Автор: Диляра Тасбулатова
Румынской картине «За холмами» Кристиана Мунджиу исполнилось 10 лет.
…Видимо, время действительно имеет свойство ускоряться: я почему-то была уверена, что фильму лет пять, если не три, настолько ясно он стоит перед глазами, «как живой». Когда-то эти «Холмы» произвели на меня сильнейшее впечатление, выделяясь даже на фоне традиционно мощной (по крайней мере, в те времена) Каннской программы масштабом мысли, силой высказывания и какой-то непривычной для наших времен, чуть ли не «библейской» глубиной.
Сюжет фильма широко известен, причем взят из подлинной криминальной хроники, уголовного дела, где обвиняемые, обычные монашки, с одобрения батюшки своего прихода замучили одну девушку до смерти, увлекшись экзорцизмом, то бишь изгнанием бесов. Тот, кто одобрил ее мучения - фиксацию тела (чтобы лежала, привязанная, неподвижно и слушала молитвы для очищения от «скверны») и кляп во рту, чтобы вслух не кощунствовала, осужден на 7 лет.
Это событие, а заодно и фильм Мунджиу, снятый по его мотивам, получило широкую огласку и на наших просторах. Отечественный богослов-интеллектуал (его комментариями к Библии и я бывало увлекалась) диакон Кураев заявил, что мучители, дескать, зла подопечной не желали, и вправду хотели бесов изгнать, а рот ей заткнули кляпом, чтобы не мешала творить благое дело и не сквернословила. Варварским способом (о варварстве, впрочем, не Кураев говорит, если что, а ваш покорный слуга). Хм… Довод, что потерпевшая таки умерла (речь, я так понимаю, о реальном случае) - видимо, не проникнувшись высокой целью своих мучителей, Кураеву не мешает: они же не хотели, повторяет он. Убили по недоразумению, нехотя, во благо, бесов гоняли, всего-то делов…
Кадр из фильма "За холмами"
…Я вот думаю – может, тогда и сжигать правильно? Ведьмовала, стакнулась с нечистым, гадала, сулила невесть что, мужчин завлекала, отрока в себя влюбила? Так, так… Очистительный огонь и мучительная смерть вознесут тебя на небеса, не беспокойся. А пытка не подействует, если ты чиста как ангел (одна концепция), другая же – глядите, она улыбается, стало быть, не есть земной человек, а хтонь, адово племя. В Средневековье делали такие иглы, которые при соприкосновении с телом уходили внутрь (в «Молоте ведьм» есть картинки, брр), и женщина, которую кололи, зверски вонзая десятисантиметровую иглу в тело, понятно, ничего не чувствовала. Ведьма, стало быть, ясное дело.
Кураев, правда, поясняет: может, предполагает он, совершавшие экзорцизм, сами впали в прелесть, то бишь в непомерную гордыню, взявшись судить да рядить не по чину - да и кому это по чину-то, позвольте спросить? Вот уж точно: и батюшка, настоятель затерянного где-то в полях, «за холмами», прихода, и настоятельница, с этим ее выражением слащавой кротости на лице, профессиональная лицемерка (это ее идея изгнать бесов), и дуры-монашки, одна глупее другой, действительно пребывают в прелести. Ибо знают, как именно нужно жить, молиться, стяжать дух, стать бессмертными и пр. Но с чего бы это? Человек есть человек, он не богоравен, и судить-рядить не имеет никакого права – для суда над безобразиями сиречь преступлениями против человечности есть светский суд, о божьем не беспокойтесь, не вашего ума дело. Светский суд и вынесет свой вердикт – в реальности; в фильме полицейский упомянет двадцатилетний срок – за преднамеренное убийство, в УК статьи об изгнании кого бы то ни было не существует, бесы, видимо, проходят по другим статьям, не по части юриспруденции, извините.
Кадр из фильма "За холмами"
…Не помню в точности, что за девушка была замучена в реальности, но в фильме это сирота, как и ее подруга, к которой Алина едет в монастырь, чтобы забрать к себе в Германию, где работает официанткой. Обе они - детдомовки, не знавшие материнской ласки, причем Алинина мать жива-здорова, но видеть свое чадо не желает. Всё, что есть у Алины – Войтица, ее подруга детства, из приюта, где они ели и спали вместе. «Ты – моя семья, - говорит она Войтице, - у меня больше никого на свете нет». Войтица же, которой и самой больше некуда деваться, детство кончилось, взрослых на поруки не берут, не усыновляют, уже слегка впала в религиозное помешательство, предавшись Богу, своей единственной страсти. Она теперь не подруга Алины, а невеста Христа, не меньше. Как учит их батюшка: любите Бога (а не человека, имеется в виду). И когда Алине пеняют, что в ее сердце нет Бога, она возражает, что, мол, Бог есть любовь, но я-то люблю, а вы-то – нет. Прямо Апостол Павел: «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я — медь звенящая, кимвал звучащий».
…То есть пустобрёх, если перевести на язык родных осин: мало наизусть учить перечисление всех грехов человеческих числом 422 (!), которые девчонки-монахини талдычат, раскрыв древнюю книгу, надо - как всё просто, однако, господи прости, - уметь любить. Откуда, впрочем, целых 422 (и это еще не все)? Из Ветхого Завета? Новозаветных всего-то немногим более ста, если я не ошибаюсь, не считая «смертных», то есть карающихся смертью – и среди этих «не смертных», между прочим, «хуление начальства». Вот Христос, кстати, этим и занимался, то есть «хулил начальство», как известно.
Кристиан Мунджиу, румынский «вундеркинд», представитель сильной и модной школы, в 2007-м получивший золото Канн за «4 месяца, 3 недели и 2 дня», фильм о нелегальных абортах во времена Чаушеску, поднялся, на мой взгляд, на новый уровень. Хотя, как ни странно, некоторым критикам, причем серьезным, картина не понравилась. Не помню в точности, в чем была суть претензий - может, в несколько «архаичной» стилистике, в «несвоевременности» разговора? Довольно странно, если на то пошло: ведь Мунджиу, как уже говорилось, снял по следам реальных событий, хотя это, на мой взгляд, не имеет особого значения. Искусство, простите за менторский тон, может таковые предвидеть или сконструировать, попав в болевую точку «цивилизации», когда иная Церковь, вроде бы противопоставляя земной грязи свою чистоту, на самом деле в точности воспроизводит институт насилия.
Поначалу кажется, будто действие происходит в Средневековье: в монастыре нет даже электричества, и нравы здесь очень жесткие, почти фашистские, и уж точно – сектантские. Вторжение Алины, «нового Иисуса» - недаром ее распнут на двух перекладинах, составляющих крест, - будто веяние другого мира, свежий воздух протеста, ясности помыслов, правды, ненависти к религиозному млению и лицемерию. Такую и правда нужно уничтожить, причем, что особенно гадко, под эгидой святых помыслов, постоянно осеняя себя крестом, молясь и поминая «Иисуса сладчайшего». То есть, проще говоря, убить во славу Христа…
Кадр из фильма "За холмами"
Тихая ярость Мунджиу, которую он прячет за бесстрастной, почти документальной манерой съемки, его ненависть к лжи и фарисейству нарастает постепенно, шаг за шагом, медленно двигаясь в трагическому финалу. Грех убийства, самый страшный в иерархии грехов, теперь лежит на том, кто проповедовал любовь к ближнему, а грех содействия в покушении на чужую жизнь, которая, если ты служишь Богу, а не сатане, есть падение в бездну, твоя духовная смерть. Матушка, однако, не кается, а врет, что Алина умерла в больнице (тем временем врач точно установил время смерти, она умерла в монастыре ) – стало быть, уверена в своей правоте: она, наверно, так любит Бога, что забыла о Человеке. И юные монашки, что связывали Алину «во благо», несмотря на ее мучительное в сопротивление, тоже, видимо, полагают, что в своем праве… Да и Войтица, опомнившаяся и давшая показания лишь в финале, после смерти Алины, предала ее, единственного ей близкого человека на всем белом свете.
Кадр из фильма "За холмами"
Мунджиу, честь ему и хвала, ставит краеугольные вопросы, столь непривычные во времена тотальной иронии, показавшиеся многим «несвоевременными»: не ищите бесов окрест, загляните в свою душу. Если вы еще окончательно ее не утратили, любуясь собственной непогрешимостью.
фото: kinopoisk.ru
