Беседовала Юлия Васильева
"Олег Палыч был настолько крылат, окрылен, настолько сам был способен окрылять, как будто кто-то оторвал его от земли и нес над ней всю жизнь", - в интервью с художественным руководителем Московского академического Театра сатиры Сергеем Газаровым мы то и дело обращались к памяти его великого Учителя.
Между тем, сам ученик, мальчик Сережа, приехавший из солнечного Баку, давно покорил театральную Россию, сыграв почти двести киноролей, поставив десяток спектаклей. Сегодня он руководит одним из крупнейших московских театров, с четырьмя сценами и труппой из ста двадцати одного актера, - и ровно сегодня отмечает 65-летний юбилей.
У вас было счастливое детство?
Мальчик Серёжа
- Разве бывает детство несчастливое?! Особенно если учесть, что это Баку, солнце, море, фрукты! Время было такое! Все жили примерно одинаково, три рубля до зарплаты занять было обыденной штукой (улыбается - Авт.).
Мальчик Сережа, который бегал по улицам солнечного Баку или его родители, могли ли представить, что спустя десятилетия он возглавит театр в сердце Москвы?
- Иногда мы брюзжим по поводу своих детей, вот моему младшему сыну сейчас 15 лет, и он только начал думать, кем же он будет. А ведь я рос таким же "фруктом" – двор, футбол. Можно, наверное, назвать детство самым счастливым периодом, но, в каждом жизненном отрезке свое счастье. И главное - в том, что ты не задаешь себе вопрос, а счастлив ли я? Как только начинаешь заниматься самокопанием, разводить демагогию, счастлив или нет, любишь или нет, значит что-то тебя не устраивает.
Каждый новый период жизни приносит новые ограничения, потому что, становясь взрослее, ты несешь ответственность и должен принимать самостоятельные решения. Я повзрослел рано. Это было связано, во-первых, с тем, что я потерял отца, когда мне было 14 лет, а во-вторых, в 18 лет я уже уехал в другой город. Это по тем временам было одним из самых серьезных поступков. Особенно если учесть, что когда мама или тетя уезжали в отпуск на две недели, скажем, в Ригу или Подмосковье, то провожая их, собирались все родственники и плакали на вокзале. А возвращаясь, они всей родне, по заранее составленному списку, привозили подарки. Как в фильме "Любовь и голуби"!
И тут я, ребенок, который жил в любви, в тепле, в домашнем уюте, уезжаю в Москву жить в общежитии, о ужас!
Детство и даже юношество для меня закончились быстро, я буквально выпал из гнезда, но, думаю, такое взросление - хороший урок, особенно для мужчины - чем быстрее учишься отвечать за каждое слово, шаг, поступок, тем лучше. Чем раньше это произойдет, тем больше можно успеть принимать ответственные решения.
Почему театральный вуз? Отец был таким серьезным человеком, руководил фабрикой... Откуда эта тяга к актерству?!
- Лучше меня в классе шута не было. Всех смешил, изображал, копировал, и было понятно, что я, наверное, должен стать артистом. По крайней мере, я так считал. Хотя мне очень хорошо давались точные науки, например, черчение. Меня привлекала архитектура.
В Баку в театральный я не поступил, получил двойку за сочинение и пошел рабочим сцены в Бакинский Дом офицеров - открывать и закрывать занавес, вывешивать афишу с информацией, какой сегодня будет демонстрироваться фильм. Параллельно я бегал вольнослушателем на архитектурный факультет и слушал лекции по архитектуре мостов - был очень увлечен этим направлением. Там не было никаких клоунов, никаких шутников, серьезные ребята, которые занимались настоящим делом, прекрасное время было!
Ну а потом группа, с которой я предпринимал первую попытку поступить на актерский, поехала в Москву, и я с ними - прицепом (улыбается - Авт.). Мама отпустила меня, потому что боялась меня обидеть, разрушить мечту, и к ее несчастью я поступил.
Если бы у вас появилась возможность начать жизнь заново, допускаете ли возможность, что пошли бы другим путем?
С Олегом Павловичем Табаковым
- Я так много разного в жизни пробовал, и так меня все увлекает, что, боюсь, не устоял бы перед тем, чтобы что-то другое испытать! Например, та самая архитектурная жилка во мне не остывает, и, думаю, я мог бы добиться успеха, скажем, в архитектуре, это то, что мне по-настоящему интересно. Часто задаю себе вопрос, почему я не стал архитектором, кто и в какой момент меня отговорил?! Но я не утверждаю, что в каком-то ином воплощении непременно хотел бы стать архитектором. А вот людей, с которыми меня свела судьба, я, наверное, хотел увидеть и в другой своей жизни. Рядом со мной было (и есть!) так много классных ребят (смеется - Авт.)! Мне очень повезло в жизни на людей. Начиная с Олега Павловича Табакова, который повстречался мне в начале моего пути и сопровождал меня долгие годы - это даже не заряд, это мощнейший аккумулятор! Армен Борисович Джигарханян! Сейчас - Александр Анатольевич Ширвиндт, президент Театра сатиры - просто кладезь какой-то (улыбается - Авт.)! И это только высший эшелон! Вообще судьбе за людей, посланных мне, я благодарен!
Мы говорим об Олеге Павловиче Табакове, и мне вспомнилась инсталляция в его театре: интерактивное фото, из которого вылетают бабочки - то из кармана, то из-под полы пиджака, из рукава, - и есть легенда, что каждая из них символизирует его учеников. Вас, конечно, трудно с бабочкой ассоциировать, но...
- Мне тоже нравится эта инсталляция, красиво! Но в этих табаковских бабочках мне видится другое - для меня они символизируют легкость и искрометность его гения. Такая необыкновенная легкость была у Моцарта, у Хлестакова (улыбается - Авт.). Есть такая шутка, когда один другому говорит: "Ты никогда не будешь гением!" - "Почему?" - Потому что видно, когда ты думаешь!"
Олег Павлович был настолько крылат, окрылен, настолько сам был способен окрылять, как будто кто-то оторвал его от земли и нес над ней всю жизнь.
Вы исповедуете "табаковский" подход к деятельности во главе театра?
- Однозначно.
Какие его постулаты считаете главными, отвечающими и вашим ценностям?
- Их очень много для разных случаев, и он говорил нам о них четыре года ежедневно. Мы, его ученики, сохранили это знание и понимание. Но какой самый эффективный способ воспитания детей? Показать самому! И тогда ты имеешь право спустя годы задать вопрос сыну: "Ты когда-нибудь видел, чтобы я так поступал?" Поэтому мой главный принцип - работать и жить так, как я хочу,чтобы это делали другие.
ГИТИС. Актёрский факультет. Курс Олега Табакова
У нас дома, в детстве, было правило – не брать последний кусок с тарелки, а я был маленький и толстенький и очень любил покушать. Баку город хлебосольный и, кто бы ни пришел, сразу накрывался шикарный стол. И вот я маленький смотрел на стол как собака Павлова, терпел, но не брал (смеется - Авт.)! Люди шутили, мол, что вы ребенка мучаете… А это правило до сих пор со мной живет не потому, что в этом особый глубокий смысл, а просто - некрасиво (смеется - Авт.)! Двое моих детей усвоили урок, а младший пока нет!
Вы умеете готовить?
- Я готовлю лучше всех. Вообще всех. Поваров. В мире.
Какое блюдо лучше всего получается?
- Любое (смеется - Авт.). У меня есть любимые направления - обожаю русскую кухню, правда, русские блюда, известные как самые пресные, я солю и перчу по-восточному (улыбается - Авт.). Люблю грузинскую, тайскую, испанскую, узбекскую кухню. Плов я готовлю на оливковом масле, а не на курдюке, и получается так вкусно, что эти узбеки, они не верят, они плачут! Я говорю им: ну стойте рядом со мной, я покажу вам, как надо делать плов, а не с вашим хлопковым маслом и курдючным жиром! А самые лучшие блюда — это те, которые я придумываю сам! Те, которые до меня никому не были известны и которых не существует на свете (улыбается - Авт.).
Расскажите, пожалуйста!
- Есть блюдо, которое я ни разу не повторил (улыбается - Авт.)! Готовится так: подходишь к холодильнику, открываешь, и все, что там есть, достаешь. И такая творческая коллаборация начинается в мозгах - это смешать с тем-то, сюда добавить специи! Я очень люблю этот процесс, потому что во время готовки много думаю, но не о еде. Я, например, могу придумать сцену в спектакле или в кино. Понимаете, я вырос в гастрономическом городе, там настоящий культ еды! А по ресторанам во времена моего детства ходили только богатые, и это были выходы по особым случаям. Чаще гостей принимали дома, притом, по 30-40 человек, и мама сама все готовила. А папа варил роскошный хаш, никого к этому процессу не допускал. Варил он его всю ночь, не отлучаясь, потому что в шесть утра уже приходили гости, каждый с бутылкой водки (улыбается - Авт.).
Шах-плов умеете готовить?
- Если вы имеете в виду сладкий плов, то нет, со сладостями я не очень дружу. Хотя я готовлю пироги, тортики разные! Но сладкого я остерегаюсь. В моих пирогах, ну, скажем, типа шарлотки, но, конечно, гораздо сложнее, - вообще нет сахара! Они сладкие и вкусные за счет фруктозы, содержащейся во фруктах, за счет смешивания вкусов - сладкого, кислого. Получается, ты ешь пирог, десерт, наслаждаешься, но при этом испытываешь удовлетворение от того, что он вроде как несладкий, и ты не толстеешь (улыбается - Авт.).
Идея "Дяди Жоржа" пришла не во время кухонного творчества случайно?
- Нет. Этот спектакль родился во время пандемии, когда я формировал некий творческий портфель в надежде, что он когда-нибудь пригодится. Тогда я придумал "Полоумного Журдена", которого поставил в Театре Табакова, сделал "Дядю Жоржа", "Дон Кихота", "Бесов".
"Дядю Жоржа" я считаю одной из своих самых серьезных и полноценных режиссерских работ - это настоящий спектакль, все в котором отвечает законам сцены, драматургии. Ведь Чехов - очень ответственный материал. И опасный - может отказать! Сейчас, когда смотрю спектакль, вижу, что актеры наслаждаются игрой, и мысль там вроде звучит хорошая. Мне самому нравится этот спектакль.
Пресс-показ фрагмента спектакля "Дядя Жорж"
- Конечно, это Олег Павлович нам все время повторял! "Режиссер уйдет, а вам играть! Поэтому пока не разберетесь, мучайте режиссера!" И я артистам всегда предлагаю: скажите, какие у вас возникают вопросы, где вам неудобно, - разберем, вместе придумаем по-другому!
Главный табаковский принцип - дать свободу актеру...
Сцена из репетиции "Дядя Жорж"
- Ему принадлежат слова: "Хорошая режиссура — это когда хорошо играют артисты". Когда начинаешь видеть хорошую режиссуру, значит это плохая режиссура. Если вы смотрите фильм и видите работу режиссера или оператора, который манипулирует вашим сознанием - вы хотите сюда, а он вас уводит панорамой в другую сторону, - значит это плохо сделано. А когда вы не понимаете, что в принципе оператор стоит за камерой, то это высший пилотаж. То же и в театре. Спектакль не надо раскладывать на атомы. Если хорошо играет артист, мне не придет в голову отдельно рассматривать декорации. В этом и есть сложность готового продукта: когда он распадается на кусочки и не собирается в одно целое, - это все, работа не сложилась.
Актерское прошлое, в котором вы сыграли почти двести киноролей, мешает или помогает в режиссерской работе?
- Я думаю, это плюс, потому что я исповедую актерский театр, и ни одна форма мне не заменит артиста. Я просто скажу: "Гениальная форма, но причем здесь театр". Формам место на выставках, в галереях. Но если я занят и увлечен артистом, то я не вижу форм. В этом смысле мое внутреннее актерское начало дает мне очень много плюсов: у меня более короткий разбег в общении с артистами, я знаю это поле, я знаю, куда актеру надо ходить и куда не надо, я его подтолкну в нужном направлении. Мы говорим на одном языке.
Но самый сложный процесс, когда несколько актерских "я" надо объединить в общее русло спектакля, и это небыстро, особенно если этот принцип не был привит изначально.
Есть негласное правило в кино: режиссера не пускать в монтажную, а сценариста не пускать на площадку. Одному жалко своих слов, другому своего взгляда. И монтажер для режиссера - палач.
Когда зрителю трудно сказать, кто был лучше, значит получился именно спектакль, а когда мы говорим: "Ой, как играл этот артист!", это уже не о спектакле. Это об антрепризе, когда выбирается "локомотив", и на его имени и таланте выезжают, но это не про театр.
Настоящий театр - это долгий и тяжелый путь. Это самое трудное - создать театр со своим духом, а не просто пригласить именитых режиссеров, звезд... Именно это было у Табакова, где трудно было выделить кого-то. И не поэтому ли все двадцать шесть учеников Олега Палыча добились успеха на театральном поприще, став известными артистами, режиссерами, пятеро учеников сегодня руководят ведущими московскими театрами.
Каково это руководить труппой из 121 артиста, театром с четырьмя сценами, 1200 мест в большом зале и 450 сотрудниками?
- Не надо лгать, юлить! Как не вспомнить снова Табакова, который сказал: "В сорок лет я перестал врать" - "Почему?" - "Слишком много надо запоминать!".
Так вот скажу: трудно! Но тут главное - быть честным и создать дух, в котором всем хочется работать и творить.
Когда 97-летняя Вера Кузьминична Васильева, самая молодая наша артистка, произносит со сцены, мол, давайте думать, что делать дальше, - это та самая искомая атмосфера сотворчества. В театре надо быть только вместе!
Пресс-конференция. Назначение на должность Художественного руководителя Театра сатиры
- Ребенок - самый сложный зритель и незадолго до открытия Детской сцены я говорил об этом с нашей молодежью, которая там играет. У ребенка нет обязательств перед актерами, режиссером, как у взрослого человека: вот он купил билет, потратил время, сидит в середине зала и не может встать и уйти, не может шевелиться или громко разговаривать, он знает правила поведения в театре и уйдет только когда наступит антракт. Ребенок же, если ты ему не интересен, в ту же секунду начнет вертеться, задавать вопросы: "Мама, а это кто?", "Я хочу такой же фонарик!", "Мама, дай телефон!", "Пойдем в буфет!" - и остальные его поддержат! За детского зрителя надо бороться, его внимание надо держать, вовлекать его в процессы на сцене! Сегодняшний ребенок разбирается в технике лучше взрослых, гуляет по Марсу в смартфоне, покупки совершает за папу и маму, - и вы понимаете, сколько нужно приложить усилий, чтобы его удивить! Иначе начнется хаос, они просто встанут и уйдут (улыбается - Авт.).
Я никогда в жизни не делал детских спектаклей, и их избегал, а сейчас буду делать! Страшно, жуть! Но я попробую раскрутить детей, развеселить их, мне самому интересно, что из этого может получиться.
В конце прошлого года вы провели вечер памяти легендарного актера Анатолия Папанова... На днях я была в цирке на Цветном, где после представления зрители 10 минут аплодировали стоя, когда на экраны вывели фотографии Юрия Никулина. У Симоновской сцены Вахтанговского открыли памятник великим Народным артистам Василию Лановому, Владимиру Этушу, Юрию Яковлеву... Возможно ли сделать так, чтобы современные актеры были столь же преданы сцене и своему народу, и при любой удобной ситуации не уезжали на самокатах в Грузию?
- Сцена и театр для этих великих актеров были главным в жизни. У меня перед глазами сразу встает образ еще одного великого человека, к которому мы в нашем интервью постоянно обращаемся, - Олега Павловича Табакова. Редкий день, когда он не снимался в кино или на телевидении. При этом в 7 утра он вставал, в 8 был уже в министерстве или ЦК партии и хлопотал за кого-нибудь, выпрашивал квартиру или домашний телефон для актеров, к 11-ти приезжал на репетицию в театр, потом спешил на радио, записывал какого-нибудь кота Матроскина или Али-Бабу, затем ехал обратно и по пути спал, вечером играл спектакль, а после спектакля приходил к нам, своим ученикам, в подвал и репетировал с нами до часу ночи. И так каждый день! У меня пример только такой. Я и сам так сейчас живу.
Театр должен быть безусловным приоритетом. Все мои актеры знают, что в ситуации выбора между театром и еще чем-то выбор возможен только в пользу театра, и, если человек выберет не театр, я уволю его в тот же день, и возврата не будет. Еще Немирович-Данченко писал, что в театре не может быть демократии, это диктатура режиссера.
Вечер памяти Папанова мы сначала хотели проводить на малой сцене, но в итоге был абсолютно полный зал на 1200 мест, - вот она истинная народная любовь к артисту, для которого приоритетом всегда была его страна и его зритель.
Что делает человека истинно великим.
- Мне кажется, поступки, что же еще…
Какое, по-вашему, лицо Театра сатиры сегодня?
- Театр должен обладать собственным лицом, собственной позицией, почерком, и воспитать собственного зрителя, который не появится сам по себе. Это тот зритель, с которым ты будешь общаться на понятном вам обоим языке.
Сатира должна вернуть себе свое лицо, которое оказалось размыто. Сатира - это не легкий жанр, Сатира может делать и "Дядю Жоржа" по Чехову, и "Маскарад" Лермонтова, и Салтыкова-Щедрина! А как интересно развивается наш "Чердак", какие пронзительные вещи делают молодые ребята… Например, я четыре раза смотрел там "Василия Теркина" и три раза ревел! И вспоминал, как этого "Теркина" Олег Павлович читал нам, пацанам, на третьем курсе. Останавливался - проплачется - и продолжает.
Премьерный показ спектакля "Балалайкин и К"
- У меня папа воевал, он, кстати, детдомовский, был сержантом, и я с его медалями за отвагу гордо ходил по двору.
Какие качества должны быть в человеке, чтобы вы сказали о нем: "Это моя команда"?
- Разные, не одно, но главное, этот человек должен думать о театре, а не о себе. Мы должны идти в общей связке в одну сторону.
Сейчас новая волна споров, дискуссий о воспитательной функции театра.
- Главное, не ставить эту задачу главной. Когда мы начнем как аксакалы поучать, тогда театр и закончится. Театр силен тем, что ты имеешь возможность как зритель присутствовать при уникальном процессе, можешь увидеть мельчайшие эмоциональные, духовные изменения, на твоих глазах рождается абсолютная красота или чудовищная несостоятельность, зло. Как возник театр? Люди захотели увидеть себя со стороны! И тот момент, когда люди смотрят на сцену и узнают в происходящем на ней себя, - самый ценный в театре. Если ты себя не увидел в сегодняшнем спектакле, он фанерой мимо пролетел! А самое ценное, когда после спектакля мы говорим, мол, это не мы! Это наши соседи, родственники! Тогда значит, точно мы! Вы только подумайте, вживую перед тобой, не на пленке, в течение трех часов, один человек превращается в другого, проживает несколько состояний, а то и жизней. Для меня это главное в театре. Нет этого - нет театра.
Фото предоставлены Театром сатиры
