Фантазии Скенектеди
Прожив почти месяц в великом американском городе, Ильф и Петров услышали сакраментальную фразу, которую наверняка слышал каждый из приезжающих в Соединенные Штаты: «Нью-Йорк – это вовсе не Америка. Нью-Йорк – это только мост между Европой и Америкой. Вы все еще находитесь на мосту».
Ильф-Петров, купив в кредит (на собственные гонорары и деньги, выделенные советским издательством) недорогой «форд», отправляются на поиски подлинной Америки. Континент расстилается чистым листом – кому из тех, кто стартует перед большим автомобильным путешествием незнакомо это волнующее чувство?
Помимо самих авторов, в трансконтинентальном вояже участвует супружеская пара Адамсов, с которой они познакомились в Нью-Йорке. Ильф и Петров поведали о своих тяготах в поиске компаньонов:
«В самом деле, нам нужен был человек, который:
умеет отлично вести машину,
отлично знает Америку, чтобы показать ее нам как следует,
хорошо говорит по-английски,
хорошо говорит по-русски,
обладает достаточным культурным развитием,
имеет хороший характер, иначе может испортить все путешествие,
и не любит зарабатывать деньги...
Таким образом, фактически нам требовалось идеальное существо, роза без шипов, ангел без крыльев, нам нужен был какой-то сложный гибрид: гидо-шоферо-переводчико-бессребреник».
Миссис Адамс, Бекки, выступившая в роли шофера, оказалась воплощением американского здравого смысла: обязательная и дисциплинированная в оседлой жизни, строгая и ответственная в пути – в общем, «идеальная спутница в дороге». Образ мистера Адамса, смешного рассеянного толстяка, то и дело попадающего в нелепые дорожные ситуации, выдает симпатии авторов. Он нечто среднее между мистером Пиквиком и Санчо Пансой, но либеральных взглядов западного интеллигента.
Путешествие по американской карте происходило против часовой стрелки. Именно всеведущий мистер Адамс, о котором речь пойдет ниже, предложил писателям отправиться следующим маршрутом: Нью-Йорк, Чикаго, Канзас, Оклахома, Санта-Фе, Лас-Вегас, Сан-Франциско, Лос-Анджелес, Сан-Диего, Сан-Антонио, Новый Орлеан и столицу США – Вашингтон. В октябре 1935 года началось большое литературное путешествие.
«Красный осенний пейзаж раскрывался по обе стороны дороги. Листва была раскалена, и когда уже казалось, что ничего на свете не может быть краснее, показывалась еще одна роща неистово красного индейского цвета. Это не был убор подмосковного леса, к которому привыкли наши глаза, где есть и красный цвет, и ярко-желтый, и мягкий коричневый. Нет, здесь все пылало, как на закате, и этот удивительный пожар вокруг Нью-Йорка, этот индейский лесной праздник продолжался весь октябрь».
Застройка конца XIX века в Скенектеди
Парадоксальным образом Скенектеди отмечен американской и русской литературой. Достаточно сказать, что его с нежностью упоминал в «Других берегах» охотник за бабочками Владимир Набоков: «Там у меня летает один из любимейших моих крестников, мой голубой samuelis».
В 1950 году «среди пустоши, поросшей соснами, среди абсолютно изумительных зарослей люпина» Набоков поймал и описал новый подвид чешуекрылых. В течение нескольких лет, движимый неуемным интересом ученого-энтомолога, он возвращался в «место под соснами» – так дословно переводится индейское название Скенектеди – «в общество бабочек и кормовых их растений».
Электрические чудеса
Авторов будущей «Одноэтажной Америки» привели сюда рукотворные чудеса. «Позади поля, на крыше шестиэтажного здания медленно накалялся и медленно угасал вензель “G.E.” – “Дженерал Электрик Компани”. Вензель был похож на императорский. Но никогда императоры не обладали таким могуществом, как эти электрические джентльмены, завоевавшие Азию, Африку, утвердившие свой герб над Старым и Новым Светом. Ибо почти все в мире, имеющее отношение к электричеству, в конце концов имеет отношение к “Дженерал Электрик”».
Мистер Адамс, пользуясь своими связями, устроил писателям визит в штаб-квартиру корпорации. Об этом написана отдельная глава книги – ироничная, подробная, рассказывающая не только об удивительной бытовой технике, но и американской рекламе, продаже товаров в кредит и многом другом. Ильф коротко написал жене: «Целый день мы смотрели электрические чудеса... Здесь надо было бы побыть хоть неделю».
У истоков «империи электричества» стояли великие американские экспериментаторы. Запускавший с риском для жизни воздушного змея в грозовое небо Бенджамин Франклин заложил основы теории электричества. Физик Джозеф Генри, использовавший старые шелковые платья жены в качестве изолятора, сумел создать крупнейшие для XIX века электромагниты. А молодой задиристый мечтатель Томас Эдисон заявил: «Мы сделаем электричество настолько дешевым, что только богатые будут жечь свечи».
В одном из очерков Марка Твена в 1904 году описан невиданный аппарат «телеэлектроскоп», благодаря которому из Лондона можно наблюдать Пекин. На главной улице Скенектеди Ильф и Петров могли видеть бывший водевильный театр «Проктор», в котором в 1930 году состоялась первая в мире публичная телевизионная трансляция («Электрический глаз»). Здесь же через год открылась первая «постоянно работающая телевизионная станция» с неудобоваримым названием «Дабльютуикссидаблью» (W2XCW). Впрочем, в 1939 году газета «Нью-Йорк Таймс» авторитетно заявляла, что телевидение никогда не станет серьезным конкурентом для радио, поскольку «люди должны сидеть и смотреть на экран, а у средней американской семьи на это нет времени».
Техника на грани фантастики
За год до поездки в Америку Ильф и Петров озаглавили один из своих газетных фельетонов «Техника на грани фантастики» – и бойкая фраза на несколько десятилетий вошла в советский лексикон. В заокеанском Скенектеди для самих писателей многое выглядело фантазиями о будущем: «Тут были и электрическая бритва, и пылесос последней конструкции, и стиральная машина, и особый гладильный пресс, заменивший собой электрический утюг, этот анахронизм двадцатого века».
Здесь нужно сделать экскурс во времени. В СССР в 1935 году домашние «электрические морозильные шкафы» были только у членов Политбюро и немногих избранных, а посудомоечные машины и прочие бытовые диковинки не могли даже привидеться простому советскому человеку. Неподдельный, почти детский восторг перед стиральным агрегатом сегодня трудно вообразить, но он великолепно описан у Набокова. Профессор-эмигрант Пнин «скармливает» машине с блестящей сливочной эмалью «все, что попадалось под руку: свой носовой платок, кухонные полотенца… все это единственно ради счастья следить сквозь иллюминатор за тем, что походило на бесконечную чехарду заболевших вертячкой дельфинов».
Американская домохозяйка
Для советского читателя многое требовало объяснения. В конечном итоге, американские достижения цивилизации избавляли домохозяек от «кухонного рабства» и ежедневных бытовых затруднений. Концепция «освобожденной женщины» была очень популярна в Советском Союзе. И здесь в «Одноэтажной Америке» находится место вынужденному журналистскому лукавству, уступке времени и идеологии: «...социальное устройство не дает американцу заработать денег на покупку этих предметов».
Война постоянного и переменного тока
Скенектеди, основанный голландскими поселенцами на индейской реке Мохок, не менее известен старинным Юнион-колледжем в штате Нью-Йорк, уступающим по возрасту только Колумбийскому университету. Архитектурный план колледжа разработал известный французский зодчий-классицист Жозеф-Жак Раме, что было первым подобным опытом в США. Соавтором архитектора выступал президент колледжа, просветитель и изобретатель Э. Нотт, которому принадлежит абсолютный американский рекорд: он возглавлял свою alma mater в течение 62 лет.
Мэрия Скенектеди
Спустя много лет в Скенектеди отправился начинающий литератор Курт Воннегут. Об этом городе он написал свой первый бестселлер «Механическое пианино». И, как вспоминал он позднее, был немедленно причислен к писателям-фантастам, ибо «для критиков, которые никогда там не бывали, это казалось фантазиями о будущем».
Литераторы и политики, исследователи и нобелевские лауреаты – таков исторический багаж «большого маленького города», как окрестили его московские визитеры. Труженик Скенектеди производил для всего мира просторные холодильники («мечта молодоженов», по Ильфу и Петрову) и мощные локомотивы, которые покупал Советский Союз, кухонные миксеры («электрические машинки для сбивания яиц») и гигантские турбины для строившихся в СССР электростанций. «Бытовой» прогресс в США опережал самые смелые фантазии – в этом создатели «Одноэтажной Америки» убеждают нас почти в каждой «городской» главе. Трудно даже вообразить, как отнеслись бы соавторы к столь необходимым в наши дни домашним автоматическим диспенсерам кошачьего корма.
Без языка
Близ штаб-квартиры «Дженерал Электрик» писатели встретили пожилого усатого украинца, торгующего еще не известным в СССР попкорном. Покинувший «лет тридцать тому назад» маленькую деревушку в Волынской губернии, безымянный продавец кукурузных хлопьев жалуется на иммигрантскую судьбу и гротескно смешивает три языка («Так и жизнь прошла, як один дэй»). Историк американской литературы Н. А. Анастасьев нашел скрытые аллюзии: «Все, или по крайней мере многое, сходится: и сроки, и путь жизни, так что, совсем не исключено, Илье Ильфу и Евгению Петрову встретился на американских перекрестках тот самый, только сильно постаревший Матвей Лозинский…» Речь идет о герое повести В. Г. Короленко «Без языка» (1895), первом из русских художественных произведений на американскую тему.
Вульгарный практицизм
«В общем это, конечно, большой город, – высказались о столице электропромышленности острые на язык советские гости. – В нем много асфальта, кирпича и электрических ламп, – может быть, – даже больше, чем в Риме. И уж наверно больше, чем в Риме, – электрических холодильных шкафов, стиральных машин, пылесосов, ванн и автомобилей. Но этот город чрезвычайно мал духовно, и в этом смысле он мог бы целиком разместиться в одном переулочке».
Скенектеди как метафора американской провинции впервые возникнет у плодовитого романиста XIX века Генри Джеймса, признанного литературного мэтра по обе стороны Атлантики. Повесть «Дейзи Миллер» (1878) – о путешествии в Европу юной и наивной дочери бизнесмена из Скенектеди – впервые вводит в американскую словесность социокультурные противоречия двух континентов. Генри Джеймс объяснил соотечественникам, что именно не приемлют в них рафинированные европейцы: вульгарный практицизм, отсутствие культурного багажа, резкую речь янки, свободные манеры американских женщин (включая курение).
Простодушная дочь Скенектеди столкнется с холодным высокомерием общества и тонкой интригой соблазнения - и не закончит путешествия, подхватит смертельную лихорадку, гуляя ночью среди развалин старого Рима (древние замки и Колизей как олицетворение безжизненной, «музейной» европейской культуры). Социальный конфликт у Джеймса поднимается до высокой символики, которую использовал позднее Набоков: провинциальная и обольстительная Лолита-Америка и пресыщенный искушенный Старый Свет, который заложенные в нем противоречия ведут к саморазрушению. У каждого из приехавших в Соединенные Штаты случилось собственное их открытие, порой весьма своеобразное. Город на реке Мохок поразил Ильфа и Петрова «высоким техническим разумом», который «с предельным умением» порождал большие и малые современные чудеса: электрическую кухонную плиту (ее называли беспламенной плитой) с вытяжкой и таймером, прибор-регулятор температуры для комнат и спален, выбрасывающий кубики льда рефрижератор и термощипцы для завивки волос... Набоков же, равнодушный к материальным достижениям американской цивилизации, отыскал в рощах близ Скенектеди доказательства своего анализа таксономического значения гениталий неарктических форм бабочек-голубянок…
(Продолжение следует)
фото из книги Леонида Спивака "Страна за горизонтом"
