Наполеон на Святой Елене соблазнил жену графа Монтолона Альбину и от этой связи была рождена девочка, названная с довольно прозрачной конспирацией Жозефиной. Ги Бретон в романе «Наполеон и Мария-Луиза» пишет: «26 января 1818 года мадам де Монтолон произвела на свет девочку. Тотчас же все стали говорить, что у Орленка появилась сестра. По правде говоря, Альбина ничего не сделала, чтобы остановить пересуды. Напротив, когда ее посещали, чтобы полюбоваться очаровательной малюткой, она никогда не упускала случая с улыбкой произнести: «Она похожа на его величество, не так ли? Посмотрите, абсолютно его подбородок и его рука…». Впрочем, вряд ли есть большой смысл в приписывании Наполеону экзотических недугов, когда он и без них изначально был насквозь больным человеком, притом что ни от кого из великих до него и после жизнь не требовала столько здоровья?! Он не был здоровяком и даже не выглядел им. У него была несоразмерно большая голова. Дергалось правое плечо. Чесотка, полученная им еще под Тулоном, видимо, сопровождала Наполеона всю жизнь. Меневал пишет, что она стала причиной «чрезвычайной худобы Наполеона и его плохого внешнего вида во время кампаний в Италии и Египте». 

В 1801 году по настоянию Ланна Наполеон обратился к доктору Корвизару. Хотя Корвизар и считается создателем первой во Франции (а может, и в Европе) кафедры внутренних болезней и основателем французской школы терапевтов, но лечил он пациента явно наугад: заявив, что причина – «избыток телесной жидкости, которую необходимо удалить из организма», ставил ему нарывные пластыри. Наполеон начал набирать вес (уже к 1804 году, по словам Меневаля, стал «сравнительно тучным»), да еще и чесотка, хоть и в облегченной форме, осталась! Маршан описывает следы расчесов на ногах у Наполеона, называя их «полосатые шрамы». Наполеон время от времени начинал «скрести ногтями эти шрамы, и его не смущало, если они начинали кровоточить: он считал, что это хорошо для здоровья как легкая форма кровопускания». (Возможно, из-за этого недолеченного дерматического заболевания у Наполеона была очень чувствительная кожа: Констан пишет, что новые шляпы приходилось не только подбивать мягкой подкладкой, но потом еще и разнашивать несколько дней. Шляпы разнашивал Констан, а другой слуга разнашивал для Наполеона туфли). Что было причиной приступов зуда и чрезвычайной чувствительности кожи Наполеона, так и не выяснилось. Надо признать, что Наполеон не вылечил болезнь, а просто притерпелся к ней, так и не узнав толком, чем болен. Впрочем, для тогдашнего состояния медицины это вполне объяснимо.

Маршан указывает, например, что многие годы император сильно потел во сне, и причины этого выяснены не были. Между тем обильная потливость – признак проблем с легкими, прежде всего неизвестного тогда туберкулеза. Она исчезла только на Святой Елене, что показательно: император резко сменил образ жизни – он больше не жил в палатке осенью и зимой, не ездил целыми днями на лошади под проливным дождем, он хорошо питался и жил по режиму, а туберкулез – одна из немногих болезней, лекарством от которой может быть размеренная жизнь и хорошая еда. К тому же Святая Елена (при всей неприязни к ней императора) это тропики, и до переезда в Лонгвуд император жил во вполне сносных условиях. К букету его болезней надо прибавить совсем не подобающие императору проблемы с мочеиспусканием: после сорока лет сходить «по-маленькому» было для него огромной проблемой. Датский доктор Арне Соеренсен в своей книге «Почки Наполеона» утверждает, что «с юного возраста Наполеон страдал хроническим сужением мочеиспускательного канала, хроническими инфекциями, а его нездоровый мочевой пузырь, заболевание почек и обструктивная нефропатия привели к развитию смертельных осложнений». Соеренсен имеет в виду, надо полагать, камни: в воспоминаниях Констана говорится, что в течение всей Бородинской битвы император «ощущал приступы, напоминавшие боли от прохождения камней в мочевом пузыре». Он же добавляет: «его часто донимало это заболевание».

К этому надо добавить проблемы с желудком. Их Наполеон создавал себе сам, в годы активной жизни сводя время приема пищи к минимуму. (Зная это, приглашенные на обед к императору дамы и господа на всякий случай предварительно обедали дома). «Привычка быстро есть иногда вызывала у его величества острые боли в желудке, которые почти всегда заканчивались приступом рвоты», – пишет Констан о своем господине, который, похоже, глотал пищу, не пережевывая, как чайка. Когда от проблем с пищеварением становилось совсем невмоготу, в ход шли «куриный бульон, цикорий или винный камень». Бульон в этот список попал явно за легкость в усвоении и питательность. Винный камень применялся в те времена как слабительное, а цикорий – для улучшения пищеварения (и для улучшения обмена веществ, хотя вряд ли этот термин был тогда широко известен – польский химик, биолог, антрополог и врач Енджей Снядецкий ввел его в оборот в своей книге «Теория органических веществ», публикация которой началась в 1804 году). Все говорит о том, что Наполеон брал себя на измор.

Известны его сказанные после Аустерлица слова: «Меня хватит еще на два-три года». Почти так и вышло. После сорока лет организм его начал сдавать в самые неподходящие моменты. Накануне Бородино он промок, простыл, наутро после битвы потерял голос и вынужден был «писать малоразборчивыми каракулями на клочках бумаги разнообразные приказы». На нескольких страницах «Войны и мира» Лев Толстой размышляет о том, насколько насморк помешал Наполеону выиграть битву. 

Интересно, что и при Ватерлоо у Наполеона был насморк: есть версия, что причиной его была не простуда, а аллергия на цветущие летом полынь и лебеду. (Истощилось не только тело, но и дух. Выиграв битву при Дрездене, Наполеон вместо преследования деморализованных союзников «часами занимался только тем, что выводил большие буквы на листах белой бумаги»…)

Маршан пишет: «Во время пребывания на Эльбе император дважды страдал от приступов рвоты. Точно такой же приступ случился у него вскоре после нашего прибытия на остров Святой Елены». Маршан предполагал, что это были «первые симптомы болезни, которая унесла его от нас», намекая на общепринятую версию, по которой Наполеон умер от рака желудка. Во многих мемуарах говорится о предчувствии Наполеона, что его постигнет смерть его отца, умершего от рака, который называют «проклятие рода Бонапарт», «общей болезнью Бонапартов». Однако, приглядевшись, можно понять, что не такая уж она и общая, и не такое уж и проклятие. У Карло и Летиции Бонапарт было восемь детей. Из сестер от рака умерли Полина (1825) и Каролина (1839). А вот третья из сестер, Элиза, умерла (1820), заразившись гнилостной лихорадкой на раскопках, которые были одним из ее «хобби». Из братьев же рак взял только Наполеон. Остальные братья Бонапарт прожили о тем временам (да и по нынешним) долго и умерли от разных причин. Трое из восьми – можно ли считать при таких результатах рак проклятием рода и общей болезнью клана?

Известные исследователи эпохи Стен Форсхувуд и Бен Вейдер первыми выдвинули версию о смерти Наполеона от отравления мышьяком. Версия известна широко, поэтому расскажу кратко: исследовав на высокоточных приборах локоны волос Наполеона, Вейдер и Форсхувуд с удивлением увидели, что количество содержащегося в них мышьяка явно чрезмерно, и предположили, что кто-то долгое время давал императору яд в малых дозах. Но англичане к Наполеону доступа не имели, а все его окружение заведомо считалось людьми беззаветно преданными. Однако при ближайшем рассмотрении нашелся человек, которому в этом тесном кругу в общем-то нечего было делать, граф Шарль Монтолон, - с небезупречной репутацией, изгонявшийся из армии за кражу и вдруг оказавшийся в окружении императора после Ватерлоо. Именно он, полагают Вейдер и Форсхувуд, по заданию англичан медленно травил своего господина ядом. (Когда Альбина де Монтолон стала любовницей императора, у графа появились и личные счеты). Задача облегчалась тем, что Наполеон пил всегда одно и то же вино – александрийский мускат, специально для него привозившийся из виноградников поместья Большая Констанция неподалеку от Кейптауна. Если он угощал им кого-то, это сразу сказывалось на самочувствии человека. Вино имеет отголоски меда и лимона (в Европе его называли «горшок меда») – эти отголоски и топили вкус мышьяка.

Одна из особенностей мышьяка состоит в том, что отравляемый им человек набирает вес. Другая – мышьяк «консервирует» тело, а Наполеон, когда его гроб привезли в Париж для перезахоронения и открыли, лежал не тронутый тленом. И это в 1840 году, через 19 лет после смерти. Недавно версию этого подтвердил потомок графа Франсуа де Канде-Монтолон, предоставивший в доказательство 273 различных документа (письма и дневники), найденных им на чердаке дома Монтолонов. Примечательно, что настольной книгой графа была «История маркизы Бренвилье» – об известной отравительнице XVIII века, также использовавшей мышьяк. А в дневнике графа есть запись от 5 декабря 1820 года: «Ему осталось жить не более полугода». Ровно через шесть месяцев Наполеон умер. Да, будь Наполеон здоров, не было бы у него столь удивительной судьбы. Но среди множества его недугов, был такой, которого, возможно, и одного бы вполне хватило, чтобы привести Бонапарта к славе и отдать ему в руки всю Европу. Известно, что Наполеон никогда не чувствовал биения своего сердца. Маршан пишет: «Мы никогда не могли ощутить даже еле заметную пульсацию сердца в груди императора. Другая странность организма Наполеона заключалась в том, что его пульс равнялся всего лишь сорока ударам в минуту». Видимо, из-за медленного тока крови в венах Наполеон мерз быстрее других. «Почти круглый год в его апартаментах обязательно топился камин, так как он был очень чувствителен к холоду», – пишет Констан. (Из-за жары в спальне Наполеона Мария-Луиза предпочитала спать отдельно).

Наполеон «подогревал» себя, принимая ванны. Процедура была такова: после того как Наполеон забирался в наполненную ванну, слуги начинали подливать все более горячую воду, доводя температуру до нестерпимой обычному человеку. Наполеон подолгу нежился в такой воде. Узнав об этом, губернатор Святой Елены Гудсон Лоу сказал: «Я и представить себе не мог, что ему вздумается кипятить себя часами». Интересно, что мерз Наполеон только в мирной части своей жизни. В военных же походах ему все было нипочем. Египетский поход, в котором люди сходили с ума от жары, зимний переход через перевал Сьюдад-Родриго в Испании, морозное отступление из России – все это только взбадривало его. Низкий сердечный ритм – это брадикардия, вызванная невыявляемым и неизлечимым по тем временам дефектом сердечной мышцы. Указанный Маршаном пульс в 40 ударов в минуту показывает, что у Наполеона, скорее всего, были нарушения проводимости между предсердием и желудочками, которые в этом случае сокращаются в разном ритме. Один из симптомов брадикардии – чувство тревоги и желание принять незамедлительные меры для устранения этих явлений. Если бы Наполеон был бухгалтером, то его страхи и их последствия вряд ли представляли бы опасность для окружающих. Но в том-то и проблема, что у Наполеона были сотни тысяч человек под ружьем в разных концах Европы. 

Наполеон снова и снова разжигал костер европейской войны, просто чтобы «погреться». В стрессовой ситуации давление у него повышалось: то, что для всех было стрессом, для Наполеона было состоянием комфорта. Поэтому он боялся сквозняков во дворцах, но в походе невозмутимо спал практически на голой земле.

napoleon.jpg
На смертном одре. К сердцу Бонапарт прижимает орден Почетного легиона. Остров Святая Елена, 1821 год
После Тильзита первым, а может, и единственным врагом Наполеона был он сам, а вернее, его болезнь. Брадикардия, как конвейер, поставляла ему страхи. Он видел заговоры там, где их уже не могло быть. Англия радовалась миру не меньше Франции, так как в 1810-м уже никто не хотел воевать: Пруссия и Австрия были раздавлены и унижены, Россия прикормлена Финляндией и после Тильзита находилась с Англией в состоянии войны. Только поиск новых проблем, желание новой опасности бросили Наполеона в Испанию. Но даже после этого система находилась в шатком равновесии, которое Наполеон сам и нарушил в 1812 году. Брадикардия заставляла его видеть проблемы там, где их уже в общем-то никто не видел, опасаться давно смирившихся с ним противников, она гнала его в бой. Парадоксально, но именно брадикардия, другим симптомом которой является быстрая утомляемость, могла быть источником энергии Наполеона. Она была запалом, взрывавшим его энергетический заряд. Война была его лекарством, потребность в котором лишала его разума и не дала заключить мир с союзниками в 1813 году, когда они его еще довольно сильно боялись.

Странная и смешная борьба с Гудсоном Лоу на Святой Елене, которой Наполеон закончил свою удивительную жизнь, была всего лишь попыткой еще раз получить это «лекарство», пусть и в совершенно крошечных дозах... Единственно нужное ему «лекарство», увы, кончилось, и великому воину, подсевшему на войну, ничего более не осталась, как покинуть жизнь.

фото: BRIDGEMAN/FOTODOM; LEGION-MEDIA

Похожие публикации

  • Заслуженный плейбой Америки
    Заслуженный плейбой Америки

    Более 30 лет модельер Кельвин Кляйн был притчей во языцех в моде. С ним связано больше всего скандалов на душу модного населения и такое же количество громких наград. Что же толкало его на подвиги? 

  • Поклонники греховной музы
    Поклонники греховной музы
    Почему именно Обри Бердслея назначила своим идолом русская богема на переломе XIX−XX веков? Что было в нём такого, чтобы влюбиться до слёз, назвать «чёрным алмазом» и подражать, подражать, подражать? 
  • Мой...Булгаков
    Мой...Булгаков

    Актёр и режиссёр Сергей Юрский рассказывает о том, что много лет не расстаётся с книгами Михаила Булгакова