Автор: Диляра Тасбулатова
Ингрид Бергман, величайшая звезда ХХ века, умерла ровно сорок лет назад, 29 августа 1982 года. Интересно, что и родилась она 29 августа, 1915 года. Такое совпадение – вообще-то редчайший случай, из разряда чуть ли не мистических.
Дальше - больше: в детстве ее преследовали несчастья буквально по пятам – вначале умерла ее мать, немка по национальности, рациональная, немного бесстрастная, очень собранная женщина, никогда не жаловавшаяся на жизнь. Что, в общем, и сыграло роковую роль в ее судьбе: не обратив внимания на приступы желчного, она терпела боль до последнего (хотя тогда УЗИ еще не вошло в медицинский обиход, и диагноз поставить было сложно), через несколько дней отойдя в мир иной к ужасу домочадцев, в 33 года, совсем молодой. Ингрид тогда было всего три года. Через 11 лет умер и отец, когда ей было всего 14 – в отличие от строгой матери, он был романтиком, увлеченным искусством. Подростком Ингрид попала на попечение тетки, которая, прямо как в сентиментальной мелодраме с элементами триллера, тоже скончалась через полгода.
…Все эти трагические события отразились на характере Ингрид Бергман: как отмечали критики, ее внешнее спокойствие, немецкая сдержанность, похожая порой на бесстрастность, таили в себе не то чтобы «бесов» (она никогда не была истеричкой или, как говорится, «стервой»), но внутренний трагизм. В ней определенно была какая-то тайна (хотя это выражение уже навязло в зубах, именно к ней оно действительно применимо), которую режиссеры уровня Хичкока чувствовали сразу: эта северянка, всегда ровная, вежливая, элегантная, несмотря ни на что, обладала чем-то таким, чего не было ни в одной голливудской звезде.
После ее с успехов на родине в Швеции, да и в Германии тоже, ею заинтересовался Голливуд - в лице могущественнейшего продюсера Дэвида Селзника. Выходца, кстати, из Киева, к тому времени успевшего прославиться хитом всех времен и народов, «Унесенными ветром». Этот Селзник, типичный голливудский воротила, умный, настойчивый, властный и непоколебимый, сразу же поставил перед молодой актрисой несколько условий: хороший английский (что не являлось для нее, полиглота, проблемой, Бергман говорила и играла на пяти языках свободно) и, конечно, несколько пластических операций - нос, зубы и еще что-то, чтобы приблизиться к гламурному идеалу Голливуда. Плюс, сказал он, меняем имя (к тому же его неприятно поразил ее рост, 176 см, для нашего времени средний). Ингрид Бергман, вот уж чего он никак не ожидал, наотрез отказалась, решительно взяв со стола шляпу и перчатки: ну уж нет, сказала она, берите с моим носом и зубами, да и с именем тоже, или, извините, всего вам доброго.
Не ожидая такого отпора, Селзник оторопел и в то же время призадумался, заодно внимательно разглядывая эту нордическую красотку, донельзя принципиальную, что в Голливуде не принято (даже прелестная Мэрилин чуть подкоротила свой носик, а может, и зубы подпилила, история умалчивает). От операции век, кстати, отказалась такая безупречная красавица, как Шарлотта Рэмплинг, отстаивая свой слегка «киргизский» разрез глаз - других случаев такого упорства в отстаивании своей идентичности я что-то не припомню. Пластическим хирургам безработица никогда не грозила, особенно сейчас, когда они производят монстров как на конвейере. И хотя в те времена уродов все же не плодили, ограничившись мягкой корректировкой (были, правда, и трагические случаи потери лица), Ингрид Бергман не собиралась менять в себе вообще ничего. Хорошо, подумал Селзник, может, как раз ее «оригинальность» (то есть свежесть, юность и отсутствие плотного грима) сыграет свою положительную роль, пойдем на риск: взамен густо набеленных лиц с кукольной правильностью черт, возьмем эту нордическую длинноносую дылду, чем черт не шутит.
Кадр из фильма "Касабланка"
Риск, как известно, оправдался сверх самых смелых ожиданий: всего через три года на экраны выйдет «Касабланка», один из самых незабываемых шедевров мирового кино, а двадцатисемилетняя Ингрид Бергман, чей облик девушки «из полей», свежесть, талант, харизма, женственность и пр. перекроет даже славу другой шведки, Греты Гарбо, и войдет в пантеон сверхзвезд мирового кино.
Позже она снимется у Хичкока, говорят, смертельно в нее влюбленного, у Джорджа Кьюкора, в фильме по роману Хемингуэя «По ком звонит колокол» (причем сам писатель настаивал именно на ее кандидатуре), пока не бросит Голливуд и не разведется с мужем-шведом, влюбившись в Роберто Росселини, гения неореализма.
«Росселиниевский» период дался ей очень тяжко: ханжеская Америка раздула страшный скандал, навязывая Бергман образ идеальной жены, верной и стойкой перед соблазнами мира кино. Пресса неустанно подогревала публику, создав для Ингрид Бергман невыносимую жизнь – надо сказать, что она переносила поношения стоически, защищая свою любовь от посягательств американского парткома, хотя и этот брак впоследствии дал трещину.
Кадр из фильма "Осенняя соната"
Один из ее последних шедевров – «Осенняя соната» авторства ее однофамильца, великого Бергмана, где они вместе с Лив Ульман, выдающейся шведской актрисой, играют мать и дочь. Говорят, Ингмар Бергман был не совсем доволен ее вживанием в роль, надеясь вытащить из нее потаенное, историю брошенной, по сути, дочери Ингрид от первого брака, которую она видела редко. Ингрид сопротивлялась, и роль далась ей тяжело: может, поэтому образ эгоистичной и блистательной мамаши, третирующей свою незадачливую дочь, не столь красивую и в сравнении с матерью жалкую, так удалась. Фильм был закуплен и нашим прокатом, и имел успех среди интеллигенции – как редкий образчик «иностранной» картины, задевающей наше коллективное потаенное.
Ингрид Бергман входит в число самых влиятельных звезд, занимая четвертое место в мировой табели о рангах. Именно ей принадлежит честь открытия нового типажа в кино: красоты, если можно, так выразиться, «интеллигентной», в которой, в отличие от сверкающего холода Греты Гарбо, есть приметы человечности и теплоты. Обогатив своим талантом и обликом мировое кино, она вывела на авансцену другой образ - «близкой», а не сияющей в разреженном космосе, звезды. Среди других выдающихся красавиц шведского происхождения – наделенной признаками избыточной женственности Аниты Экберг и холодной, как клинок, Гарбо – именно Бергман стала феноменом, не поддающимся любому анализу. Недаром Селзник долго всматривался в это странное по меркам того времени лицо: широковатое, не без арийской определенности, слишком умное для красотки.
Как и Вивьен Ли, поражавшей блистательной красотой и антропологическим совершенством вершины европейского типажа вкупе с громадным талантом, - так и «валькирия» Ингрид Бергман, чьи достоинства измерялись не только правильностью черт, но и глубоким проникновением в роль и обаянием, перед которым было невозможно устоять, совершили небольшую революцию в кинематографе. Именно эти женщины развили и упрочили понятие института звезд, обогатив искусство движущегося изображения своей незаурядностью и разнообразным, виртуозным даром вживания в роль.
фото: SIPA/FOTODOM; kinopoisk.ru
