Радио "Стори FM"
Железный жезл

Железный жезл

Автор: Евгений Додолев

«Бедный Йурик!» – я знал его, Юрия Шмильевича Айзеншписа, «первого советского продюсера». Его вспоминают чаще в контексте сотрудничества с «Кино». Хотя Виктор Цой и был знаковым этапом в биографии продюсера, вместе они были – всего ничего. Считается, что именно «Юрик» заложил фундамент современной музыкальной индустрии.  Как у него такое получилось?

Юрий с молодости был абсолютно богемным персонажем, и именно поэтому три «ходки» вписались в его карьеру вполне гармонично. «На зоне» Юрий провёл без малого двадцать лет – впервые сел совсем молодым человеком (на момент ареста в январе 1970-го ему было всего 24 года), затем ещё дважды. Примечательно, что «Шпис» занимал в тюремной иерархии вполне почётное место менеджера и «организатора производства». Да, свои способности он сумел реализовать и в условиях несвободы.

Я познакомился с Юрой буквально через пару недель после его третьего, финального освобождения. Дело было за кулисами какого-то рок-действа, которое мы посетили с Константином Эрнстом.

Айзеншпис сам подошёл к нам и представился. Со своей фирменной улыбкой признался, что тот факт, что я упоминал его в публицистических расследованиях, значительно облегчал ему коммуникацию с лагерным руководством, хотя считаю, что Юра чрезмерно переоценивал значение журнальных пассажей с упоминанием его имени. Думаю, потому, что сам был заточен на пафос и, скажем так, понты. Что в целом свойственно мэтрам музыкального бизнеса.

Улыбчивая мягкость разговора – море обаяния, но всё же выглядел он на тот момент так себе: металлические зубы + джинсовая «варёнка», уже стремительно выходящая из моды. Ну, ещё и сломанный нос.

Доводилось читать досужие байки, что нос ему-де сломали в лагере. Сам Шпис утверждал, что это детская травма. Ему было шесть, когда какой-то мальчишка постарше ударил его в лицо ногой. Ну, просто так, без какой-либо предыстории конфликта. Юра вообще старался не конфликтовать с людьми, он был человеком компромисса.

За все годы нашего знакомства я лишь дважды с ним повздорил.

Первый раз, когда он напал на моего коллегу журналиста Шавырина, а второй раз мы конфликтнули у него дома. Дело было так. Меня выводила из себя его привычка запаковывать пульты бытовой техники в этакие целлофановые «гондоны». Делалось это для того, чтобы гаджеты не теряли товарный вид (он без конца покупал и перепродавал аппаратуру).

Нет, Айзеншпис не был скупердяем, напротив, помню его щедрым, готовым одалживать деньги на произвольный срок (подозреваю, не только мне), внутренне с ними расставаясь.

А тогда он пригласил меня на прослушивание нового альбома «Технологии». Пока хозяин колдовал на кухне, я снял эту целлофановую «защиту» с пульта и включил запись. Шпис, вернувшись с подносом, обнаружил сей «вандализм» и принялся нудно огорчаться. Ну, я и наговорил массу обидных слов, после чего покинул продюсерское логово. Ретроспективно признаю, что был не прав: если ты в гостях, соблюдай устав хозяйский.

Мне досадно, когда Юру числят банальным уголовником, спекулянтом да валютчиком. Ведь он реально стоял у истоков советского рока (группу «Сокол» имею в виду, хотя его многие запомнили лишь в связи с «Кино»).

Да, Юрий занимался и проходными вариантами. Помню (дело было в лужковском клубе «Монолит», зиц-председателем коего служил Айзеншпис в середине 90-х), как подогнали ему аванс (по-моему, Cadillac Escalade или Lincoln Navigator) за работу с певицей из Нальчика Екатериной Чуприниной, работавшей тогда на бэк-вокале у Льва Лещенко. 

Этот внедорожник стал частью контракта с ресторатором Александром Волковым (известным в тусовке как «Саша Жопа»). Ну, и вскоре зрители узрели исполнительницу шедевра «Муси-пуси» (Саша Волков, по словам Юрика, перечислял Максиму Фадееву от 25 до 40 тысяч долларов за каждый трек) – Катю Лель.

Но всегда были артисты, в которых Шпис вкладывался собственными активами, включая здоровье и дух.


«В 90-е в Калифорнии продюсер накупил шмоток на 30 000 баксов, но чемодан пропал по дороге в Нью-Йорк» 


Так вот, возвращаясь к нашему знакомству. ЮША искал перспективный рок-коллектив, чтобы красиво влиться в тусовку. Я, как сейчас помню, рекомендовал ему «Наутилус», а вот Эрнст посоветовал команду Виктора Цоя; это был сентябрь, а в августе мы с Костей посетили крымские гастроли «Кино», и Львович с его продюсерским наитием оценил харизму «киношников».

Впрочем, я не считаю, что именно с подачи Эрнста у «Кино» появился «продюсер»; таких советчиков не менее полудюжины припомню. Ведь Юрий опрашивал тогда веерно, буквально всех и каждого. А сам был при этом абсолютный интуитивист: даже если бы, допустим, лишь немногие сватали ему Цоя, Шмильевич, думаю, всё равно сделал бы выбор исходя исключительно из собственных «представлений о прекрасном». Да, спрашивал, слушал, принимал к сведению, но выбирал-то всегда не разумом, а, скажем так, душой.

s vladom stachevskim.jpg
Карабас-Барабас и выструганный им Влад Сташевский - так шутили в музыкальной тусовке
Между прочим, прислушиваясь, именно Юрик ввёл в наш лексикон пафосное слово «презентация»; так он post factum обозначил пресс-конференцию, приуроченную к выходу знаменитого «Чёрного альбома».

Я ту «прессуху» вёл по его просьбе, отказавшись от рождественских каникул. Так вот, после того, как мои соседи по президиуму – сам Шпис, гитарист «Кино» Юрий Каспарян, басист Игорь Тихомиров и французский промоутер группы Натали Минтц – ответили на вопросы журналистов, последняя посоветовала наречь действо «презентацией». Юрик её услышал. Да и «продюсером» именно по её совету Юра стал себя величать. До этого его позиция обозначалась скромным термином «директор». 


Юрины университеты

Первый менеджерский опыт Айзеншписа – строительство школьной волейбольной площадки. Двенадцатилетний мальчик Юра сумел уговорить главного инженера стройуправления выделить фонды и транспорт для закатки катка. А потом организовал ребят и возглавил строительные работы.

В армию Шпис не пошёл, получив военный билет с приговором: «Не годен к службе в мирное время». Последствия интенсивных занятий лёгкой атлетикой: травмы коленей и повреждённый мениск. Злые языки, впрочем, утверждали, что Юра просто «откосил».

В первом cтоличном бит-клубе – кафе «Молодёжном» – он познакомился с очень многими музыкантами, которые позже заслужили статус «культовых», включая саксофониста Алексея Козлова. Летом 1964 года была создана группа «Сокол». Название дали по месту жительства создателей. Премьерный концерт прошёл 6 октября в кафе «Экспромт» на площади Курчатова. В качестве билетов использовали открытки, на которых напечатали текст: «Дорогой друг! Приглашаем на вечер встреч».

Из школьного ластика смастерили печать с изображением сокола и подпольно, через друзей и знакомых, продали открытки по 5 рублей, столик продавали за 20 рублей. Собрали почти полтысячи «деревянных».

Из пяти рублей рубль пятьдесят оставались в распоряжении Шписа, а на остальные три пятьдесят покупалась трапеза: спиртное, закуска, горячее, десерт (мороженое + чай).

Заработанное директор тратил на инструменты и аппаратуру – пульты, колонки, усилители. Впрочем, он вкладывал в технику и то, что зарабатывал так называемой фарцовкой. В принципе, это тоже была работа. Нелегальная, но тем не менее. Юрий был трудолюбив.

Поздравляя его с очередным днём рождения в моей «Музыкальной правде», Отар Кушанашвили написал: «Про него я слышал, что он – Легенда и Танк. Оказалось, что он и впрямь ходячая мифология, но танк – это бледно: Ю.А. – истребитель, экскаватор, бульдозер и завод разом. Когда работает, он невыносим, потому что, если вы не хотите работать, он превратит вашу жизнь в шторм. Его заслуги, его деяния неоднородны, но высота, взятая им, уникальна, кто ещё отважится её покорять? Каждый божий день он работает: в последнее время это редкая аттестация, не находите?»…

«Сокол» набирал популярность и менял площадки. Про технологию успеха импресарио «Сокола» рассказывал так: «Вход стоил около 2–3 рублей. В целом большие сборы, но, конечно, не целиком они шли нам в карман. Ведь фактически мы выкупали билеты на какой-нибудь киносеанс, а затем замещали его концертом. При этом билеты перепродавали уже по совершенно другой цене – двойной или даже тройной. Не особо законно, конечно, но с рук сходило. Тем более что мы уже тогда освоили великое правило делиться с теми же директорами клубов, с милицией. Траты не особо значительные, но постоянные. Также существовали немалые накладные расходы на транспорт, на охрану».

На излёте 1969 года за спекуляцию арестовали студента-первокурсника Алексея Савельева, который жил рядом с домом Шписа и выполнял разные нехитрые поручения старшего товарища. При обыске у юного фарцовщика нашли золотые царские червонцы (30 штук), шубы из «Берёзки» и коробки с дефицитным мохером. Лёша сдал ЮША, сказав (и это было правдой), что эти вещи принадлежат соседу.

Будучи импресарио группы «Сокол», Юра, что называется, тусил с Ларисой Мондрус, которая как раз в год его задержания стала мегапопулярной в СССР, исполнив песню Раймонда Паулса «Подарила Мариня девочке жизнь» (ремейк которой под титулом «Миллионы алых роз» спустя десять лет вынес Аллу Пугачёву на вершину негласных советских хит-парадов).

Блистательный меломан/фарцовщик и популярная певица были в 1969 году так называемой «маршрутной парой»: вместе кутили в «Арагви», ходили на премьеры, ездили по гостям. Помимо этого их связывала и, скажем так, коммерческая (или, если угодно, криминальная) составляющая. Как и все (ну, о’кей, почти все) совзвёзды, выезжающие на зарубежные гастроли, Лариса что-то вывозила из СССР для продажи, что-то привозила наживы ради. Шпис говорил, что собирал иконы для зарубежных вояжей своей звёздной подруги, она же привозила из-за кордона бижутерию, дублёнки и мохер. Многое из этой практики попадало под определение «контрабанда».

Юрия арестовали 7 января 1970 года. В первую же ночь неопытный ещё подозреваемый выболтал много лишнего участливому сокамернику, который оказался «подсадной уткой». В том числе и про свой «роман» со знаменитостью, кое-что и приукрасив (тех же понтов ради). Свою ошибку Юра осознал на допросе: следователи очень интересовались «тов. Ларисой Израилевной Мондрус».

Высокие покровители звезды-красавицы замяли данную составляющую уголовного дела, что было, кстати, на руку и самому обвиняемому, который отсидел (в первый раз) семь лет, хотя статья-то была «расстрельная». Эпизоды, хоть как-то сопряжённые с Ларисой, были со временем изъяты из материалов ОРД (оперативно-розыскного дела) и в суд не попали.

Тем не менее вскоре после суда над Айзеншписом его подруге-подельнице закрывают выезд, лишают её престижных ТВ-эфиров и ограничивают гастрольную деятельность в элитных точках (последняя «репрессия» – по формальному и смешному поводу: якобы за выступление перед космонавтами в… мини-юбке). Вскоре Лариса Мондрус и её муж Эгил Шварц эмигрировали. Она стала западногерманской звездой по имени Larissa, а на родине её фондовые записи были безжалостно размагничены.

Естественно, продюсер рок-группы «Сокол» Айзеншпис не работал с Мондрус в качестве импресарио. Замечу, не со всеми богемными, с кем судьба сводила, Юрий сотрудничал как менеджер. И наоборот, не с каждым, кто делал карьеру под его крылом, складывались тёплые, по-настоящему дружеские отношения.

Но всё это будет потом, а тогда, среди трёх тысяч зеков, начинающий нашёл приятеля, бывшего стюарда аэрофлотовских маршрутов Москва – Баку Николая Попова, который уже имел значительный стаж пребывания в лагере – полгода. Бывший подельник, поставлявший доллары азербайджанским валютчикам, крышевал Юрия и помог ему кооптироваться в «московское землячество».

Зеки возводили Красноярский алюминиевый завод, знаменитый в ту пору объект комсомольской ударной стройки. Но Юре удалось откупиться.

Потом была тульская колония, в которой Шпис пострадал: во сне ему осколком стекла распороли грудь – то ли симулянт, то ли действительно псих напал на нескольких солагерников без очевидной причины.

В «Туле» Юра сделал карьеру, дослужившись до должности нарядчика в заводоуправлении, – пригодилось статистическое образование. У него был свой кабинет и зарплата – 120 рублей.

Освободившись досрочно, Айзеншпис вернулся в Москву. Перепродавал фальшивые доллары афганцам, которые привозили в столицу так называемые штамповки часов «Сейко» и «Ориент».  Но вскоре его задержали во время сделки на Ленинских горах. С поличным. Юра пытался бежать, попутно «скидывая» четыре тысячи «баксов», но помехой стали модные туфли на высоком каблуке на размер меньше.

Ему дали восемь лет. И приплюсовали два, не досиженные по УДО (условно-досрочному освобождению). На новом месте перспективному зеку предложили должность начальника сборочного цеха (три сотни подчинённых). 

Спустя положенное Юрия освободили. Бывший зек официально получил инвалидность (проблемы с сердцем). А спустя три месяца – третий арест. За спекуляцию. «Жигули» шестой модели и 15 тысяч рублей наличными изъяли и описали. Приговор. Даже спустя несколько лет, отправляясь впервые в Америку, Юрий не изменил себе – контрабандой пронёс и через советскую, и через US-таможню 20 тысяч «американских рублей».

Между второй и третьей ходками будущий мегапродюсер познакомился с Олегом Толмачёвым, человеком, простоявшим рядом с Юрием Шмильевичем весь период восхождения его на олимп нашего шоу-бизнеса. Познакомились они в Абхазии, где Олег, бывший в ту пору успешным советским спортсменом, находился на сборах.

Олег мне рассказывал:

«У Юрика тогда был крутой двухкассетник. Такой здоровый. По-моему, «Шарп». На этой теме и сдружились. Впоследствии я узнал, что он только вышел из тюрьмы. Это была его вторая отсидка. Мы довольно часто общались, потом он пропал. Я ему звоню, звоню, и ничего, нигде. Как выяснилось, его опять взяли с какими-то магнитофонами видеокассетными. Ну, и с валютой.

Проходит практически два года. Я про него и забыл. И вот уже май 1988 года. А у меня тогда случилась серьёзная травма ноги, и мне надо было решать – то ли бегать, то ли не бегать. А тут Юрик звонит: «Олег, ты меня помнишь?» – «О, Юрок, ты как?» «Да вот, – говорит, – вышел». И мы начали встречаться постоянно. Я помню, любили ездить на «Речной вокзал» на лодках кататься, тёлок снимать… Юрик тогда торговлей зарабатывать начал. Такое количество проходило через него – это надо было видеть. Одни приезжают, другие уезжают. В общем, торговля шла всем – видеомагнитофонами, турецкими товарами, бижутерией. Я разбрасывал это дело по спортсменам по своим.

Продлилось это, может быть, месяц… И однажды Юрик звонит и говорит: «Олег, а какие в Москве концерты классные! Давай сходим! Какой есть ближайший?» А тогда «Наутилус» гремел. Ну, мы пошли. Но мне тогда «Яблоки на снегу» Миши Муромова больше всего нравились. Я и говорю: «Вот Муромов – крутой чувак». Юра отвечает: «Пошли, билеты не бери. Так пойдём». Думаю, как это – «так пойдём»?

Приходим. Стоим у служебного входа. Юрик весь из себя такой, я рядом. Подъезжает чёрная «Волга», и Миша выходит из машины, всех отодвигает журналистов и подходит прямо к нам: «Юра Айзеншпис, блин, как я с тобой давно мечтал встретиться… Ты – мой директор, всё!» Представляешь? Я слушаю и думаю: «Чё такое?» Он его с собой в гримёрку повёл, и вот мы уже сидим с самим Мишей Муромовым! Звезда – «Яблоки на снегу» по тем временам во всех кабаках… Везде переаншлаги… Это примерно по нынешним временам как вот этот, не Лепс, а как его зовут? Певец… А, Стас Михайлов! Представляешь, какая популярность? И он: «Ты – мой директор»…

Потом, конечно, я узнал, что в рок-энциклопедии английской из наших написано только об Айзеншписе. Что, мол, да, «в Советском Союзе тоже есть рок, и вот продюсер такой-то…». А этот Миша Муромов у него чуть ли не аппаратуру грузил на концерты группы «Сокол». А сейчас мы у него в гримёрке сидим».

Однако взлёт Айзеншписа лишь казался стремительным. На деле же всё было не так быстро. К восстановившимся старым знакомствам добавились новые, Юрик осваивал изменившиеся со времён его первой молодости правила финансовой игры в музыкальной сфере и лишь со временем потихоньку стал организовывать концерты, гастроли и фестивали.

Принято считать, что отправной точкой «взлёта» стала именно группа «Кино», однако это не так. ЮША организовывал концерты всем исполнителям, которые на тот момент могли собирать залы. В числе его «клиентов» был и Женя Белоусов, и масса других поп-исполнителей. Артистов было много, всем нужно было где-то выступать, а институт директоров (продюсеров) только создавался. И Юрик организовывал мероприятия, а не планировал деятельность отдельных исполнителей. Да и сотрудничать предпочитал с руководителями, а не с артистами. Мир был тесен, круг узок, слой тонок, поэтому не было в шоу-бизнесе тех лет знаковой фигуры, которая так или иначе не пересеклась бы с Айзеншписом.

Толмачёв рассказывал:

«Помню, купили машину, «девятку» бежевую – первая его машина. Мы покупали у бандитов, «кемеровских». Они нас хотели кинуть. Ну, машину эту сюда привезли, деньги взяли. Машина осталась здесь, а документы мы должны были ехать там оформлять. И там, в принципе, они нас могли… В общем, мы могли бы не получить эти документы. Но когда они с нами ближе сдружились, всё наладилось… Это черта Юрика, кстати: контакты налаживать…»

Немногие помнят, что жил в те времена Айзеншпис более чем скромно. У него (вернее, у его матери) была маленькая трёхкомнатная квартира в панельном доме недалеко от метро «Речной вокзал». И никаких шансов решить пресловутый квартирный вопрос. На «Белорусскую» Юрий Шмильевич перебрался много позже, а пока покупка подержанной машины отечественного производства была мегасобытием. Сейчас в это трудно поверить, но вплоть до середины 90-х слово «достаток» понималось нашими людьми совсем не так, как ныне.

Возвращаясь к «Кино»: организацию всех концертов и гастролей «киношников» Юрий взял на себя. Тесное сотрудничество с коллективом продлилось всего полгода – после гибели Виктора Цоя Юрий Айзеншпис выпустил «Чёрный альбом», после чего занялся собственными, теперь уже по-настоящему продюсерскими проектами.

Сам он вспоминал: «Кино» – это единственный случай в моей творческой биографии, когда я начал работать с уже зрелыми музыкантами. В такой форме сотрудничества есть свои плюсы и свои минусы, но после Цоя моим единственным продюсерским кредо стало развитие артиста с нуля. Именно поэтому я в своё время отказал и Макаревичу, и Киркорову, и многим другим, уже сформировавшимся исполнителям, стремившимся ко мне под крыло… 

Когда Цой погиб, ко мне обpатилась группа «Технология». Показали две-три песни, я увидел в них потенциальные хиты. Пришлось только переделать их в студии, pаскpутить в эфиpе. И благодаpя моему участию в этом пpоекте «Технология» довольно быстро получила популяpность. 

Если бы моя роль не была определяющей, эта гpуппа существовала бы и по сей день. Когда я указал им на двеpь, они не смогли пpодеpжаться и четырёх месяцев. Обычный конфликт – люди не видят закулисной pаботы. Телефонные pазговоpы с нужными людьми, pазpаботка стиля – вот чем занимается пpодюсеp. Новые звёзды появляются не в pезультате фестивалей – можно получить пять Гpан-пpи на междунаpодных конкуpсах и не быть звездой».

Вскоре Юрий взялся за Линду (под влиянием Матецкого, предполагаю; хотя, помню, отца артистки, банкира Льва Исааковича Геймана, Юра звал просто Лёвой), но их альянс тоже был непродолжительным. Много лет спустя я беседовал с певицей, и, рассказывая о самом неприятном эпизоде своей карьеры, Линда призналась:

«Ну, наверное, самый неудачный, наверное, был город Сочи, очень давно это было, когда нас заставляли петь просто под дулами автоматов… Нас сорвали с концерта и сказали, что «очень важный человек хочет видеть вас, вы должны выступить». И, когда мы отказались от этого выступления, нас просто взяли, привели и поставили. И мы выступали».

На излёте 90-х мне Юрий говорил: «Работать становится всё сложнее и сложнее. В обществе идут активные процессы. Мешает нестабильность в политике, экономике, обнищание населения. Я думаю, что процесс дальнейшего развития шоу-бизнеса будет болезненным. На данный момент (1998 год) рынок резко упал по сравнению с 1996 годом, который можно считать кульминационным в истории постсоветского периода. Потом рынок пошёл на спад, и конца этому падению не видно. Всё вокруг хиреет, денег нет даже у государства, а шоу-бизнес – такая же отрасль народного хозяйства, как и любая другая… Но мир не без добрых людей, существует же шоу-бизнес сейчас. Пока есть спонсорские инъекции и можно найти деньги на хороший проект или акцию, всё не так уж плохо. Люди получают зрелище, а артист имеет возможность работать».

В свой очередной день рождения Юрий устраивал приём в закрытом клубе «Монолит». В указанный вечер всё жизненное клубное пространство было отдано Юрию Шмильевичу, который всю первую половину вечера принимал цветы и подарки, а вторую зажигательно отплясывал с молодыми дамами под песни «Динамита».

Дмитрий Билан Айзеншпис
С Дмитрием Биланом

Сенсацией вечера стало явление народу нового проекта Айзеншписа. Им оказался молодой певец с почти телефонным именем Билан. Присутствовавший на вечере Владимир Матецкий сразу предложил переименовать юношу в Билайн и тем решить проблему генерального спонсора юного дарования. Впрочем, Юрий Шмильевич так уверен в своём новом подопечном, которого повезёт в Юрмалу на фестиваль, что тема спонсоров его особо не волнует. Молодой певец с таким блеском прошёл все отборочные туры фестиваля, что в случае надобности из желающих помочь молодому таланту выстроится очередь. Так считал лучший отечественный продюсер.

«Мне жаль людей, у которых умный вид, это обещание, которое невозможно сдержать», – поведал миру один великий человек. Жаль и людей, которые при первом знакомстве вызывают симпатию, ибо это тоже обещание, которое трудно выполнить. Однако Юрий Шмильевич в этом смысле феномен. Кто его полюбил, несёт своё чувство (кто как факел, кто как крест), но ни на минуту в нём не сомневаясь. В смысле ни в чувстве, ни в Айзеншписе. 

ЮША – человек, который держит все обещания и верен своему образу, как Отелло Дездемоне.

Любопытная деталь: одна из присутствовавших на торжестве дам отметила, что Юрий Шмильевич является её единственным знакомым, который всегда даёт в долг. Надо сказать, милая застойная традиция занимать друг у друга деньги действительно ушла из жизни хорошо зарабатывающих людей. Однако и в этом самый обаятельный & самый привлекательный отечественный продюсер остался верен себе.


Перекрёстные допросы

Звёздный период Юрия Айзеншписа прошёл у всех на глазах. Он охотно общался с журналистами, образ жизни вёл открытый, ничего ни от кого не скрывал. Хотел напоследок рассказать о том, что не забыл. О «выдумках» его оригинальных. Однако, поразмыслив, решил, что лучше не самому упражняться в «мемуаразмах», а дать слово действительно близким к покойному людям.

Композитор Владимир Матецкий

Владимир Леонардович, как ты относишься к тому, что Юрия Шмильевича Айзеншписа называют «первым советским продюсером»?

– Все разговоры о том, кто первый, кто второй, вызывают у меня улыбку, но она добрая, эта улыбка.

Когда и при каких обстоятельствах вы познакомились?

– Это было в конце 60-х, когда Юра любил прохаживаться по правильной стороне улицы Горького с пачкой фирменных дисков под мышкой. Сам он при этом был одет в красный клетчатый пиджак, белую рубашку и лакированные «битловские» сапоги на скошенном каблуке. Ну, и в джинсы Levi's, конечно же. Сегодня бы человек в розовом открытом кабриолете Rolls-Royce не произвёл бы такого впечатления, какое производил Юра. И пластинки: у него были все новинки, в том числе Rolling Stones! Так и познакомились.

Каким он был заказчиком и партнёром? Щедрым или прижимистым? Требовательным или гибким? Капризным или покладистым?

– Он был разным. Все перечисленные эпитеты в разное время проявлялись, причём иногда в самом парадоксальном сочетании и соотношении. Были моменты, когда мы с ним не разговаривали, но, надо отдать Юре должное, он всегда умел признать свою вину, если бывал не прав, и очень трогательно приходил мириться.

Две версии бытуют. Согласно первой, Юра был этаким Карабасом-Барабасом, жёстко и жестоко выстругивал своих буратин. По второй – всегда влюблялся в подопечных и потакал всем прихотям артистов.

– Ближе ко второму, хотя порой и показывал зубы. Мне кажется, что нельзя быть хорошим продюсером, если ты не любишь своего артиста. И это чувство нельзя сымитировать – не получится. Он буквально «закрывал свою жизнь на ключ» и жил жизнью своего подопечного. Согласись, сегодня мало кто на такое пойдёт.

Алибасов сказал мне, что проект «Сташевский» Юрий затеял в результате шуточного пари с ним, Бари Каримычем, который считал, что Влада раскрутить невозможно… Как это заявление можешь прокомментировать?

– Думаю, что это красивая артистическая байка. Я очень хорошо помню тот день, когда Юра познакомился с Владиком: было лето, погода была солнечной, жаркой. Юра позвонил мне, попросил меня забрать Владика около библиотеки имени Ленина и привезти к нему домой, чтобы попробовать что-то попеть, выяснить его вокальные возможности. С этого всё и началось. Действительно, кое-кто не верил в этого исполнителя, говорил об этом Юре, но он был непреклонен: «Вот увидите!»

Стас Намин вспоминает, что Айзеншпис в 1989 году его обокрал, похитив плакаты его мероприятия Moscow Music Peace Festival с хэд-лайнерами той тусовки (Оззи Озборном, Motley Crue, Skid Row, Cinderella и Scorpions) на сумму четыре тысячи долларов. Бывал ли Юра ещё замечен в нечистоплотности такого рода?

– Я про этот эпизод ничего не знаю, никогда ничего подобного не слышал. Но то, что в шоу-бизнесе, и не только нашем, постоянно идут какие-то разборки и выяснения отношений, это точно. Чего стоят взаимоотношения артист – продюсер: это всегда бомба замедленного действия!

Криминальное прошлое Юры не смущало? И в чём-то проявлялось?

– Меня не смущало, скорее наоборот. Он всегда вёл себя крайне корректно и сдержанно с людьми, не позволял лишнего – сказывался его уникальный жизненный опыт. Но я неоднократно был свидетелем того, как к нему подходили обниматься люди весьма угрожающего вида, и он потом на мой вопросительный взгляд отвечал: «Сидел с ним в одном лагере».

Был Юрий иконой стиля в нашем шоу-бизе или его манера одеваться была, что называется, too much? Помню, он мне признавался: «Я всегда обращаю внимание на одежду, и особенно аксессуары. Я всегда смотрю, у кого какие часы, галстук, ботинки. Потом уже смотрю, какой пиджак и всё остальное. Глаза у меня постоянно загораются, когда захожу в хороший бутик. Я готов скупить всё, что есть, поход в бутик занимает два, три часа, и ухожу с кучей покупок, которые потом лежат или висят в гардеробах, ждут своего часа. У меня одних галстуков порядка ста пятидесяти штук».

– Я уже говорил про нашу первую встречу и его «униформу» – это было сильно! Как же давно это было, ещё до его первой посадки. Кстати, когда его посадили, то по Москве ходил слух, что он на суде, когда ему зачитали приговор со сроком десять лет, выкрикнул: «Ну и хрен с вами, у меня под яблоней миллион зарыт!» А что касается его стиля одежды в 90-е и 00-е, то он очень любил дорогие марки. И всегда был во всём чистом, отглаженном, отполированном. Сказать, что его стиль был too much, я не могу.

Какое его качество было самым завидным? И что в нём раздражало?

– Он был обаятельным человеком, и это объясняет всё. Но мог быть занудой. Меня это не то чтобы раздражало, скорее веселило: как начнёт что-то вдалбливать в голову – только держись.

Случалось ли вам конфликтовать?

– У меня был с ним один серьёзный конфликт, в котором Юра был не прав, причём на все сто процентов. У него хватило такта «включить заднюю», и мы восстановили отношения.

Какой Юра был человек?

–  Он был человек большой души и большого обаяния.

Кем был бы Айзеншпис сейчас, если бы недуг не уничтожил его в 2005 году?

– Думаю, он по-прежнему бы занимался артистами: у него это здорово получалось.

Когда видел его в последний раз?

– Я не помню, когда я видел его в последний раз, но помню, как он мне позвонил за несколько часов до смерти. Это было ужасно...


Музыкант Сергей Мазаев

Сергей, изучаю на официальном сайте «Морального кодекса» твою биографию. И не нахожу упоминания о Юрии Шмильевиче Айзеншписе. А ведь я помню, что он был продюсером «Морального кодекса», хоть и очень непродолжительное время.

– Да, мы так и не договорились с ним. Потому что было истрачено много денег на то, что уже было произведено. И люди, которые их истратили, требовали от Айзеншписа либо компенсации, либо оставить их в доле. Юрий не согласился, и поэтому мы расстались. Он поработал с нами немножко. Я ему заплатил то, что он истратил на нас. Там порядка тысячи долларов.

Ты ему заплатил? Ты?!

– Ну конечно. А как же? Я никогда долгов не оставляю, зачем?

Ну, вообще, обычно продюсер Айзеншпис платил…

– Он платил, да. За какие-то действия, за показы какие-то, за эфиры, что-то устраивал. И я ему потом эти деньги отдал, конечно.

Мы с ним друзьями были всегда. И остались после этого.

Я был бы рад, конечно, если бы он был нашим продюсером. Но просто экономическая ситуация того времени ему не позволила, да.

А когда познакомились?

– Познакомились ещё в 80-е, после его освобождения. И в какой-то спекулянтской тусовке, обстоятельств не помню... А последний раз видел его уже на похоронах. Ну а живым – месяца за два до того.

Он был реально «первым советским продюсером»?

– Такого масштаба Юрий Шмильевич был первым.

Какой он был человек?

– Здравомыслящий и смелый.


Музыкальный продюсер Евгений Фридлянд

Евгений, а каким Юра был продюсером и человеком в твоей системе координат?

– Я не застал того момента, когда он работал с «Кино». Я не видел их с Цоем, не был на концерте в «Лужниках». И даже более того: когда Виктор Цой приезжал в мой город Кемерово с сольными концертами через наш молодёжный центр, его привозила какая-то женщина. Поэтому в те далёкие 90-е Юрий для меня был только продюсером не нравящегося мне Влада Сташевского и ещё какого-то невнятного набора артистов...

Тогда во мне играли остатки юношеского максимализма, и я как минимум считал себя белой костью от музыки, ведь работал исключительно с «живой» группой «Браво» и пытался раскручивать человека с неординарными вокальными данными Валеру Меладзе. Даже не стеснялся публично обвинять его в непрофессионализме и профнепригодности.

И только несколькими годами позже я понял, что Юрий Айзеншпис – Мастер, Профессионал с большой буквы и, может быть, не искал выдающиеся таланты и очевидных самородков, но как настоящий и очень талантливый художник на «белых листах» заурядных исполнителей сам создавал живописные полотна – великолепные и яркие проекты!

Авторы, режиссёры, стилисты, операторы, пиарщики – этих людей он захватывал своей любой «бредовой» идеей, гипнотизировал, и они делали невозможное.

Не забуду, как Юра Аксюта отказывался ставить в эфир один из первых хитов Меладзе, приводя в пример настоящего шлягера песню в исполнении Сташевского.

Я прекрасно помню, как все немного подтрунивали над Айзеншписом за то, что он жёстко наезжал на обижавших его журналистов. И посмеивались, рассказывая друг другу, как он начинал обзванивать радиостанции с семи утра и как приезжал первым на все светские и музыкальные мероприятия и уезжал последним, когда его артист, назло всем, выдавал почти полный сольный концерт… Но к коллегам по цеху он относился по-доброму и с уважением. Ко мне всегда подходил, я жал его маленькую руку, а он интересовался, кто это для меня делал такую модную аранжировку и кто так по-фирменному сделал сведение записи.

Мы не были близкими друзьями, но очень часто общались на предмет нашего общего «несчастья» – быть продюсерами в нашей стране.

Только после его смерти я узнал, какую трудную жизнь он прожил, какую короткую и, несмотря на свою известность и популярность, полную драматизма и одиночества!


КОДА

Оглядываясь назад, думаю, что разгадка успехов ЮША проста, как Колумбово яйцо. Помню свой разговор в Доме кино с пёстрым трио: Градский – Айзеншпис – Гурнов. Речь зашла о том, что все – артисты, репортёры, политики – покупаются + продаются. Разговор случился жёсткий. Разрядил напряг Айзеншпис, улыбнувшись: «Есть два способа решения вопросов: обаянием или на арапа». 

Ведущий тогдашних «Вестей» внимательно посмотрел на Юру (Гурнов до этого не был с продюсером знаком) и поставил диагноз: «Все люди пытаются покупать других. Вот этот человек, например, платит обаянием».

«Когда Айзеншпис заболел, как будто соки вышли. Юрик так похудел, осунулся» 

Олег Толмачев


Да, Юрик Айзеншпис был безмерно обаятелен. И придумщик тот ещё; причём всегда с коммерческим прихватом – будучи заключённым, например, предложил лагерному начальству не сжигать опилки, а продавать их на сторону, и получил за новаторскую идею премию в 100 рублей + авторитет.

Его главное качество – улыбчивая доброжелательность и позитивный настрой на дружбу. Юра умел не замечать зависти и/или злобности иных окружающих и всегда исходил из нерушимого посыла: к нему относятся с респектом и готовностью любить. Воспитанный Марией Михайловной, хрестоматийной еврейской матерью, «Юрок» действительно не замечал негатив и легко игнорировал троллинг; стакан был наполовину полон, а не наполовину пуст.

И всегда оставался ЮША вполне романтичным персонажем. Повторю, как классический – из анекдотов – еврейский сын, Юра был обласкан любящей мамой и эта любовь генерировала жизнеутверждающую позицию.

Шмильевич упорно верил в свою звезду, заражал окружающих этой верой, и многие звёзды заиграли необычными красками именно благодаря этому стержню: сам любил ухмыляться, замечая, что «Айзеншпис» в переводе с идиш = «Железный жезл». В одном из интервью Юрий мне сказал: «Как-то музыкальный критик Артемий Троицкий спросил у своей бабушки, понимающей по-еврейски, что означает слово «айзеншпис», чем поверг старушку в смятение».

Последний вопрос в той беседе звучал так:

«Если вы без раскрутки такой вес набрали, что же за следующую пятилетку успеете?»

Ответ Шмильевича:

«Зачем загадывать? Есть планы. Железный конец не заржавел».

И персонаж он, полагаю, вполне шекспировский.

фото: В.Яцина/ТАСС; Виктор Горячев; ТАСС; PHOTOXPRESS.RU

Похожие публикации

  • Умник Шнуров
    Умник Шнуров
    Сергей Шнуров никого не оставляет равнодушным. Кто-то считает его гопником, кто-то провокатором, кто-то расчётливым бизнесменом и даже добропорядочным буржуа...
  • "Любовь не измеряют стажем"
    «Отношения Друниной и Каплера – это история Ромео и Джульетты, уже немолодых, но абсолютно прекрасных». Такую формулу любви применил к этой паре кинорежиссёр Эльдар Рязанов. У дочери Юлии Друниной Елены Липатниковой своя версия...
  • Трудно быть Богом
    Трудно быть Богом
    Земфира* (согласно реестру Минюст РФ признана иноагентом) интересна как феномен, ставший уже странным правилом для русской музыкальной сцены, – она единственная, она идол, божество, кумир. И даже не потому, что она такая классная, а потому, что...