Радио "Стори FM"
Эмир Кустурица: Великая иллюзия

Эмир Кустурица: Великая иллюзия

Автор: Диляра Тасбулатова

Биографы Эмира Кустурицы - «вундеркинда» из Сараево, дважды удостоившегося «Золотой пальмовой ветви», высшей награды Каннского фестиваля, - всегда начинают с одного и того же. То есть – с имени. Действительно, «эмир» по-арабски означает правитель, князь.

 

Магия имени

Так что если всерьез верить в магию имени, то родители Кустурицы, мусульмане с сербскими корнями, знали, что делали. Амбиции их обожаемого чада не знали границ: недаром высшая награда в мире кинематографа, «Золотая Пальмовая ветвь», досталась ему дважды, причем в молодом возрасте, то есть отнюдь не за выслугу лет.

А ведь Каннское золото, напомним, никогда не получал ни Тарковский, ни сам Бергман (от приза «за вклад» он отказался, причем, в довольно презрительной манере).

К слову сказать, список дважды «осененных» весьма ограничен: кроме Кустурицы, это - Фрэнсис Форд Коппола, Сохей Имамура, Билле Аугуст и братья Дарденны. Причем Дарденнам приз вручил сам Кустурица, председатель жюри Канна-2005, пополнив тем самым клуб избранных, куда входит и сам.

В жилах Кустурицы течет множество кровей – от славянских до восточных. В своем роде он – «этническая химера», счастливый результат генетического смешивания и «взбалтывания», пряный коктейль с экзотическим названием, считающий себя тем не менее «югославом». Когда Кустурице «бестактно» указывают на то, что, дескать, такой национальности не существует, он лишь усмехается:

«Я родился на окраине, где в радиусе трехсот метров стоят четыре храма: католический, православный, мусульманский и синагога. Они стоят на земле, на которой не растет ничего, кроме сливы. На земле, по которой прошагали все завоеватели нового времени…».

То есть, как полагает наш герой, родиться в таком месте, на перекрестке многих культур – и означает быть югославом.

Впрочем, что такое быть им на самом деле, он с блеском продемонстрировал, получив свою первую «Золотую Пальму» в нежном для кинорежиссера возрасте, в тридцать. История о том, как во времена правления Тито маленький мальчик переживает драму отъезда отца в длительную «командировку» (на самом деле – в лагеря наподобие сталинских) потрясла видавших виды каннских снобов.

Зал стоя аплодировал картине из провинциальной страны, «задворок Европы», снятой малоопытным автором, чуть ли не дебютантом. Во время просмотра одновременно смеялись и плакали, а жюри присудило ему высшую награду почти что единогласно – случай небывалый в истории Канн. Критики взахлеб писали о том, что юному наглецу из Сараево удалось влить молодое вино в старые мехи, обновить стынущую кровь респектабельно-унылого европейского кинематографа, вспрыснув в нее заряд балканской бодрости и исторического оптимизма (и все в том же роде).

 

Отец в командировке

Однако восторги едва оперившемуся гению расточали исключительно в Западной Европе, в СССР об «Отце в командировке» лишь слышали, увидеть же картину было крайне затруднительно: на дворе стоял 1985 год, перестройка еще не началась. Советские борзописцы (отметилась и уважаемая «Литературная газета») заклеймили «Отца» как фильм «антисоциалистический, переполненный сексом и насилием».

Гм… лучшей рекламы и не придумаешь, тем более что это абсолютная правда: в картине действительно множество сцен «секса и насилия», и посвящена она разоблачению культа личности, каковому в фильме противопоставлена стихия грубой народной жизни, витальной, живущей по своим собственным законам, искрящейся и переливающейся через край - несмотря на диктатуру в стране.

Триумф «Отца в командировке» был настолько оглушительным, непомерным, неожиданным, что многие, не слишком внимательно изучавшие историю вопроса, до сих пор уверены, что Кустурица начался именно с этой картины – как выскочка-новичок, вундеркинд «ниоткуда», свалившийся с неба гений.

Однако это не совсем так: за четыре года до Каннского успеха он успел получить приз за лучший дебют в Венеции, где показал изумительно витальную, остроумную, ностальгически-прекрасную и, как водится, полную секса и насилия «Помнишь ли ты Долли Белл?».

Забавно, что «Долли Белл», как и «Отца в командировке» на наших просторах ждала столь же печальная участь. Попав на глаза отборочной комиссии Московского кинофестиваля, эта невинная картина вызвала приступы такого праведного гнева, чуть ли отвращения, что просто диву даешься. И, как ни смешно, больше всего наших пуристов взбесило то, что идеологией героев картины стал футбол и рок-н-ролл, а не, скажем, изучение «первоисточников».

Кто бы мог подумать, что через каких-то восемь лет ситуация изменится настолько кардинально, что хулимый и гонимый в России «югослав» возглавит жюри одного из перестроечных Московских кинофестивалей. Посетит страну, где его фильмы запрещали многие годы - вслед за чехом Милошем Форманом, главным «врагом СССР», эмигрантом, покинувшим свою родину в трагическом 68-м, и, того хлеще, Душаном Макавеевым, знаменитым югославским «антисоветчиком» и «порнографом».    

Эмир Кустурица
Кадр из фильма "Время цыган". 1988 год

В тот памятный 1989-й на Московском кинофестивале показали новый фильм Кустурицы «Время цыган» - великолепный образчик «цыганского барокко», картину головокружительной энергетики и визуального совершенства, где величие Эроса соперничало с фатальностью Танатоса (то бишь – Любовь со Смертью, прямо как в цыганской балладе, жестоком романсе). Как говорил сам автор, в то время буквально помешанный на цыганах и снимавший картину в настоящем таборе, «этим босякам и беднякам присуще редкое внутреннее благородство».

Кустурица, в то время молодой и брутальный, с копной курчавых и вечно немытых волос, с неизменной трубкой в углу презрительно сжатых губ, приехал в Москву прямо из Канн, где стяжал еще один приз – за режиссуру. Безумие тогдашних перестроечных тусовок удачно рифмовалось с образом и темпераментом «евразийца» Кустурицы, а чрезмерная энергетика «Времени цыган» - с имиджем горбачевской России, где, как казалось европейцам, тогда происходило все самое интересное.

Именно тогда великий Милош Форман объявит Кустурицу «надеждой мирового кинематографа» и пригласит на работу в Америку: в качестве признанного мэтра режиссуры преподавать в Колумбийском университете.

 

Аризонская мечта

…Увы, но именно с этого момента в биографии югославского enfant terrible - «гения места», прославившего вслед за Гаврилой Принципом родное Сараево, - начинается кризис. Особенно болезненный для человека его склада: даже поклонники его дарования всегда замечали его надменность и крайнюю самоуверенность, чему виной, видимо, был ранний успех. Ведь он начал с того, чем обычно заканчивают, увенчав свой жизненный путь вожделенной золотой статуэткой; а ведь, как уже говорилось, отлитая из драгоценного металла ветвь досталась ему дважды.

Америка, которую, если ему верить, нынешний Кустурица ненавидит, встретила «балканского принца» неприветливо. История с «Аризонской мечтой», картиной вымученной, бесконечно переделываемой, перемонтированной и переозвученной, стала началом конца, конфликта и окончательного разрыва режиссера с крупными голливудскими студиями. Дорогостоящий проект со звездами, Джонни Деппом и Фэй Данауэй, с треском провалился в американском прокате и – что вдвойне удивительно – не стал хитом европейского. Попытка скрестить «ежа и ужа», то бишь – югославскую, почти цыганскую феерическую энергетику «балканского Феллини» с жесткими требованиями американского кинопроизводства состоялась лишь отчасти.

Строго говоря, такой опыт удавался единицам: Голливуд сожрал всех и вся, и даже некогда великого Формана – если по гамбургскому счету – в том числе.

 

Андеграунд

…Впрочем, разочарование, постигшее Кустурицу в Америке, нельзя сравнить с тем, что ждало его в будущем: второй каннский триумф, как известно, закончился афронтом со стороны либеральной критики и интеллигенции, не простившей Кустурице его «аполитичности», с одной стороны, и дружбы с преступником Милошевичем – с другой. К слову сказать, он так и не осудил резню в Сребренице, а на настойчивые вопросы, как он относится к Милошевичу, ответил, что, мол, nobody's perfect, никто не совершенен. Хотя понятно, что именно Милошевич виноват в геноциде мусульман, самом ужасающим в Европе за последнее время: не пощадили никого, даже детей (гораздо позже, в 2010-м этот скандал аукнется Кустурице во время кинофестиваля в Турции).

Несмотря на то, что «Подполье» (которое в оригинале звучит более многозначно - Underground) было увенчано второй в жизни этого режиссера «Золотой пальмовой ветвью», картину назвали просербской. И хотя считается, что эта всеобъемлющая метафора перманентной войны, величественная, как заметил один критик, в «своей дисгармонии», была истолкована либералами в политической плоскости, в каком-то смысле они правы.

эмир кустурица
Кадр из фильма "Андеграунд".  1995 год

Но Кустурица, разумеется, счел себя оскорбленным. Разобиженный на весь свет, он заявил, что, дескать, «эти люди всю жизнь занимаются политиканством: вчера они были гошистами, сегодня – ширакистами, завтра – еще кем-нибудь. Я не называю их иначе как motherfuckers. Это они вместе со своими союзниками сформировали после первой мировой войны Югославию, и они же разрушили ее».

Аргумент, ничего не скажешь, убийственный, обвиняющий Запад в «двойной морали» и «культурном лицемерии». Однако всеевропейский скандал имел неприятные последствия и на родине Кустурицы, где боснийское телевидение развернуло собственную кампанию против него.

Как ни странно, верность ему сохранили российские фаны, вознося этого режиссера до небес, пророча ему величайшие откровения: его каннская победа совпала с пиком «мифа о Кустурице» - причем в стране, которая, как вы помните, когда-то третировала его как «отщепенца» и «оппортуниста».

Уязвленный и оскорбленный, Кустурица принимает судьбоносное решение раз и навсегда покончить с кинематографом, уйти в расцвете сил, на вершине славы. И на вершине мирового скандала, оставшись в сознании своих преданных фанов одним из самых избыточных, животворящих, мощных режиссеров ХХ столетия, не понятых «лицемерами» и «моралистами».

И вот здесь-то ему помог имидж рок-музыканта, предусмотрительно культивируемый на протяжении многих лет: дескать, кино для меня - далеко не главное. И я, Эмир Кустурица, – никакой не режиссер, а рок-музыкант, путешествующий со своей группой по всему миру. Довольно прозрачная уловка, на которую может купиться лишь отъявленный простак: если на концертах Кустурицы залы были заполнены до отказа, то это вовсе не значит, что он, скажем, Рэй Чарльз. Ясно же, что Кустурицу – как и «саксофониста» Вуди Аллена - ходят послушать лишь потому, что видели его фильмы.

Завершив свою карьеру (как выяснилось, ненадолго) широковещательными заявлениями, клятвами в преданности рок-музыке и «дуэлью» с сербским «националистом» (так, впрочем, и несостоявшейся) Кустурица на время исчезает из поля зрения, садится на дно.

Строит деревню в Сараево (в виде средневекового деревянного сербского города), где он – царь и бог, демиург и главный «сельский староста». Интересно, что о его личной жизни можно лишь догадываться: Кустурица никогда не давал повода для сплетен, не был замешан в громких любовных скандалах и, похоже, всю свою сознательную жизнь жил с одной и той же женщиной, то есть с собственной женой. Один из его сыновей, уже подросших, снимался в последнем фильме отца «Жизнь как чудо».

 

Гений и злодейство

Как ни странно, но плотина молчания и режиссерской «аскезы» прорвалась благодаря музыке: затеяв для немецкого телевидения небольшой проект о цыганской музыке, Кустурица постепенно превращает его в сценарий «Черной кошки, белого кота». Фильма, благодаря которому он вновь вернется в большой кинематограф; фильма столь же вульгарного, сколь и неотразимого, где фирменный стиль Кустурицы отныне служит обаятельной, мифологически притягательной этнографии. Правда, возвращение к цыганской поэтике прошло не столь гладко, как того бы хотелось: «Черная кошка» несколько натужна и балансирует на грани кича.

эмир кустурица
Кадр из фильма " Черная кошка, белый кот". 1998 год
Кроме того, в это же время происходит разрыв Кустурицы со своим постоянным композитором Бреговичем, славе которого, как нашептывают злые языки, он постоянно завидовал. Похоже на то: привыкший к абсолютному обожанию, «режиссер номер один», «надежда ХХI века», «вундеркинд» и «балканский принц» (всеми этими прозвищами его щедро одаривали на пике его карьеры) он не привык делиться триумфами с кем бы то ни было. Поговаривают, что он, скажем, интриговал и против Горана Паскалевича, своего соотечественника, всячески препятствуя включению его картины в конкурс Венецианского фестиваля. Как сказала Марина Цветаева, полемизируя с Пушкиным, что, мол, гений и зло еще как совместны…

 

Жизнь как чудо

До главной картины последнего периода творчества Кустурицы оставалось еще несколько лет: «Жизнь как чудо», еще одна фреска, эпопея, кинороман, в каковых прежний Кустурица был силен как никто, была отобрана в конкурс Каннского кинофестиваля. Правда, эта картина, к вящему огорчению автора, главного приза не получила; однако возвращение мастера на круги своя состоялось: он еще раз доказал, что бывших гениев не бывает.

«Жизнь как чудо», новый выплеск некогда убойной энергии Мастера, картина о любви на фоне войны, вернула Кустурицу не только в лоно большого кинематографа, но и в мировой киноистеблишмент: на следующий год его пригласили возглавить жюри Каннского кинофестиваля. Учитывая сложный характер несговорчивого «югослава», многие опасались, что он не станет способствовать братьям Дарденнам, в свое время уже получившим высшую награду Канна. Опасения недоброжелателей, как известно, не оправдались: чего-чего, а художественной интуиции Кустурице не занимать; оценить кинематограф Дарденнов, не похожий на его собственный ни в малейший степени, он все-таки способен.

…В последнее время, правда, о Кустурице слышно все меньше и меньше -  его «божественный», как говорили о нем во всем мире, дар, давно покинул его: «Завет», снятый 13 лет назад, хаотическое нагромождение его прежних мотивов, смотреть уже невозможно.

Он, правда, получил престижную премию в области… архитектуры за построенную им эко-деревню в Сараево, внесенную в реестр памятников исторического наследия.

Сам он считает, что строит не просто деревню, а будущее – жаль, что не посредством кинематографа. Рано начав, он, как уже говорилось, до сих пор почти не изменился – казалось бы, настало время творческой зрелости.

Впрочем, у каждого свой пик: иные снимают до девяноста, другие говорят что режиссура – занятие молодых. 

фото: Церемония закрытия 76-го Венецианского кинофестиваля, Италия, 07 сентября 2019 года, Shutterstock/FOTODOM; imdb.com

Похожие публикации

  • Блиц Дениса Драгунского: падающего подтолкни?
    Блиц Дениса Драгунского: падающего подтолкни?
    Денис Драгунский – писатель, а «по совместительству» эрудит и интеллектуал, который помимо своего основного ремесла, писательства, ведет один из лучших блогов в Фейсбуке, умея задеть не то чтобы «болевую точку», не только то, что сейчас на острие, что обсуждается, а то, с чем наша жизнь связана вроде как косвенно. Это и интересно.Редакция STORY придумала такой ход: время от времени задавать Драгунскому несколько вопросов, и «животрепещущих», и на вечные темы
  • Блок Мальборо
    Блок Мальборо
    О Гайдае, которого всю жизнь попрекали Тарковским (условным - попрекали, что недостаточно «интеллектуален», у нас страна сумрачная) вспоминает Вячеслав Шмыров, непривычно молодой для такой роли живой свидетель истории советского кино
  • То, что движет солнце и светила
    То, что движет солнце и светила

    Если бы Данте встретил в Чистилище Маяковского, им было бы что обсудить. Оба верили, что Любовь всесильна, и оба потерпели неудачу с реальными возлюбленными