Екатерина II. Тартюф в юбке

Автор: Леонид Спивак

«Государь, брат мой. Получив письмо вашего величества, я была тем более тронута откровенностью и искренностью, с которыми вам угодно было говорить со мной о настоящем положении ваших дел, что вы не могли дать мне более очевидного доказательства доверия вашего к моей дружбе». (Екатерина II).  

…Столь возвышенным слогом начинается письмо русской императрицы Екатерины II английскому королю Георгу III. Послание датировано 23 сентября (4 октября) 1775 года и вызвано, как тогда говорили, «отложением английских селений» за океаном.

Русские не идут

…Американские баталии, то есть война США с англичанами, вынудили обе воюющие стороны искать союзников. Островная монархия традиционно пополняла свои войска иностранными наемниками - летом 1775 года английский двор замыслил отправить в Америку корпус, составленный из русских солдат, которые славились не только своими боевыми качествами, но и способностью вести военные действия в суровых климатических условиях. Британский посланник в Санкт-Петербурге зондировал настроения русского двора на предмет возможной сделки.

1 сентября 1775 года Георг III обратился к «сестре Китти» (Екатерине II) с личным письмом, в котором он предлагал «принять» двадцать тысяч русских солдат для подавления мятежа в Северной Америке. Одновременно английская дипломатическая миссия в Петербурге получила секретные инструкции добиваться соответствующего соглашения различными путями – таким образом в Европе разворачивалась необычная политическая интрига.

Санкт-Петербург был весьма подробно осведомлен о состоянии дел в Британии и ее колониях. Интересно, что еще за десять лет до описываемых событий в донесении императрице советника российской миссии в Лондоне говорилось: «...в столице Новой Англии в городе Бостоне действительно шло до явного народного бунта, но и понеже все провинции Северной Америки меж собою соглашаются, чтоб не признать в английском парламенте власть налагать на них подати, претендуя... мало-помалу себе присвоить совершенную независимость...».

Расцвет шпионажа

Российская дипломатическая агентура работала во всех европейских столицах. В тайную деятельность сбора информации были вовлечены опытные профессионалы, шпионажем тогда занимались не только ведомства иностранных дел европейских держав, но и военные, морские, торговые, почтовые, полицейские власти каждой страны. В эту сферу включались таможенники и трактирщики, держатели аристократических салонов и банкирских контор, содержатели игорных и публичных домов, масонские ложи и даже …пираты.

XVIII век был временем расцвета так называемых «черных кабинетов», занимавшихся перехватом информации. В Лондоне это искусство было доведено до совершенства: здесь вся корреспонденция иностранных адресатов подвергалась перлюстрации, причем такой искусной, которая не оставляла никаких следов тайного вскрытия пакетов. Тем не менее российский посланник в Лондоне граф А. С. Мусин-Пушкин в шифрованных донесениях, написанных симпатическими, то бишь невидимыми, чернилами, регулярно информировал императрицу о развитии событий в колониях и настроениях английского двора. Будучи блестящим аналитиком, Мусин-Пушкин предсказал приближающийся вооруженный конфликт в Америке.

Спасти Америку

Екатерина II не испытывала никаких симпатий к «бостонским инсургентам», поднявшим мятеж против «законного» монарха. Однако русская императрица отнюдь не собиралась помогать своей сопернице Англии. «Северная Семирамида» весьма скептически отзывалась о способностях Георга III. В частной переписке летом 1775 года она отмечала: «Его прекрасные подданные им тяготятся и часто даже...» Последовавшее здесь многоточие выглядит весьма красноречиво. Письмо заканчивается следующей фразой: «...еще при моей жизни нам придется увидеть отпадение Америки от Европы».

В вежливом ответе Георгу III, упомянутом выше, императрица выражает «полное сочувствие» августейшему адресату, но сообщает, что его просьбы о посылке российских войск в Америку «превосходят те средства, которыми я могу располагать для оказания услуги Вашему Величеству».

В мае 1776 года российский посланник в Париже князь Барятинский сообщил вице-канцлеру России графу Остерману: «Оставление (англичанами – Л. С.) города Бостона произвело, как сказывают, великую сенсацию в роялистах и ободрение в американцах».

Подслушивающий Париж

…Париж в то время оказался эпицентром дипломатической борьбы и индикатором политической жизни Европы, к тому же французская столица была центром сбора разведывательной информации. По подсчетам историков, шпионы в Париже численно превосходили дипломатов в десять раз - стены дворцов и особняков имели уши, замочные скважины – глаза.

Для обработки поставляемой шпионами информации в европейских столицах создавались специальные дешифровальные отделы, включавшие не только экспертов по кодам, но и переводчиков, специалистов по вскрытию писем, граверов, умевших подделывать печати, химиков, знакомых с невидимыми чернилами. В Англии пост дешифровальщика длительное время занимал священник Уиллис. В России к этой работе был привлечен знаменитый физик и математик Эпинус. Член Петербургской Академии наук, действительный статский советник Эпинус, сумевший разгадать шифр французской разведывательной службы, был «определен при Коллегии иностранных дел при особливой должности». Таким образом Петербург смог знакомиться с бесценной информацией.

Россия одной из первых узнала о тайных переговорах Бенджамина Франклина с правительством Франции о военной помощи США. Российский посланник в Париже князь Барятинский 4 декабря 1776 года сообщал: «Министерство здешнее всячески старается скрывать даваемую под рукою (т. е. тайно – Л. С.) американцам помощь... Вчерашнего дня от полиции дан приказ во всех кофейных домах и трактирах чтоб не рассуждать о американских делах...».

Фавориты не сдаются

Между тем английский двор вновь вернулся к идее привлечения русской армии для военных действий в Америке. В январе 1778 года в Санкт-Петербург прибыл один из наиболее способных британских дипломатов Джеймс Харрис (впоследствии – лорд Малмсберри). Лондон теперь устроил бы и сокращенный вариант договора. Взамен англичане предлагали не только деньги, но и дипломатическую поддержку в спорах России с ее соседями. Сэр Харрис пытался плести сеть интриг через фаворитов Екатерины - Орлова и Потемкина. Однако все его попытки оказались тщетными - нота главы российской Коллегии иностранных дел графа Панина, последовавшая 6 мая 1778 года, уведомила, что императрица «считает существующую обстановку совершенно неподходящей для заключения союза между дворами».

Георг III весьма болезненно воспринял отказ. Король жаловался, что письмо императрицы содержит выражения, которые, «возможно, вежливы для русского уха, но уж никак не для более цивилизованных ушей». Хотя Лондону удалось завербовать около тридцати тысяч наемников в шести германских княжествах, их воинские качества оставляли желать лучшего. Родной брат Екатерины, князь Анхальт-Цербстский, жадный до английского золота, снарядил в Америку 828 «солдат удачи» из своего карликового государства. Потраченные на германских князей и выплату жалованья солдатам несколько миллионов фунтов стерлингов сами рекруты называли «кровавыми». После окончания войны многие из немецких солдат остались в США, став фермерами или ремесленниками.

Морской нейтралитет

На словах Екатерина II подчеркивала свою беспристрастность и нейтралитет, на практике же действия России приобретали явно антибританскую направленность. Англия с ее сильным морским флотом вела блокаду американских колоний и стремилась диктовать свои условия другим державам. 28 февраля 1780 года Екатерина II подписала Декларацию о вооруженном морском нейтралитете. В документе указывалось, что нейтральные суда могут свободно посещать порты воюющих держав, собственность воюющих держав на нейтральных судах считалась неприкосновенной. Провозгласив эти принципы, императрица объявляла, что «для охраны чести ее флага, безопасности торговли... она повелит отрядить значительную часть своих морских сил».

Аналогичные ноты были направлены в Париж и Мадрид, где их встретили с великой радостью: Франция и Испания уже вступили в войну против Великобритании. Таким образом, Россия заняла объективно благожелательную позицию в отношении восставших колоний и, преследуя свои цели, способствовала борьбе за независимость США. Российское правительство также выступило инициатором создания Лиги вооруженного нейтралитета для защиты торгового мореплавания. На протяжении 1780-1782 гг. в Лигу вступили Дания, Швеция, Голландия, Пруссия, Австрия и Португалия. Гордая Британия, «владычица морей», теперь была вынуждена считаться с главой Лиги нейтральных стран.

Расчетливая императрица

Екатерина II действовала трезво и расчетливо, в соответствии с практическими интересами России. Секретный доклад главы Коллегии иностранных дел графа Панина в апреле 1781 года представлял императрице все выгоды сохранения нейтралитета в отношении воюющих держав, «ибо под сенью оного будет из года в год заводиться и возрастать собственная россиян навигация». При этом позиция Петербурга играла на пользу США, остро нуждавшихся в снабжении из Европы. Исключительно высокую оценку Декларации о вооруженном нейтралитете давали первые американские президенты Дж. Вашингтон, Дж. Адамс, Т. Джефферсон, Дж. Мэдисон. Последний писал, что вооруженный нейтралитет составил «эпоху в истории морского права».

Россия не предпринимала никаких официальных шагов к признанию новорожденной заокеанской республики. Однако неофициальные торговые, научные и культурные контакты продолжали развиваться. Из побывавших в Париже в годы войны «путешествующих аристократов», имевших беседы с Франклином, достаточно упомянуть писателя Фонвизина (собиравшего одновременно информацию для Коллегии иностранных дел) и близкую подругу императрицы княгиню Дашкову, впоследствии президента Российской Академии наук. Когда в 1780 году в Бостоне была основана Американская академия искусств и наук, одним из ее иностранных членов стал знаменитый петербургский математик Эйлер.

Агенты британского двора в Санкт-Петербурге обращали внимание, что в гавани значительно возросло число «голландских и французских» судов, которые загружались в русской столице пенькой, парусным полотном, корабельными мачтами и железом - оказавшись в открытом море, они меняли свой флаг на американский.

Последующее развитие прямых коммерческих связей США с Россией подорвало английскую торговую монополию. Ведущая роль в освоении нового рынка принадлежала негоциантам из Массачусетса (в России всех американских купцов тогда звали «бостонцами». Еще во время Войны за независимость на страницах «Бостон газет» рекламировались товары из России. Первый официальный американский торговый дом в русской столице был открыт в 1795 году бостонским торговцем Дж. М. Расселом.

Верфь «Россия»

В последний год царствования Екатерины II, 1796-й, только в Санкт-Петербург прибыло пятьдесят девять судов под американским флагом. В следующее десятилетие число американских торговых кораблей в российских портах превысило цифру в пятьсот судов. В Бостонской гавани почти сто лет просуществовала верфь «Россия» (Russia Wharf). Высококачественные русские материалы шли на строительство и оснастку быстрорастущего американского флота, Россия же, в свою очередь, импортировала различные колониальные товары – лимоны (использовавшиеся не в пищу, а для дубления кож), чай, сахар, кофе, пряности, вина, красители. Интересно отметить, что уже в XIX веке качественный американский хлопок положил начало знаменитой русской текстильной промышленности.

Недаром Пушкин метко назвал Екатерину II «Тартюфом в юбке и короне». При этом императрица вовсе не желала обострений в отношениях с Великобританией из-за бывших колоний. Приехавший в Санкт-Петербург в 1780 году первый американский посланник, адвокат из Бостона Фрэнсис Дейна, не смог вручить верительные грамоты Конгресса и был принят как частное лицо вице-канцлером Остерманом, передавшем ему пожелание императрицы, «чтобы не только вы лично, но и все ваши соотечественники, которым случится отправиться в Российскую империю по торговым или другим делам, встретили самый благожелательный прием и нашли защиту в соответствии с международным правом». Не добившись официального признания США, Фрэнсис Дейна в 1783 году вернулся в Бостон и следующие двадцать лет занимал пост верховного судьи штата Массачусетс.

…Последним раундом дипломатической игры стала инициатива Екатерины II выступить в качестве «медиатора», то есть, выражаясь по-русски, посредника между Англией и воюющими против нее «бурбонскими домами», Францией и Испанией. В конце 1780 года центром переговоров была выбрана австрийская столица, куда в качестве уполномоченного направился искушенный дипломат князь Голицын.

Переговоры в Вене шли трудно. Разногласия между европейскими дворами и упрямство Альбиона тормозили документы об условиях мира. Георг III посулил России средиземноморский остров Менорку, если «петербургская сестра» согласится действовать в интересах Англии, а сэр Джеймс Харрис в личной беседе намекнул: если императрице не по нраву Менорка, она вольна выбрать какой-либо из «сахарных» Карибских островов. Екатерина отказалась от подарка и продолжала свою собственную политику.

…Потерпев крах в дипломатических маневрах и столкнувшись с постоянными военными поражениями в Северной Америке, король Георг III принял отставку правительства. Новый кабинет министров во главе с лордом Рокингэмом начал прямые мирные переговоры с американцами. 3 сентября 1783 года был подписан Парижский договор, юридически закрепивший американскую независимость. Тексты мирных договоров Англии с Францией и Испанией, наряду с официальными представителями соответствующих государств, скрепили своими подписями российские уполномоченные: посланник во Франции князь Барятинский и посланник с особым поручением в Париже граф Морков.