Радио "Стори FM"
Джек Николсон: Поверх барьеров

Джек Николсон: Поверх барьеров

Автор: Диляра Тасбулатова

Недавно Джеку Николсону, величайшему актеру ХХ века (вот где уместна превосходная степень любого, на выбор, восторженного эпитета) исполнилось 86. Вопреки слухам об отказе от съемок из-за потери памяти, он до сих пор рассматривает новые проекты, несмотря на столь почтенный возраст.

Из курьера – в чемпионы

…Тут, впрочем, неизвестно, кто врет, а кто говорит правду: может быть и так, и эдак: и не то чтобы именно Николсон обладает какой-то особо таинственной биографией (бывает и такое, у иных темных пятен хоть отбавляй, версии же множатся день ото дня), но все же кое-какие тайны и у него имеются. Даже предшествующие рождению этого великого актера: скажем, его мать, будучи, видимо, уже беременной Джеком, почему-то исчезла в неизвестном направлении. От кого она забеременела, с мужем к тому времени вроде бы уже расставшись? Что скрывала? Маргиналом она никогда не была – девушка из приличной среднестатистической американской семьи, где никто не баловался алкоголем и не затевал скандалов с мордобоем, так зачем же было исчезать, не сказав никому ни слова? Отца Джек вроде никогда не знал, что опять-таки, вопреки психоаналитическим теориям, на нем никак не отразилось (я, впрочем, не его личный психоаналитик, да и вообще не психоаналитик, который в любом человеке, сколь угодно благополучном, раскопает такое, что сам пациент придет в ужас). До определенного возраста Джек считал родителями своих дедушку и бабушку, а мать, которая наконец обнаружилась, - сестрой: когда ему сказали правду, столь оглушительное для любого ребенка открытие не произвело на него должного впечатления. Во всяком случае, об его психологической травме никто не пишет, да и сам Николсон ни разу об этом экзотическом событии своей биографии ни словом не обмолвился, разве только обозначив его как факт (ну, насколько мне известно). В этом, как ни странно, есть и положительная сторона: бабушка с дедушкой были, судя по всему, людьми не зашоренными и свободными (не хиппи, конечно, да и время было другое), на Джека никогда не давили, любили, баловали в меру, и просили об одном – просто сказать, где в данную минуту он находится и когда придет ночевать. Уже в зрелом возрасте он признавался, что мужского диктата никогда не ощущал – дедушка был тихим и добрейшим человеком, тем более что чаще всего Джек проводил время с бабушкой и «сестрой» (то бишь матерью), то есть вырос под опекой женщин и, мол, потому стал таким независимым. С точностью до наоборот - вроде как, по классике психоанализа, отсутствие фигуры отца (как бы дедушка ни притворялся таковым, связь через поколение – это всё же несколько другое) должно впоследствии как-то сказаться на мужественности подрастающего юноши, но Николсон и здесь всех обошел: уж кто-кто, а он как раз - образец «мачизма», и не только судя по его ролям. Стойкий характер, и в жизни тоже; умеющий добиваться своего, последовательный, жесткий к себе и снисходительный к другим, фантастически работоспособный (попробуйте выдержать чуть ли не 50 дублей у того же Кубрика, к тому же в фильме ужасов), «наглый» в юности, уверенный в себе, несмотря на первые неудачи, способный к нудной конторской работе (каковой занимался в отрочестве, в конторе при Голливуде, курьером и мелким клерком в придачу) в то же время хулиганистый в школе; хороший друг и профи, умеющий работать в ансамбле, хотя мог затмить любого своим редкостным мастерством и харизмой; знающий себе цену и в то же время не капризный, не звездный, не высокомерный; умеющий поддержать, причем с риском для собственной репутации, друга (как это было с Полански, когда его судили за педофилию). Склонный к эксперименту – ведь Милош Форман, эмигрант, в Америке был никем до «Кукушки», а Николсон – уже на взлете; тем не менее он согласился у него сниматься. Правда, за миллион - не знаю, много это или мало в те годы, десятая часть сметы вроде. Впрочем, свой миллион, а то и два, он получил бы в любом другом месте, как, собственно, и Оскара – начиная со своих тридцати трех (почему-то считается, что заметили его слишком поздно) Николсон постоянно номинировался на эту премию: наряду с Майклом Кейном, он - чемпион номинаций, обоих выдвигали аж 12 раз, и тут они превзошли саму Мэрил Стрип.


Пролетая над Оскаром

Правда и то, что, рискнув с неизвестным в Америке режиссером, свой первый Оскар он получит именно за Макмёрфи, главную роль в «Пролетая над гнездом кукушки», хотя к тому времени номинировался уже четыре раза (и наконец не «пролетел»). Всякий приз – лотерея, сами знаете, бедный Ди Каприо ждал своего звездного часа очень долго, получив заветную статуэтку далеко не за лучшую роль в своей биографии, «Выжившего» (из ума, как шутят злые языки).

2.jpg
Кадр из фильма "Пролетая над гнездом кукушки"

До «Кукушки» у него было целых четыре шедевра - «Китайский квартал» самого Полански, лихо закрученный детектив со вторым дном, жанр, но отнюдь не механический, что картинам такого рода вообще-то присуще; «Беспечный ездок», гимн поколения американских шестидесятников; «Пять легких пьес», до сих пор не устаревший, с его неуловимой чеховской интонацией; ну и, извините, величайший шедевр всех времен и народов - «Профессия: репортер» самого Антониони, фильм, способный побить все рекорды – и в частности, долголетия, таинственный и порой не поддающийся толкованию, или наоборот, порождающий множество толкований и интерпретаций.

То бишь к «Кукушке» Николсон пришел уже зрелым мастером, под сорок, умелым, мастеровитым и обласканным публикой. Даром, что в своих ранних опусах, довольно идиотских и малобюджетных – иные снимались в рекордно короткие сроки, за два дня (!), класса B-movie, то есть «быстрого» кино для развлечения (что-то вроде наших сериалов Второго канала, только ужастики или хорроры) он был не слишком заметен. «Бесперспективный» - таков был общий приговор. Сам Джек тоже был недоволен, выглядел там дураком и понимал это: но понимал также, что не он тому виной, а идиотские сюжеты, спешка и, в общем, откровенная халтура - не Антониони, в общем.


Случайный шедевр

Но вернемся к «Кукушке». Сценарий будущего шедевра никто не хотел брать в разработку, деньги искали несколько лет, хотя роман Кена Кизи прогремел по всей Америке еще 1962-м, мгновенно став бестселлером. Тем не менее права на экранизацию переходили из рук в руки - Кёрк Дуглас, поначалу купив, а потом отчаявшись найти средства на постановку, перепродал их своему же сыну, Майклу – но и он не смог найти достаточно денег. И все же, честь ему и хвала, решился: Майкл, тогда совсем молодой, приняв решение попробовать себя в качестве продюсера, вместе с другом пожертвовали 4 млн долларов из собственных средств, и ребята начали работу (забегая вперед, можно сказать, что риск себя оправдал, «Кукушка» в мировом прокате собрала около 300 млн долларов). Во время съемок экономили на всем (кроме гонорара Николсону), снимали в настоящей психушке, еще и с настоящими психами, внедрив в их среду актеров (или наоборот, актеров в среду душевнобольных). Кстати, «психи» поработали на славу, а Де Вито и Николсон ладили с ними получше, чем с иными звездами, среди которых встречаются особи похуже любого психа.

Г-н Кизи был страшно недоволен - он и фильма-то готового не видел, в чем признался много лет спустя, судя о нем со слов очевидцев. Не видел и не стремился, а на Оскары ему было плевать, поливал почем зря сценарий, ибо роман, который лично мне нравится меньше, чем фильм, был написан от лица Вождя, а сценарий – с точки зрения автора, объективно. Тут, видимо, дело еще и в том, что на писателей никогда не угодишь – они, как и сценаристы, видят свои книжки по-своему, что, в общем, понятно, всякий из нас – пленник своего воображения. Странно другое – как, будучи интеллектуалом, не учитывать природу кино, искусства все же иного, нежели литература. Стивен Кинг тоже был недоволен экранизацией «Сияния», но с Кубиком спорить – себе дороже, упертый как вол, никто ему не указ, разве что с Артуром Кларком ладил во время работы над «Космической Одиссеей», да и то. Видимо, Кларк решил, что лучше не связываться, а в результате, судя по эху, которое до сих пор отзывается, прав был именно Кубрик. Как, собственно, и Форман, снявший «Кукушку» на свой лад и одержавший на редкость блистательную победу: это второй случай в истории кино, когда фильм получает все пять Оскаров в главных номинациях, и тех же пять – на «Золотом Глобусе». Полный, причем заслуженный триумф, великая картина, и сейчас не то что не устаревшая, но, к сожалению, как никогда актуальная – и так, видимо, будет всегда, пока существует государство как аппарат насилия.

Сюжет, разумеется, повсеместно известен, даже и в наших широтах, фильм видели практически все: случайно попав в эту самую психушку, пересидеть – как у нас говорят, «закосить на больничку», изображая придурка, - «бунтарь без причины» (название культового американского фильма) так никогда из нее и не выйдет, бесславно погибнув. Вопрос, однако, состоит в том, бесславно ли: есть такое мнение, что Макмёрфи, который вполне мог сбежать, остается до конца, чтобы защитить права малых сих, униженных и оскорбленных, отомстив за смерть друга, то бишь – жертвуя собой. Маргинал, бездельник и мелкий правонарушитель, таким образом, становится чуть ли не античным героем, идя навстречу смерти без забрала.

11.jpg
Кадр из фильма "Пролетая над гнездом кукушки"

…«Кукушку», как правило, анализируют в терминах молодежной контркультуры, хотя по прошествии времени выясняется, что фильм гораздо глубже, чем, возможно, ожидали сами авторы. Вместо во многом патологического романа Кизи – правда, сыгравшего свою благотворную роль в деле запрета издевательств над пациентами (в частности, применения электрошока и тем более лоботомии - методы ЦРУ, позаимствованные, о ужас, у практик, применяемых в Дахау), - Форман снял более расширенную метафору взаимоотношений человека и общества. Кизи, конечно, герой – в США выход его романа спровоцировал расследование преступлений против человечности, хотя последняя операция лоботомии (широко, между прочим, применявшаяся, причем волюнтаристски, по сути противозаконно, по решению медсоперсонала и с согласия родственников), была произведена в 1958-м, у нас же нечто подобное, то есть насильственное применение препаратов, влияющих на когнитивные функции, испытывалось на диссидентах, и в СССР орудовал свой доктор Менгеле, не столь знаменитый, действовавший тайно в связке со спецслужбами.

В фильме роль этого условного Менгеле, символизирующего нацизм, исполняет сестра Рэтчед, зловещее воплощение подавляющей силы государства, пусть и формально демократического. Именно она в одиночку принимает решения, кого казнить, а кого и миловать: любое непослушание или протест против ее диктатуры может кончиться фактически смертью пусть и формально живого человека, насильно превращенного в «овощ» - тебя просто лишат воли и интеллекта, удалив лобную долю, применят серию электрошоков и закормят лекарствами. Недаром она считается одной из главных злодеек мирового кино: где-то с середины фильма и даже раньше при одном ее появлении холодеет кровь и одновременно закипает разум. Ее дуэль с Макмёрфи, поединок добра со злом, свободы с диктатурой, действительно приобретает античный размах, внушает кафкианский ужас – не в последнюю очередь благодаря игре Луизы Флетчер и Джека Николсона, которые здесь стОят друг друга (другой вопрос, что ничего равного в ее фильмографии ни до, ни после не наблюдалось). У мисс Флетчер странная биография – рожденная у глухонемых родителей, она научилась говорить позже, чем другие дети, а на церемонии вручения Оскаров, получив главный приз, произнесла таинственную фразу – «Иногда приятно, что тебя все ненавидят» (что, конечно, может ничего, кроме экстравагантного троллинга, не означать). Я, однако, задумалась: сестра Рэтчед напоминает начальницу концлагеря, а сама мисс Флетчер могла бы небезуспешно тягаться, при других обстоятельствах, будь помоложе, с Изабель Юппер в роли незабвенной пианистки-садистки. Ее ледяной холод, бесполость, внешняя невозмутимость и корректность современного палача, миловидность в сочетании с немигающим взглядом гадюки пробирают до костей: там явно просматриваются сексуальные девиации, к Фрейду не ходи. Судя по всему, она девственница, снедаемая желанием символически кастрировать своих подопечных, а главная ее цель, конечно, Макмёрфи с его неуёмной сексуальностью. Ее, по-видимому, каким-то извращенным способом и тянет к нему, и хочется его уничтожить. (Что вы думаете в этой связи о власти женщины и комплексе Иокасты, то есть нашей природной «кастрации» и таким образом зависти к члену?) А ведь здесь есть и прямой намек на мои досужие догадки – садист-санитар говорит Макмёрфи: когда ты выйдешь отсюда, если вообще выйдешь, у тебя не будет стоять. Тихая ярость, обращенная на Макмёрфи, посягнувшего на ее полную власть в психушке, ясно уже в начале фильма, добром не кончится, тем паче он не унимается в своем стремлении доказать, что зло можно победить. Но ведь Рэтчед, инструмент подавления, которой делегированы функции государства, - не только частный случай патологии: то, что она, по оценке главврача психушки, «лучшая» в своем деле - и есть приговор этому самому государству.

Еще одним открытием фильма является то, что многие пациенты здесь находятся добровольно. Чем не подчинение, скажем, Сталину (да и другим тоже, калибром помельче) – пусть за нас решает кто-то, мы, может, и погибнем, зато нас не заставят нести ответственность за свою жизнь, проявлять какую бы то ни было инициативу, что-то предпринимать, чтобы быть свободным.

Николсон, чья игра в этой картине, что называется, на «разрыв аорты», совершает, извините за очередной трюизм, своеобразный подвиг, причем не покушаясь на собственную психику – а ведь многие участники этого фильма-эксперимента, проведя несколько месяцев в реальной психушке, уже начали двигаться мозгами. В своем роде идеальный актер, внутренне дисциплинированный, обладающий даром держать себя в руках, сохраняя дистанцию между собой и персонажем, прямо по Станиславскому, нигде не пересаливая и не пережимая, не педалируя в угоду мелодраматизму, он, тем не менее, может довести зрителя до белого каления. Готовясь писать, я, наверно, смотрела фильм раз эдак в пятый, если не в десятый, и все равно тряслась, как те мальчишки, которые без конца ходили на «Чапаева» в надежде, что он таки выплывет. Сидишь и думаешь – ну не надо, ну оставь ты эту суку в покое, ну сделай вид, что подчинился, погибнешь же…

Эта детская реакция, впрочем, присуща всем, кто смотрит «Кукушку» пусть и не в первый раз: а уж на премьере, свидетельствует Роджер Эберт, самый знаменитый критик Америки (а значит, и мира, учитывая могущество этой страны) у зрителей был такой катарсис, какого он не видел никогда и нигде, и это при его-то насмотренности… Ошеломляющая реакция – зал застыл, когда увидел крупный план мертвого Макмёрфи, и плакал в унисон, когда ему делали лоботомию.

…На вручении Оскаров, вспоминал Милош Форман, Николсон и бровью не повел, хотя, видимо, сильно переживал (умеет держаться, чего уж там): сам Форман был как во сне, когда Спилберг, ведущий церемонии, позвал его на сцену, Николсон же сделал вид, хотя это его первый Оскар, что так и полагается.

А что, разве нет? Редкий случай, когда справедливость восторжествовала, такое вот фантастическое стечение обстоятельств: Майкл Дуглас, не имея больших средств на постановку, обратился к Форману, ибо он стоил дешевле «коренных», то есть американских режиссеров; Николсон отказался ради неизвестного постановщика из далекой Праги от роли у самого Бертолуччи, да и у других, известных; Кен Кизи давно лишился прав вмешиваться в сценарий; Луиза Флетчер, дебютантка в большом кино, раньше снимавшаяся лишь на ТВ, превзошла все ожидания; психи вели себя прилично, с удовольствием сотрудничали, инцидентов на съемках почти не было; и, наконец, студия Уорнер Бразерс, не рассчитав, заключила невыгодный для себя контракт на прокат фильма, не зная, что профит в 11 раз превысит смету. Вишенкой на торте, как уже говорилось, стали пять Оскаров, а пораженные величием картины критики, все как один, проголосовали «за».

Такого счастливого стечения обстоятельств почти не бывает, хотя не в американской традиции с их хэппи-эндами трагические финалы, да и фильмы про каких-то там психов: в общем, полный триумф, и, коль скоро мы говорим персонально о Николсоне, его личный – в том числе.


Ад коммерции

orig-1.jpg
Кадр из фильма "Профессия: репортер"
Поразительно другое: как правило, в биографии любого актера, сколь угодно выдающегося, есть всего одна роль, вершина, лучшая у него: превзойти самого себя или хотя бы остаться на ее уровне иногда затруднительно, причем по многим причинам. Мешает не только страх, что не переиграешь сам себя (может, и переиграешь, уж Николсону и переигрывать-то больше некого), но и драматургия, режиссер, сюжет, историческое время, наконец. Или, того хуже, система, как это было у нас, с нашей провинциальностью – по крайней мере в кино, с театром-то полегче, Мольер все-таки не Розов, не говоря уже о других, пожиже. Да и в США бывают неблагоприятные времена – Николсон как раз-таки вовремя родился, на его молодость как раз пришелся взлет великого американского кино, а вот Ди Каприо припозднился: что такое «Титаник», даже с его мегаломанией и доходами в семь миллиардов, сравнимых с нефтяными, рядом с «Кукушкой», «Пятью легкими пьесами», «Китайским кварталом» и «Профессией репортер»? Так, аттракцион, демонстрация невиданной мощи возможностей страны победившего империализма – вот уж точно не «Сияние» и прочие великие фильмы Голливуда семидесятых. Недаром Кубрик обвинил лично Лукаса в нисхождении американского кинофеномена, некогда доказавшего всему миру, что именно эта страна с ее корневой мифологической мощью, соприродна кинематографу, - прямиком в ад коммерции. (Я, кстати, процитировала Кубрика самому богатому режиссеру планеты, товарищу Лукасу, во время интервью в Каннах, вот он взвился-то).


Выше, лучше, точнее

…Так вот, вернемся к Николсону – что в нем поразительно? А то, что он не снижает уровня: казалось бы, после (да и до) Макмёрфи, этого Монблана актерского мастерства, нельзя удержаться от падения (хотя именно он, несомненный гений, иногда «удостаивался» и позорной «Золотой малины», как худший, - правда, относясь к этому с юмором). Тут нужно оговориться – даже такому великому человеку, как наш герой, не всегда везло: фильмы уровня Антониони, Кубрика или Формана не каждый день снимаются, но порой и сам актер делает неверный выбор: Николсон, например, отказался от роли Вито Корлеоне в «Крестном отце», и отныне этот зловещий персонаж стал визитной карточкой зрелого Брандо (которого Николсон настолько высоко ценил, что напросился сыграть с ним в паре в «Излучинах Миссури», хотя, по слухам, роль не так уж ему нравилась – мечтал, видимо, сразиться с этим титаном). Это был бы, конечно, иной Корлеоне, более, что ли, гротескный, может, менее величественный и намеренно сниженный, игровой, хотя подспудно такой же зловещий, но что теперь говорить.

Соперничество, впрочем, не в его характере: и дело не в отсутствии спортивного духа или в излишней самоуверенности (хотя, повторюсь, он осведомлен о своем всемогуществе, странно было бы, будь по-другому), - а в умении восхищаться другими, учиться у них, и в стремлении поработать вместе. Слиться, так сказать, в «экстазе», наподдать, как говорят актеры, жару. Блистательные дуэты в кино, когда звезда с звездою говорит, случались и у нас: Ульянов с Евстигнеевым, например, в сцене игры в карты в «Беге», или актерский ансамбль в «Женитьбе» Мельникова, вот где упоение, не знаешь, кто лучше. Как кричал Евгений Леонов на съемках «Старшего сына»: давай, еще давай, выше, лучше, точнее! (стремясь еще больше, разнообразнее, гибче уточнить интонацию). Такое случается, скажем, в «Комеди Франсез» - ансамбль звезд, слово которых, как когда-то выразился блестящий театральный критик Гаевский, неслось по сцене как спринтер на стометровке.


Профессия: актер

…Удивительно еще вот что: смена, так сказать, ментальности: американские актеры, обладающие, несомненно, сильный школой (хотя широко известно, что учились многие из них по русской системе, Станиславского и Михаила Чехова, но сумели преобразовать ее на свой особенный лад) чаще всего не вписываются в европейскую: не знаю ни одной американской актрисы, сколь угодно мастеровитой, справившейся бы, скажем, с ролью Эрики Кохут в «Пианистке», включая даже Мерил Стрип. Да хоть Бэтт Дэвис и иже с ними. Американский размах, прокат голливудской продукции по всему миру и влияние этой могущественной страны отражается и на актерской игре: персонально Николсон, помимо всего прочего, обладает этим божественным даром свободы, духом, так сказать, прерий: он и сам в своем роде мифологичен.

Казалось бы, вписаться в европейский контекст и манеру игры европейцев, как это было в «Профессии: репортер» именно для него - затруднительно: его «болтливая» манера, постоянное модулирование голосом (разнообразие его интонаций просто завораживает), даже в детективах, где он говорит хоть и редко, да метко, для антониониевских фильмов, казалось бы, неорганична. Не говоря уже о жизнелюбии Николсона, которое так и брызжет даже в «Кукушке», хотя он парадоксальным образом ищет смерти.

orig-3.jpg
Кадр из фильма "Профессия: репортер"

…В «Репортере» он уже ищет смерти намеренно, буквально заглядывая ей в лицо, наклонясь над трупом случайно встреченного им в Африке незнакомого европейца и как бы невзначай, сдуру, легкомысленно поменявшись с ним местами, переклеив фото в паспорте и назвавшись чужим именем. 

Сложнейшую метафоричность «Репортера» не поняли даже завзятые интеллектуалы из кинокругов, пока за дело не взялись культурологи (многочисленные ссылки на статьи об этом фильме пестрят именами философов-структуралистов и прочих заумных товарищей, правда, исключительно на английском, мы не так уж сильны в теории кино) – действительно, тайна этой великой картины, которая многим не дает покоя и по сей день, до сих пор не раскрыта и вряд ли будет когда-нибудь истолкована однозначно. Сам Антониони лишь частично приоткрыл завесу – в интервью и комментариях – только не актерам, с которыми мало считался, даже и с Николсоном, хотя видимо, ценил его дар, коль скоро остановился именно на нем, ни на ком другом. И дело тут не в пресловутом «высокомерии» (Антониони не опустился бы до дешевого снобизма), а, видимо, в том, что он опасался, что слишком подробный анализ роли не дал бы актеру ориентироваться на свое бессознательное, слишком структурировать роль, лишить ее ореола двойственности и непознаваемости жизни. Такой манере работы, когда актер порой неотличим от дерева или предмета в кадре, Николсон с радостью подчинился, загасил свой буйный темперамент и в своем роде переиграл Антониони – не намеренно, конечно, - став, вопреки замыслу, центром притяжения фильма.

1.jpg
Кадр из фильма "Профессия: репортер"
Двигаясь в противоположном направлении, режиссер и главный герой каким-то странным манером пришли к «консенсусу», и Николсон, всё больше «помалкивая», что ему несвойственно, таинственным образом стал медиатором, посредником между Антониони и взыскующим зрителем. То есть понял больше, чем, скажем жюри Канн, не наградившем эту выдающуюся картину. Роджер Эберт, будь он неладен, как всегда, наплел своей привычной чепухи – что, мол, Мария Шнайдер переиграла здесь своего партнера на счет раз – хотя сам Николсон (впрочем, совершенно беззлобно) рассказывал, что она постоянно находилась в наркотическом угаре и он боялся, что девушка вот-вот свалится прямо перед камерой (потому, наверно, и «переиграла», что не помнила, на каком свете находится – впрочем, она и правда всегда органична). Критики восприняли фильм, как еще один образчик политической конъюнктуры - коль скоро его сюжет формально связан с нестабильностью в странах третьего мира - помноженный на мастерство одного из лучших актеров века, отмечая, что только Николсону и Жанне Моро (в «Ночи») удалось, подчинив себя воле Антониони, смотревшего на актеров как на безвольных пешек, не проиграть. И даже выиграть – многие приписывали влияние фильма исключительно игре Николсона, что отчасти является правдой. Сам он вспоминал, что не чувствовал обратной связи с режиссёром, считая при этом сотрудничество с Антониони самым ценным опытом своей актерской биографии: «Говорят, что я стал первым актёром, который с ним поладил за 25 лет. Вероятно, оттого, что я сыграл именно так, как он этого хотел». Позже он выкупил полную версию фильма длиной в 4 часа и устроил как-то ее публичный показ – в Сети, впрочем, мы так ее и не нашли, отныне это редкость.


И тут снизу постучали

Все эти чуть ли не мистические подробности вкупе с игрой Николсона наводят на мысль о «паранормальном» даре этого актера, умеющего видеть в обыденной задаче, во многом технической, второе дно, и даже дальше второго, а может, и третьего – когда, как говорится, «снизу постучали». Кромешный ад этой картины – Антониони и сам находился в этот период в жесточайшем экзистенциальном кризисе, иначе бы не придумал такого сюжета, когда человек отказывается от самого себя, - понял никто иной, как Николсон, хотя он никакой не культуролог, не кинокритик, а «всего лишь» актер.

14.jpg
Кадр из фильма "Сияние"

Даже в «Сиянии», посвященном безумию этого мира (излюбленная тема великого пессимиста Кубрика), Николсон более однозначен, недаром этот фильм считается одним из самых страшных в истории кино: отель, где его герой окончательно и бесповоротно сойдет с ума, гоняясь за женой и сыном с топором, населенный призраками убиенных и там и сям отмеченный знаками смерти, - несомненно, наглядный пример конца цивилизации. «Репортер», впрочем, тоже, хотя менее прямолинеен, более косвенно повествуя о распаде. Как, собственно, и игра Николсона – в одном случае на полутонах, в другом, мне лично менее близком, корча такие рожи, что просто оторопь берет.
Интересно, что оба режиссера взяли именно его на эти роли за безумный блеск в глазах - слегка по-татарски раскосых, сверкающих из-под полуопущенных век, словно бритва из приоткрытого футляра, иногда по-волчьи прищуренных, будто он собирается напасть на вас из-за угла. После «Сияния» с таким типом не хотелось бы встретиться на узкой дорожке - один критик после премьеры фильма о маньяке, столкнувшись с главным исполнителем в темном переулке, тишайшим человеком, содрогнулся и ускорил шаг.


Феномен

Поздний Николсон, конечно, не идет ни в какое сравнение с ранним – хотя никакой его вины в этом нет: тот самый ад коммерции, в каковой американское кино «снизошло» и о котором пророчески предупреждал строгий Кубрик, все-таки взял верх над кино авторским. Десятки, если не сотни имен больших режиссеров конца шестидесятых- семидесятых или канули в Лету, или потеряли нюх, или просто сошли со сцены, состарились, или, наконец, просто умерли. Новая смена, за редкими исключениями, в подметки им не годится. Как и зрелые роли Николсона по сравнению с его ранними: учтите также, что лучшее в его биографии поставили, за исключением «Пяти легких пьес», моего любимого фильма, европейцы: Форман, Полански, Антониони.

9.jpg
Кадр из фильма "Пять легких пьес"

И Николсону, этому символу американского всемогущества, размаха и своеобразной «удали» удалось объединить два континента самим фактом своего существования, невольно напоминая американцам, из чьей колыбели они вышли.

Он, похоже, не просто очередной выдающийся актер, какие все же существуют на свете, а культурный феномен, о котором будут вспоминать еще долгое время, как о легенде вроде Сары Бернар, Элеоноре Дузе или Кине. Пример, как любят у нас выражаться, бескорыстного служения искусству. Ну, не совсем бескорыстному, скажем так: именно он получил беспрецедентную сумму в 60 млн за одну роль и стал героем книги Гиннеса за самое краткое и самое дорогостоящее появления на экране. Впрочем, эти астрономические гонорары взяты не с потолка и не украдены – таков процент с продажи билетов, мастерство же, как правило, не имеет цены. Пикассо, кажется, брал за простой росчерк чуть ли не миллион: правда, за этим росчерком стояла вся жизнь. Как за пустяшной ролью позднего Николсона в каком-нибудь фильме типа «Любовь по правилам и без» или «Пока не сыграл в ящик» стоят Макмёрфи, репортер, настойчиво ищущий смерти, детектив из фильма Полански или пианист, порвавший с академической средой из «Пяти легких пьес».

Которые до сих пор, хотя прошло полвека, напоминают нам о величии движущегося изображения и миссии, простите за патетику, тех, кто способен вдохнуть жизнь в написанное на бумаге и снятое на пленку.  

фото: Capital Pictures/FOTODOM; kinopoisk.ru

Похожие публикации

  • Феномен Павлова
    Феномен Павлова
    Виктор Павлов, актер невероятно запоминающийся, почти не играл главных ролей в кино
  • Моисеев Сергей Валентинович
    Моисеев Сергей Валентинович
    Сергей Валентинович Моисеев – визионер и лидер в мире маркетинга, занимающий почетное место в индустрии уже более четверти века. В 1997 году он основал Марком (the Market Group), агентство, которое стало эпицентром инноваций и креативных подходов к продвижению брендов в России. Под его руководством Марком превратился из скромного стартапа в одно из ведущих маркетинговых агентств в Москве.
  • Татьяна Вайнонен: Табор
    Татьяна Вайнонен: Табор
    Во дворе стояла хоккейная коробка. Деревянный такой заборчик, дополненный сверху металлической сеткой - рабицей, порванной и повисшей кое-где ржавыми кудрявыми лохмотьями. Зимой в коробке заливали каток и ставили ворота из кирпичей или бутылочных ящиков, а весной поле ненадолго зарастало одуванчиками и веселой травой. Потом траву вытаптывали, и к июлю коробка превращалась в выжженный солнцем пустырь