Автор: Диляра Тасбулатова
Нина Аловерт – выдающийся фотограф, запечатлевшая великих танцоров балета. Увидев ее работы, я просто обомлела - причем часто это живые, а не постановочные фото, снятые прямо во время спектакля, что сложно технически. Нина Николаевна живет в США и принадлежит к кругу знаменитой нью-йоркской богемы родом из России.
Нина Аловерт
Какое совпадение, Нина: как раз не далее как вчера я с упоением читала о Бахчаняне и поняла, что вы как раз из этой компании, где собрались лучшие из лучших. Ну, наши эмигранты, из СССР, причем сплошь знаменитости или просто интересные люди: Бахчанян, Довлатов, Бродский, Генис…
- Генис жив-здоров, слава богу, и мы до сих пор дружим.
Когда вы только-только появились, приехав в Нью-Йорк, в этой компании, кто там был лидером? От кого исходил особый импульс? От Довлатова, наверно?
- Думаю, да. Он, конечно, был самой заметной фигурой в этой компании. Причем в прямом смысле – Сергей почти сразу стал главным редактором «Нового американца», отличной эмигрантской газеты. Приехав в Америку в 1979-м, уже через год возглавил ее, вместе с другими он ее и придумал. Вообще «Новый американец» – очень интересная газета, оригинальная, прекрасно сделанная, - в первую очередь, конечно, благодаря Довлатову.
Каким он был, так сказать, в быту?
- Никогда не выпендривался, но и молчаливым и сдержанным, каким его часто изображают, тоже не был. Вообще всё, что рассказывают после смерти любого человека, – всегда немножко легенда, ибо память устроена так, что вспоминается то, что нам хочется, подсознательно-избирательно. Но есть какие-то вещи, которые не подлежат пересказу, ибо человек в принципе сложное существо.
…Говорят, внутренне он все же был мрачным человеком. Хотя умел держаться, никакой надменности – так многие считают, кто его знал лично. Жаль, что он не дожил до начала девяностых, когда совокупный тираж его книг превосходил тираж Библии. Феноменальное явление.
- Когда я в первый раз попала в Петербург, это было в 87-м, там все уже знали о нем, хотя его и не печатали. Я, кстати, делала его последние фотографии специально для Ленинграда. Попросила попозировать мне, выйти на улицу – ну, мы и вышли...
Слава, стало быть, бежала впереди него?
- Так и было. В России все его цитировали, хотя никто не издавал.
Иосиф Бродский и Сергей Довлатов. Нью-Йорк, 1985 г.
В первый раз я прочла его рассказ в 1990-м, - о том, как зэки пьесу о Ленине играли. Мы буквально шок испытали – Ленин все еще был в фаворе, в противовес Сталину, который, мол, нарушил «ленинские нормы»…
Авантюристы
Я знаю, что вы из очень культурной семьи, связанной с Россией не только географически. Тяжело было уезжать?
- По своей природе я человек очень авантюрный, и то, что я из интеллигентной семьи, не значит, что я чего-то боялась. Правда, тяжело было терять друзей… Поэтому, как только появилась возможность, тут же, не откладывая, приехала в Россию. Вы понимаете, какое это чудо, всех вновь увидеть? Мы ведь уезжали навсегда и были совершенно уверены, что больше не встретимся… Даже переписываться не могли, боялись. Правда, я все же писала письма - тем, кто не боялся, кто мог себе это позволить… Ведь кое-кто работал в засекреченных заведениях, где переписываться было категорически нельзя.
Да уж, уехать навсегда, практически порвать с прошлым, - это огромная смелость. Перемена участи. Английский вы уже тогда знали?
- Совсем не знала. Всю жизнь учила немецкий и немножко знала французский.
Н. Макарова - Жизель. Кировский балет. 1968 г.
Ой, страшно. Как же общаться, жить, зарабатывать?
- Знаете, меня будто сама судьба вела по жизни. Что-нибудь да будет, думала я. Как-нибудь прорвемся, в общем… Такое вот ощущение было… Судьба выведет и вывезет, не пропадем.
Счастливый вы человек… Ну а когда вы начали заниматься фотографией, были сложности? Вы учились этому? Только-только приехав в совершенно чужую, в общем, страну, вы сразу попадаете в элитарную среду, снимаете самого Барышникова. Как это?
- Ну, Барышникова я знала давно, еще с тех времен, когда он был выпускником балетного училища. Так получилось, что я как бы сразу вошла в профессиональные круги Америки – где-то через год после приезда пришла, прямо с улицы, без рекомендаций, в Dance Magazine, в прекрасный журнал, где писали о балете.
Михаил Барышников – Дафнис. «Дафнис и Хлоя». Кировский балет. Ленинград, 1974 г.
- Буквально на пальцах, твоя моя не понимай (смеется), всё объяснила, показала им свои фото Ленинградского балета – те, что удалось вывезти или напечатать с негативов, мы ведь не имели права ни собственные фотографии, ни даже негативы вывозить. Но кое-что мне все-таки удалось провезти.
Они пришли в восторг?
- Представьте себе. Им было интересно еще и потому, что там никто не знал подробностей о Ленинградском балете, страна-то у нас была закрытая, железный занавес… Так что с самого начала ко мне в Америке хорошо отнеслись, с интересом.
Поразительно. Без рекомендаций, сразу прийти в топ-журнал, ну вы даете!
- Самый простой путь и есть самый правильный.
Вы признанный американский фотограф, при том что в Америке огромная конкуренция. Интересно…
- Дело в том, что я принадлежу к тем фотографам, которые снимают спектакли, никогда не хотела делать что-то другое.
Балет Марты Грэм «Закрытый сад» («Сад Эдема»). Труппа Марты Грэм
Но и таких, видимо, немало?
- Хватает. Но мы не особо конкурируем друг с другом. Приносили свои работы в журнал, редакция отбирала нужное и лучшее. Но сейчас все поменялось, и журнал этот, в общем, погиб. Хозяева постарели и продали его тем, у кого холдинг, много изданий, и им не до балета, они ничего в этом не понимают. Постепенно журнал превратился в бог знает что, и я уже им не интересуюсь. А раньше я публиковала там свои фото и писала о балете.
Номера журнала у вас остались? Это же шедевры полиграфического искусства.
- Конечно.
Ваша профессия приносила доход?
- Не очень большой. Все фотографы, снимавшие для журналов, не имели постоянного заработка и чем-то другим подрабатывали. Кто-то школы снимал балетные, кто-то что-то еще делал.
Наталия Осипова, Иван Васильев. «Дон Кихот». Гастроли с балетной труппой Михайловского театра в Нью-Йорке. 2014 г.
- Ничего, приспособились.
Легко живете...
- Мы приехали из СССР, так что сами понимаете, ко всему привыкли. Как говорила моя мама - мы там ели макароны и тут будем есть макароны.
Мама сумела адаптироваться?
- Сумела лучше всех. Была просто счастлива – я, слава богу, говорила она, не кормлю теперь внуков гнилой картошкой. Уже здесь она дописала свои две книги, которые я издала после ее ухода.
Мама – ученый?
- Фольклорист. Ее книга о фольклоре разошлась в России по всем библиотекам, какие только ни на есть, по всей стране буквально.
Я прочла, готовясь к интервью с вами, и про вашего дедушку. У вас, получается, в семье все авантюристы – ну, в хорошем смысле этого слова? Никто из вас не боялся пробовать что-то новое?
- Да, есть такое. Ни я, ни мама ничего не боялись. Мой дедушка со стороны отца, Аловерт, был издателем - издавал журналы мод, а дед со стороны матери – физиком.
Ирина Колпакова - Аврора, Михаил Барышников - Принц. Балет «Спящая красавица». Съёмка на Ленинградском телевидении.
- Ну, в общем, да. Можно что угодно говорить, и никто на вас не стукнет – это, разумеется, и есть ощущение свободы. Странное чувство - что можно жить как хотите, а не так как вам диктуют.
Как вы думаете, в ваших фото присутствует российская ментальность – драматизм, например? Может, потому, что вы выросли в атмосфере другой культуры? Ваши фото совсем не гламурные, скорее драматичные. И, таким образом, видна ваша личность...
- Гламур меня не интересует, это правда. Я просто любила искусство балета, любила танцовщиков: и, очевидно, на моих фото откладывается моя личность и восприятие, да и как без этого. Был момент, когда я даже подчеркивала драматизм и трагичность жизни, печатая фотографии, усиливая эффект драмы. Ну потом это прошло, в жизни бывают разные периоды.
Очень современные фото - можно подумать, снимала молодая женщина...
Балет
Диана Вишнева и Марсело Гомес репетируют сцену из «Дамы с камелиями» Дж.Ноймайера. Москва, Большой театр. 2010 г.
Сложно снимать балет?
- Наверное. Даже не знаю, что сказать.
Вы снимали прямо из зрительного зала?
- В России – да. Причем это было запрещено.
Отчаянная вы.
- Ну мы же выяснили, что я авантюристка.
Что такое, по-вашему, дух фотографии как искусства?
- Думаю, это прежде всего любовь. Если вы любите свой объект, это одно, если же вы снимаете просто для информации, формально – результат будет совсем другой. Объяснить это не может никто, ибо фотография, как и всякое другое искусство, обладает мистическими свойствами.
Ульяна Лопаткин – Лебедь. Студия. Мариинский театр. 90-е г.
…Порой за обычным кадром – скажем, человек идет прямо на камеру, ничего вроде особенного, - кроется какая-то тайна. Ну, если речь, скажем, о Пазолини, а не о рядовом сериале.
- Это правда: есть такое ощущение - когда человек талантлив, порой за обычной композицией кадра проглядывает что-то иное, тайна, второй план. И ощущается зрителями.
Существует ли какая-то подсознательная связь между вами и объектом съемки?
- Да. Связь возникает тогда, когда я начинаю снимать именно этого танцовщика именно в этой роли. Когда я смотрю в объектив –впрочем, это невозможно объяснить - то сразу чувствую какую-то связь между нами. И на фото это всегда отзывается. Объяснения такому явлению нет, но факт непреложный.
С детства завидовала балеринам, собирала открытки с великими. Балет в принципе есть совершенство с эстетической точки зрения, и ваши фотографии концентрируют это ощущение. Иногда кажется, что это ожившие скульптуры - игра света и тени наводит на такую мысль. И еще – как поймать танцовщика в момент прыжка? Раньше ведь таких камер, фиксирующих движение человека в полете, не было?
- Я очень хорошо знаю балет - все-таки я смотрю его с конца сороковых. И приблизительно понимаю структуру прыжка – я точно знаю, в какой момент танцовщик прыгнет.
Ваши фотографии отличаются особой одухотворенностью, это не гламур, а философия танца, так?
- Причина проста: ничего кроме любви. К конкретному танцовщику, к самому балету в целом - как к искусству.
Десмонд Ричадсон. «Лунный свет». Хореограф Роден Дуайт. Концерт в Нью-Йорке. 1997 г.
Снимаете ли вы современный авангардный балет? Или вы больше привержены классическому?
- Очень интересуюсь современным балетом. Попав в Америку, я пересмотрела всё, что тогда можно было увидеть. Буквально все современные труппы, всех современных хореографов.
Какой балет, по-вашему, сильнее? Наш, классический, в традициях чуть ли не XIX века, или их - авангардный?
- Невозможно сравнивать. Классический есть классический, авангардный есть авангардный. Танец модерн тоже можно сравнивать только с подобным же. Это в принципе иной жанр.
Но, скажем так, школа же одна и та же? Основа, так сказать? Просто преобразованная, разве нет?
- Очень многое делается по-другому. Когда я приехала в Штаты, все хореографы исповедовали школу Марты Грэм, там действительно иная техника. Но постепенно многие хореографы танца модерн стали заимствовать движения из классического танца, преображать классику через собственную концепцию и индивидуальность. И почти все танцовщики танца модерн теперь занимаются классическим экзерсисом...
Барышников
Скажите, до карантина вы, наверно, видели все лучшие спектакли мира?
- Более-менее.…
Вы близко знаете Барышникова?
- Теперь мы уже отдалились друг от друга.
Михаил Барышников - Хосе. Балет "Кармен". Хореограф Ролана Пети. Париж. 1980 г.
Он стал сверхзвездой? Недоступным? Как у нас говорят – «зазвездился»?
- Да нет. Просто иногда отношения между людьми затухают, и тут нет никакой звездности с его стороны. Он вообще очень интересный человек.
И умён. Это сразу видно.
- И образован…
Может, лучший в ХХ веке из мужчин-танцовщиков?
- Из тех, кого я видела, да. Но это с моей точки зрения.
Вы знали, может и Чабукиани? Ну, в детстве видели?
- Ну, я уже университет закончила, когда Чабукиани последний раз приезжал.
Но классический балет подхватил и одухотворил все-таки Барышников… Он, конечно, необыкновенный, фантастический…
- Вы знаете, такие танцовщики были и в предыдущих поколениях. И среди мужчин, и среди женщин. Та же Уланова – огромное явление, она величайшая балерина. Вообще многие танцовщики одухотворили классический балет. Но Барышников, конечно, лучший, хотя были, повторюсь, и другие.
Михаил Барышников – Германн. Балет «Пиковая дама». Хореограф Ролан Пети. Балет Марселя. Париж. 1978 г.
В нем есть какая-то легкость, ирония... Нуриев, скажем, более драматичный.
- Нет, это не так. Миша может быть очень трагическим – скажем, в роли Германна в «Пиковой даме или в «Жизели», да и в других балетах.
То есть у него огромный диапазон, нет амплуа?
- Да, он может всё.
Плюс запредельная техника?
- Совершенно верно.
Когда вы его снимали, вас, наверно, посещало особое вдохновение? Испытывали кайф?
- Ну конечно! Это всегда самое интересное - снимать блестящих балетных актеров.
Традиция
- Ну, в данный момент, сами понимаете, жизнь замерла. Да и мы все постарели, стали встречаться более узким кругом. Иногда компании пересекаются, а иногда и нет… У меня жизнь как бы раскололась пополам - 42 года я прожила в России, 42 года – здесь. Мы все изменились и такого открытого дома, как в России, с огромным количеством друзей, уже нет…
Светлана Захарова – Аврора. Балет «Спящая красавица». Большой театр. Москва. 2011 г.
Да и здесь этого уже нет.
- Наверно… Мне и самой уже много лет - многих я потеряла, многие уже ушли.
Мне кажется, раньше жизнь бурлила – и в Америке, и даже в Москве или Ленинграде, а сейчас уже другие времена… Тут дело даже не в возрасте.
- Когда мы приехали сюда, то впали в некоторую эйфорию: мы свободны, можно делать что хочешь. Собирались большими компаниями на выставки, на выступления писателей. Ну а потом… Постепенно разбились по компаниям, жизнь стала более привычной, началась каждодневная рутина...
Интеллигенция старого типа, к которой я тоже привязана, стареет. Грядет время другого типа.
- Я не общаюсь с молодым поколением, потому мне сложно судить. Но технический прогресс, конечно, феноменальный – естественно, что и люди меняются.
Наверно, та интеллигенция, к которой вы принадлежите, несет в себе традиции еще послевоенные. Она как раз тогда и формировалась…
- Еще раньше – это традиции XIX века.
Николай Цискаридзе танцует вариацию из балета Ролана Пети «Кармен». Концертное исполнение. 2009 г.
Да, это инерция – но такая благотворная инерция. А сейчас всё прерывается – прямо на наших глазах. Я вот люблю со стариками общаться, созваниваться с ними, болтать обо всем на свете. Когда они рассказывают про шестидесятые, например, это очень интересно…
Дети
У вас двое детей – это девочки?
- Девочка и мальчик.
И чем они занимаются?
- Мальчик компьютерщик. Успешный. Женат, но внуков нет. А девочка такая же авантюрная, как и я. Занимается только тем, что ее интересует…
Например?
- Например, солнечной энергией.
Она физик?
- Нет. Она ездила по всей Америке и в разных университетах слушала курсы на эту тему. Кончилось тем, что она сама сконструировала какой-то биодизель. Ну, насколько я это понимаю. В общем, она учила фермеров переводить отходы в топливо - что-то в этом роде.
Какое у нее образование?
- Она слушает отдельные курсы, есть такой способ получить довольно широкое образование.
Блиц
Напоследок можно вам задать два коротких вопроса – так сказать, подытожить нашу беседу?
- Пожалуйста.
Галина Уланова вышла на поклоны после спектакля «Жизель» в Ленинграде, где танцевала ее ученица Екатерина Максимова. 1976 г.
Что важнее в балете – красота или дух, одухотворенность?
- Все вместе. Скажем так, одухотворенная красота.
Кто самая великая балерина ХХ века?
- Уланова. На эту тему у меня есть своя теория - я считаю, что балет играл очень большую роль в советской жизни. Потому что хранил абсолютную Красоту. И главное вот что: в балете не было подмены, белое на черное, зло на добро. И еще насчет Улановой: несмотря на то, что все ее роли кончались трагически, ее героини умирали несломленными. Это не что иное, как победа над смертью. И это очень важно было в ее время. Не я одна так чувствовала, подобные наблюдения есть и в письме Пастернака к Улановой. Осознавала она это сама или нет, не имеет значения.
Даже когда слушаешь такое – вдохновляешься. Спасибо вам большое.
фото: Нина Аловерт
