Фантазии Скенектеди
![oblojka.jpg](/upload/medialibrary/6a0/6a053cf612ac356921c48d683096f7e2.jpg)
Прожив почти месяц в великом американском городе, Ильф и Петров услышали сакраментальную фразу, которую наверняка слышал каждый из приезжающих в Соединенные Штаты: «Нью-Йорк – это вовсе не Америка. Нью-Йорк – это только мост между Европой и Америкой. Вы все еще находитесь на мосту».
Ильф-Петров, купив в кредит (на собственные гонорары и деньги, выделенные советским издательством) недорогой «форд», отправляются на поиски подлинной Америки. Континент расстилается чистым листом – кому из тех, кто стартует перед большим автомобильным путешествием незнакомо это волнующее чувство?
Помимо самих авторов, в трансконтинентальном вояже участвует супружеская пара Адамсов, с которой они познакомились в Нью-Йорке. Ильф и Петров поведали о своих тяготах в поиске компаньонов:
«В самом деле, нам нужен был человек, который:
умеет отлично вести машину,
отлично знает Америку, чтобы показать ее нам как следует,
хорошо говорит по-английски,
хорошо говорит по-русски,
обладает достаточным культурным развитием,
имеет хороший характер, иначе может испортить все путешествие,
и не любит зарабатывать деньги...
Таким образом, фактически нам требовалось идеальное существо, роза без шипов, ангел без крыльев, нам нужен был какой-то сложный гибрид: гидо-шоферо-переводчико-бессребреник».
Миссис Адамс, Бекки, выступившая в роли шофера, оказалась воплощением американского здравого смысла: обязательная и дисциплинированная в оседлой жизни, строгая и ответственная в пути – в общем, «идеальная спутница в дороге». Образ мистера Адамса, смешного рассеянного толстяка, то и дело попадающего в нелепые дорожные ситуации, выдает симпатии авторов. Он нечто среднее между мистером Пиквиком и Санчо Пансой, но либеральных взглядов западного интеллигента.
Путешествие по американской карте происходило против часовой стрелки. Именно всеведущий мистер Адамс, о котором речь пойдет ниже, предложил писателям отправиться следующим маршрутом: Нью-Йорк, Чикаго, Канзас, Оклахома, Санта-Фе, Лас-Вегас, Сан-Франциско, Лос-Анджелес, Сан-Диего, Сан-Антонио, Новый Орлеан и столицу США – Вашингтон. В октябре 1935 года началось большое литературное путешествие.
«Красный осенний пейзаж раскрывался по обе стороны дороги. Листва была раскалена, и когда уже казалось, что ничего на свете не может быть краснее, показывалась еще одна роща неистово красного индейского цвета. Это не был убор подмосковного леса, к которому привыкли наши глаза, где есть и красный цвет, и ярко-желтый, и мягкий коричневый. Нет, здесь все пылало, как на закате, и этот удивительный пожар вокруг Нью-Йорка, этот индейский лесной праздник продолжался весь октябрь».
![ILF-Houses_on_Union_Street,_Schenectady,_NY.jpg](/upload/medialibrary/b0c/b0c805110dd95d17941beefc1d894bcd.jpg)
Застройка конца XIX века в Скенектеди
Парадоксальным образом Скенектеди отмечен американской и русской литературой. Достаточно сказать, что его с нежностью упоминал в «Других берегах» охотник за бабочками Владимир Набоков: «Там у меня летает один из любимейших моих крестников, мой голубой samuelis».
В 1950 году «среди пустоши, поросшей соснами, среди абсолютно изумительных зарослей люпина» Набоков поймал и описал новый подвид чешуекрылых. В течение нескольких лет, движимый неуемным интересом ученого-энтомолога, он возвращался в «место под соснами» – так дословно переводится индейское название Скенектеди – «в общество бабочек и кормовых их растений».
Электрические чудеса
Авторов будущей «Одноэтажной Америки» привели сюда рукотворные чудеса. «Позади поля, на крыше шестиэтажного здания медленно накалялся и медленно угасал вензель “G.E.” – “Дженерал Электрик Компани”. Вензель был похож на императорский. Но никогда императоры не обладали таким могуществом, как эти электрические джентльмены, завоевавшие Азию, Африку, утвердившие свой герб над Старым и Новым Светом. Ибо почти все в мире, имеющее отношение к электричеству, в конце концов имеет отношение к “Дженерал Электрик”».
Мистер Адамс, пользуясь своими связями, устроил писателям визит в штаб-квартиру корпорации. Об этом написана отдельная глава книги – ироничная, подробная, рассказывающая не только об удивительной бытовой технике, но и американской рекламе, продаже товаров в кредит и многом другом. Ильф коротко написал жене: «Целый день мы смотрели электрические чудеса... Здесь надо было бы побыть хоть неделю».
У истоков «империи электричества» стояли великие американские экспериментаторы. Запускавший с риском для жизни воздушного змея в грозовое небо Бенджамин Франклин заложил основы теории электричества. Физик Джозеф Генри, использовавший старые шелковые платья жены в качестве изолятора, сумел создать крупнейшие для XIX века электромагниты. А молодой задиристый мечтатель Томас Эдисон заявил: «Мы сделаем электричество настолько дешевым, что только богатые будут жечь свечи».
В одном из очерков Марка Твена в 1904 году описан невиданный аппарат «телеэлектроскоп», благодаря которому из Лондона можно наблюдать Пекин. На главной улице Скенектеди Ильф и Петров могли видеть бывший водевильный театр «Проктор», в котором в 1930 году состоялась первая в мире публичная телевизионная трансляция («Электрический глаз»). Здесь же через год открылась первая «постоянно работающая телевизионная станция» с неудобоваримым названием «Дабльютуикссидаблью» (W2XCW). Впрочем, в 1939 году газета «Нью-Йорк Таймс» авторитетно заявляла, что телевидение никогда не станет серьезным конкурентом для радио, поскольку «люди должны сидеть и смотреть на экран, а у средней американской семьи на это нет времени».
Техника на грани фантастики
За год до поездки в Америку Ильф и Петров озаглавили один из своих газетных фельетонов «Техника на грани фантастики» – и бойкая фраза на несколько десятилетий вошла в советский лексикон. В заокеанском Скенектеди для самих писателей многое выглядело фантазиями о будущем: «Тут были и электрическая бритва, и пылесос последней конструкции, и стиральная машина, и особый гладильный пресс, заменивший собой электрический утюг, этот анахронизм двадцатого века».
Здесь нужно сделать экскурс во времени. В СССР в 1935 году домашние «электрические морозильные шкафы» были только у членов Политбюро и немногих избранных, а посудомоечные машины и прочие бытовые диковинки не могли даже привидеться простому советскому человеку. Неподдельный, почти детский восторг перед стиральным агрегатом сегодня трудно вообразить, но он великолепно описан у Набокова. Профессор-эмигрант Пнин «скармливает» машине с блестящей сливочной эмалью «все, что попадалось под руку: свой носовой платок, кухонные полотенца… все это единственно ради счастья следить сквозь иллюминатор за тем, что походило на бесконечную чехарду заболевших вертячкой дельфинов».
![1.jpg](/upload/medialibrary/eef/eeff9e69ac4ae07f08b45a2a59800f4e.jpg)
Американская домохозяйка
Для советского читателя многое требовало объяснения. В конечном итоге, американские достижения цивилизации избавляли домохозяек от «кухонного рабства» и ежедневных бытовых затруднений. Концепция «освобожденной женщины» была очень популярна в Советском Союзе. И здесь в «Одноэтажной Америке» находится место вынужденному журналистскому лукавству, уступке времени и идеологии: «...социальное устройство не дает американцу заработать денег на покупку этих предметов».
Война постоянного и переменного тока
Скенектеди, основанный голландскими поселенцами на индейской реке Мохок, не менее известен старинным Юнион-колледжем в штате Нью-Йорк, уступающим по возрасту только Колумбийскому университету. Архитектурный план колледжа разработал известный французский зодчий-классицист Жозеф-Жак Раме, что было первым подобным опытом в США. Соавтором архитектора выступал президент колледжа, просветитель и изобретатель Э. Нотт, которому принадлежит абсолютный американский рекорд: он возглавлял свою alma mater в течение 62 лет.
![Ilf-SchenectadyCityHallRear.jpg](/upload/medialibrary/4c8/4c8d234e5988e8263704e353f5832b89.jpg)
Мэрия Скенектеди
Спустя много лет в Скенектеди отправился начинающий литератор Курт Воннегут. Об этом городе он написал свой первый бестселлер «Механическое пианино». И, как вспоминал он позднее, был немедленно причислен к писателям-фантастам, ибо «для критиков, которые никогда там не бывали, это казалось фантазиями о будущем».
Литераторы и политики, исследователи и нобелевские лауреаты – таков исторический багаж «большого маленького города», как окрестили его московские визитеры. Труженик Скенектеди производил для всего мира просторные холодильники («мечта молодоженов», по Ильфу и Петрову) и мощные локомотивы, которые покупал Советский Союз, кухонные миксеры («электрические машинки для сбивания яиц») и гигантские турбины для строившихся в СССР электростанций. «Бытовой» прогресс в США опережал самые смелые фантазии – в этом создатели «Одноэтажной Америки» убеждают нас почти в каждой «городской» главе. Трудно даже вообразить, как отнеслись бы соавторы к столь необходимым в наши дни домашним автоматическим диспенсерам кошачьего корма.
Без языка
Близ штаб-квартиры «Дженерал Электрик» писатели встретили пожилого усатого украинца, торгующего еще не известным в СССР попкорном. Покинувший «лет тридцать тому назад» маленькую деревушку в Волынской губернии, безымянный продавец кукурузных хлопьев жалуется на иммигрантскую судьбу и гротескно смешивает три языка («Так и жизнь прошла, як один дэй»). Историк американской литературы Н. А. Анастасьев нашел скрытые аллюзии: «Все, или по крайней мере многое, сходится: и сроки, и путь жизни, так что, совсем не исключено, Илье Ильфу и Евгению Петрову встретился на американских перекрестках тот самый, только сильно постаревший Матвей Лозинский…» Речь идет о герое повести В. Г. Короленко «Без языка» (1895), первом из русских художественных произведений на американскую тему.
Вульгарный практицизм
«В общем это, конечно, большой город, – высказались о столице электропромышленности острые на язык советские гости. – В нем много асфальта, кирпича и электрических ламп, – может быть, – даже больше, чем в Риме. И уж наверно больше, чем в Риме, – электрических холодильных шкафов, стиральных машин, пылесосов, ванн и автомобилей. Но этот город чрезвычайно мал духовно, и в этом смысле он мог бы целиком разместиться в одном переулочке».
Скенектеди как метафора американской провинции впервые возникнет у плодовитого романиста XIX века Генри Джеймса, признанного литературного мэтра по обе стороны Атлантики. Повесть «Дейзи Миллер» (1878) – о путешествии в Европу юной и наивной дочери бизнесмена из Скенектеди – впервые вводит в американскую словесность социокультурные противоречия двух континентов. Генри Джеймс объяснил соотечественникам, что именно не приемлют в них рафинированные европейцы: вульгарный практицизм, отсутствие культурного багажа, резкую речь янки, свободные манеры американских женщин (включая курение).
Простодушная дочь Скенектеди столкнется с холодным высокомерием общества и тонкой интригой соблазнения - и не закончит путешествия, подхватит смертельную лихорадку, гуляя ночью среди развалин старого Рима (древние замки и Колизей как олицетворение безжизненной, «музейной» европейской культуры). Социальный конфликт у Джеймса поднимается до высокой символики, которую использовал позднее Набоков: провинциальная и обольстительная Лолита-Америка и пресыщенный искушенный Старый Свет, который заложенные в нем противоречия ведут к саморазрушению. У каждого из приехавших в Соединенные Штаты случилось собственное их открытие, порой весьма своеобразное. Город на реке Мохок поразил Ильфа и Петрова «высоким техническим разумом», который «с предельным умением» порождал большие и малые современные чудеса: электрическую кухонную плиту (ее называли беспламенной плитой) с вытяжкой и таймером, прибор-регулятор температуры для комнат и спален, выбрасывающий кубики льда рефрижератор и термощипцы для завивки волос... Набоков же, равнодушный к материальным достижениям американской цивилизации, отыскал в рощах близ Скенектеди доказательства своего анализа таксономического значения гениталий неарктических форм бабочек-голубянок…
(Продолжение следует)
фото из книги Леонида Спивака "Страна за горизонтом"