Радио "Стори FM"
Наташа Шарымова: Русская Америка

Наташа Шарымова: Русская Америка

Автор: Диляра Тасбулатова

Наташа Шарымова – одна из значимых фигур русской эмиграции США, в свое время вынужденная покинуть СССР из-за преследований. Ее даже лишили родительских прав и пытались устроить автомобильную катастрофу. На ее долю пришлись товарищеские суды, угрозы и альтернатива: либо эмиграция, либо лагерь.


Борьба с инакомыслием

Наташа, о вас довольно много написано – как о человеке, который был свидетелем и участником истории русской культуры, причем, перемещенной в США. Написано также и то, что Вам пришлось уехать. Вас преследовали?

- Мне кажется, в СССР преследовали всех: невидимо и постоянно, более активных – открыто и жестоко. Ленинград, как и вся страна, был разделен на квадраты. За каждый квадрат отвечал товарищ из КГБ. В Союзе композиторов, где я одно время работала, было даже два спец. куратора: блондин и брюнет. Звездочки, премии и т. д. этих кураторов находились в прямой зависимости от вверенных им участков. В их обязанность входило навести полный блеск, тишь да благодать на вверенных им участках. Не знаю, как они открывали свои дела. Стукачи, прослушивания телефонов, газетные фельетоны… Неизвестно мне, как и планировались те или иные различные операции, не припомню ни одного детектива, основанного на борьбе с инакомыслием или воспоминаний офицеров КГБ, относящихся к 60-м - 80-м годам. Если я что-то пропустила, надеюсь, читатели мне пришлют ссылки.

У них, у «Большого дома», был свой набор репрессивных действий: доверительная беседа, прекращение научной и творческой карьеры, изгнание из комсомола, партии, профсоюза или творческой организации, увольнение с работы, вызов с повесткой, задержание, попытка вербовки, слежка, судебное следствие, высылка из страны, лагерь, психиатрическая больница, угрозы, пожары, отравления, автомобильные катастрофы, убийства…

60.jpg
Наташа Шарымова. Ленинград. 60-е годы

Я своего дела в архивах не видела. По-моему, в девяностые архивы были открыты на очень небольшой срок. Из вышеперечисленного списка на мою долю достались беседы, слежка, задержание, товарищеский суд с административными полномочиями, автомобильная катастрофа, пожар, настойчивые рекомендации уехать, в противном случае – лагерь. Завершился этот ряд лишением родительских прав, и моя дочь осталась в Ленинграде, а я улетела на Запад.

Через год Катю выгнали из английской школы, прямо сказав ей, что, мол, сама понимаешь, почему… Вообще из всего этого можно собрать длинный роман.

С чего начались преследования, чем вы им не угодили?

- Мне кажется, что противостояние начиналось из-за того, что я пыталась помочь тем, кого уже загребли. Среди моих знакомых тех лет это были Михаил Красильников, Кирилл Успенский, Иосиф Бродский, Леонид Ентин, Ефим Славинский, Владимир Уфлянд…


Ален Рене vs КГБ

…Приведу две мирных картинки из моей жизни конца 60-х – начала 70-х. Моя должность в Союзе композиторов называлась «инструктор», знакомые шутили, что я инструктирую композиторов как писать музыку. Атмосфера в этом учреждении была либеральная, композитор Андрей Петров, огромный талант, председатель Союза, был искусным дипломатом. В мои обязанности входило наводить мосты с французским посольством в Москве: они присылали свои фильмы, и для композиторов устраивались закрытые просмотры.

Выбор фильмов был вашей прерогативой?

- Да. Полагались на мой вкус. И вот как-то мы показали «Прошлым летом в Мариенбаде» Алена Рене. И кто-то из критиков-мастодонтов, не помню фамилию, но знаю, что это один из тех, кто называл произведения Шостаковича «сумбуром вместо музыки» еще в конце тридцатых, написал донос, что демонстрация этой картины – идеологическая диверсия.

Боже… Одна из самых гуманистических картин в истории кино…

- Тем не менее тут же, не откладывая, собрали партбюро и меня вызвали на ковер. Я что-то говорила… Устроили «проработку», объявили выговор с занесением в трудовую книжку. Потом меня вызвал секретарь партийной организации, замечательный, дружелюбный человек, который сказал: «Наталья Яковлевна, вы меня очень напугали – вместо того чтобы раскаяться, вы стали философствовать, что, мол, структура этого фильма схожа с фугой Баха, какой изысканный зрительный ряд, нелинейное повествование… Вот ведь как…вред высшего образования… А надо было просто признать свою вину»… При этом я ведь не была членом партии.

Ален Рене удивился бы, думаю…

- Вы как в воду глядите. Много лет спустя я его встретила - на Нью-Йоркском кинофестивале. И рассказала ему эту историю, немного приукрасив, сказав, что на просмотре присутствовал Дмитрий Шостакович. Даже сейчас, 35 лет спустя, я до сих пор слышу его удивленный голос: «Как неожиданны точки соприкосновения... А я-то всегда думал, что занимаюсь проблемами красоты и мышления».

О вот еще картинка: я сижу в артистической, в своем кабинете: Союз композиторов занимал особняк, который архитектор Монферран построил для себя: дерево, стены, обтянутые шелком, печи с голландскими изразцами – шик-блеск, роскошь, атмосфера XVIII века. Сижу, в общем, среди этой красоты. И тут вдруг открывается дверь, и заходит некий хмырь в болоньевом плаще. Хмырь демонстрирует мне красную книжечку из «Большого дома» и начинает задавать вопросы, смысл которых сводится к тому, что Андрей Петров спекулирует антиквариатом и иконами. Какому блестящему уму пришла в голову такая идея?

Вы испугались?

- Нет. Сказала ему: «Вызывайте повесткой и тогда беседуйте».

Я так понимаю, вас буквально вынудили уехать.

- Можно и так сказать…

 

Нью-Йорк, Нью-Йорк…

Вы близко дружили со многими знаменитостями. Я много о вас и раньше слышала, когда была в Америке (и мы даже в Москве встречались как-то в компании). Так вот, сохранилась ли манера дружить, выпивать, говорить обо всем на свете и в Америке? Или более деловой ритм как-то повлиял?

vysozkiy.jpg
Наташа Шарымова и Владимир Высоцкий. Квинс-колледж, Нью-Йорк. 19 января 1979 г. фото Нины Аловерт
- Мне кажется, что нью-йоркская жизнь 70-90-х, да и сейчас так, была более разнообразной и насыщенной, чем жизнь в России, не говоря уже об СССР. В Нью-Йорке каждый день происходят и всегда так было (короновирус не в счет) сотни самых разнообразных событий, многие из них вы должны были посещать, исходя из профессиональных мотивов, другие же – из дружеских соображений. Возьмем гипотетический день. Скажем, в рабочий перерыв вы успели заскочить в спортзал, после работы отправились, к 6 вечера, в МоМА, на открытие выставки Энди Уорхола, к 8 часам торопитесь на бродвейскую премьеру «Лолиты» Набокова. Позже – обед в ресторане «Русский Самовар» с друзьями, один из которых пригласил туда знаменитого актера Джереми Айронса. Потом благотворительная вечеринка в ночном клубе, устроенная Натальей Водяновой.

Ах… Нью-Йорк, Нью-Йорк, как пела Лайза Минелли…

- А ведь завтра вставать на работу, а вы вернулись домой часа в 2-3 ночи! И все равно всюду не поспеть - остаются еще какие-то приглашения на вечеринки, просмотры и прочее…Bот, например, в этот описанный мною вечер я не успела на лекцию Роберта Уилсона в Cooper Union, спектакль Питера Брука в БАМе и на концерт Джесси Норман в англиканской церкви на East Side.

Боже мой, завораживает просто…

- И так – каждый день. Этот ритм выдержать довольно сложно, приходится выбирать, куда пойти, а про что забыть. Поэтому-то в Нью-Йорке существовал – ну, до нынешней пандемии, и тут трудно сказать, что будет после, - довольно жесткий список причин-поводов, по которому нью-йоркцы общались с вами и друг с другом. На первом месте – возможность обрести через вас нужные связи. Второе – через вас заработать деньги. Третье и четвертое можно поменять местами – это секс, алкоголь и вредные привычки.

Секс и связи – это, конечно, неплохо. Но разве интеллектуализм не ценится?

xvostenko.jpg
Алексей Хвостенко и Наташа Шарымова. Венеция. 1977-78 гг.

- Ценится, конечно. Это – пятая причина. В нее входит ваш интеллект, уровень вашего образования, ваше персоналити, ваши установки и то, как вы можете разнообразить и обогатить жизнь окружающих. Других поводов к общению у нью-йоркцев я не встречала - разве что родственные связи. В Америке эмигрант по определению не принадлежит ни к какой социальной страте, может быть всюду принят. Дальнейшие его социальные успехи зависят от принципиальности или беспринципности, ловкости или апатии.

Алексей Хвостенко однажды сказал про Нью-Йорк: в этом городе есть всё, только надо знать, где искать. И это знание появляется лишь с опытом.

 

Русский человек на рандеву

Пока его приобретешь, будешь сидеть в своем подвале, никому не нужный…

musey.jpg
Наташа Шарымова, Сергей Довлатов и Иосиф Бродский. Галерея RR. 1979 г. Фото Нины Аловерт

- Конечно, в подобной атмосфере интеллигентные русскоязычные эмигранты сбивались в стайки. Вокруг «Радио Свобода», «Голоса Америки», вокруг газет, художественных галерей и т. д. Своеобразные клубы по интересам. Собирались в группы жители одного города, ветераны. Люди, приехавшие из Союза, как это было в Союзе, привыкли сходиться с незнакомцами, как с бывшими соотечественниками, так и с местной публикой, довольно коротко: раскрывали перед ними свою душу и поверяли им мечты, не соблюдали дистанцию, не заключали контрактов, сидели на кухнях, выпивали и говорили обо всем на свете. За что и расплачивались.

Скажем, Бродского кинул домовладелец, который обещал ему продать квартиру, а Иосиф вбухал в ремонт большие средства, но владелец «передумал».

Сергея Довлатова кинули ближайшие друзья, они же, коллеги. Но раскатывать эту историю я не буду, еще не настало время. В результате Сергей Довлатов лишился «Нового Американца»…

Меня кинула одна итальянская герцогиня, в роду которой есть известный портретист Возрождения. Герцогиня успешно занималась дизайном интерьеров в Нью-Йорке и попросила меня помочь ей заключить контракт с администрацией Центрального парка, что и было сделано. В результате родовитая итальянка покачала своей красивой головой, сказав, что я мало работала… И заплатила мне четверть ранее оговоренной суммы. С тех пор я ее нигде не встречала, а от итальянцев держусь подальше.

 

Загадочная русская душа

Бродский вроде сетовал, что, мол, в России язык несется из каждой подворотни, а в Америке приходится его вновь придумывать, нет стихии языка. Чувствовали ли вы эту оторванность от языка – и то, что русский на Западе становится «маргинальным»?

bachan.jpg
Наташа Шарымова и Александр Батчан. Фото Нины Аловерт

- При помощи слов «подворотня» и «придумывать», Бродский лишь обновил общеизвестную ситуацию. Перед эмигрантом нет выбора: он должен учить новый язык. И этот процесс продолжается всю оставшуюся жизнь. Я не знаю точной статистики, думаю в 70-80-е эмигрантов были тысячи, потом стали сотни тысяч, а сейчас в штатах Нью-Йорк, Нью-Джерси и Коннектикут живет почти миллион с четвертью русскоговорящих американцев.

Русская языковая среда здесь была, в Нью-Йорке выходила ежедневная газета «Новое Русское Слово», самым известным было издательство имени Чехова, писатель Гребенщиков (Сибиряк) и художник Николай Рерих издавали эзотерические книги в поселке Чураевка, где они устроили копию российского дачного поселка начала века. Потом возникли издательства «Ардис», «Руссика», «Эрмитаж», «Серебряный век» и множество мелких, однодневных. В Европе книги издавал «Посев», «ИМКА-Пресс» и было много других издательств. Выходили журналы «Континент», «Ковчег», «Время и мы», «Эхо», «Третья Волна», «Стрелец» и многие другие. Так что литераторам было где печататься. Вопрос этот изучен, и есть специальная монография. На уровне простого общения выяснилось, что американцы все же знакомы с концепцией «загадочной русской души» и с творчеством Достоевского… В стране, в различных университетах, было около ста кафедр славистики, которые изучали русскую культуру, а также положение дел, политики и экономики СССР глубоко, широко и со знанием дела. Люди писали родственникам, разговаривали по телефону, смотрели кино, но язык в СССР постепенно менялся. Году в 1987-м кто-то из приезжих сказал мне: «Забьём стрелку». Я его не поняла…

Забьем стрелку в Нью-Йорке? Когда-нибудь ведь это кончится?

- Посмотрим.

 

Бродский как оправдание эмиграции

Наверно, самым выдающимся эмигрантом новейших времен, «оправданием эмиграции», как говорила Берберова о Набокове, был Бродский? Расскажите о Бродском и его круге. Как это было?

- У каждого есть ближний круг друзей, обычно семь-восемь человек. Так вот, у Бродского подобных кругов было несколько. Круг Ахматовой, круг родственников, круг поэтов филологической школы, круг Горбовского, круг музыкантов и композиторов, круг переводчиков, круг друзей литовцев и так далее. Интересно, что и в СССР, и в Америке, Иосиф не знакомил одних близких ему друзей с другими – только если у него была возможность кому-нибудь помочь, а иногда он исходил из литературных интересов. Так он представил Довлатова редакции журнала New Yorker. Марину Темкину рекомендовал редактору «Голоса Америки» Ираиде Ванделлос. Вне деловых контактов и дружеской помощи каждый круг вращался по своей орбите.

Среди его ближайших друзей в Нью-Йорке конца семидесятых – начала девяностых я могла бы назвать Мишу Барышникова, который, как говорится, в представлении не нуждается. Конечно, это перечисление весьма условно - кто знает, кого ты считаешь близким другом, а кого – нет, и кто я такая, чтобы называть близких друзей кого бы то ни было, от дворника до нобелевского лауреата. Так вот, по-моему, они с Мишей познакомились году в 1974-м, на какой-то вечеринке, где еще были Галина Вишневская с Ростроповичем. В архиве Бродского в Йельском университете хранятся неопубликованные фотографии того вечера, сделанные Леонидом Лубяницким. Широко известен один из этих снимков, на которых Барышников, Бродский и Ростропович смеются и танцуют канкан.

Назовем такую чету – Татьяну Яковлеву и Алекса Либермана. Татьяна Яковлева – племянница художника Александра Яковлева, которая известна по отношениям с Владимиром Маяковским и его стихам, ей посвященным. В двадцатых она жила в Париже, вышла замуж за маркиза Дю Плесси, родила дочь Френсис. Летчик Дю Плесси погиб во время войны. А в 1942-м она вышла замуж за художника из России – Алекса Либермана, и они переехали в Нью-Йорк.

yakovleva-red.jpg

Татьяна Яковлева. Коннектикут. 1989 г.

Яковлева относилась к английскому языку безо всякого интереса. Первые лет десять в Америке работала в каком-то супермодном магазине – делала дорогущие шляпки для дам высшего общества: французского ей хватало.  

Алекс Либерман довольно быстро сделал карьеру и вместе с фотографом Алексеем Бродовичем изменил стиль всех гламурных журналов, сначала в Америке, а потом и во всем мире.

Пара Яковлева-Либерман была очень влиятельна, больше всего они интересовались карьерой, успехом и паблисити. Супруги устраивали вечеринки, на которых бывали все от Энди Уорхола до Трумэна Капоте. Они дружили с Бродским и, как рассказывала Френсис Дю Плесси, заплатили, вместе с Барышниковым, за первую операцию поэта на открытом сердце.

Частой гостьей Либерманов была Марлен Дитрих, которую постоянно фотографировал Алекс, выпустивший впоследствии альбом ее фотографий (Marlene: An Intimate Photographic Memoir, Random House, New York, 1992). Она уехала из Нью-Йорка в Париж в 1975 году. Значит, теоретически, Бродский, который в 1973 году жил в Нью-Йорке и преподавал в Квинс Колледже, вполне мог встретить Марлен Дитрих у Либерманов. Но это только мое предположение. Иосиф нигде об этом не пишет.

Марлен Дитрих летом 1964 года была на гастролях в СССР и дала концерт в Ленинграде в Доме культуры имени Кирова. Во время этого концерта, выходя на поклоны к краю рампы, Марлен Дитрих вдруг нагнулась и поцеловала фотографа Льва Полякова – это событие мгновенно разнеслось среди его знакомых. Перед моими глазами так и стоит эта сценка.

А вот Бродский на концерте Марлен Дитрих не был, в это время он как раз был в ссылке. После ссылки, году примерно так в 1968-м, а может, в 69-м, он как-то с гордостью достал с полки ее пластинку, поставил иглу на песенку «Джонни», прослушал ее и сказал: «Ну вот, теперь за двадцатым веком можно опускать занавес». Чтобы понять эту ремарку Бродского, надо послушать пение Марлен Дитрих. Интересно было бы узнать, куда делись пластинки, кассеты и CD-диски, которых было полно на Мортон стрит.

liberman.jpg
Алекс Либерман и Наташа Шарымова. Коннектикут. 1989 г.
Почему-то Либерманы никогда не появлялись на днях рождения Бродского. Татьяна Яковлева ценила поэзию Бродского, и чета, конечно, познакомила Иосифа с различными заметными нью-йоркцами. И, что важнее, Алекс, входящий в совет директоров Conde Nast, предоставлял страницы Vogue, где он был художественным редактором, стихотворениям и эссе Бродского. О Либерманах есть обширная литература по-английски, а Френсис Дю Плесси написала о них книгу, с выразительным названием Them.

Следует назвать и блистательную Сьюзан Зонтаг. Ее книга Against Interpretation (1966) была известна определённому кругу в Советском союзе, благодаря вражеским голосам и журналу «Америка». Я помню посиделки у себя в квартире на Кирочной, когда, далеко за полночь, вместе с Алексеем Хвостенко, Леонидом Ентиным и Ефимом Славинским мы обсуждали понятие «camp».

Бродского, вместе с Зонтаг, я увидела на Биеннале нонконформистов в Венеции в 1976 году. Зонтаг я не знала в лицо, а Иосифа увидела впервые со времени его высылки на Запад в июне 1972 года. На следующий день мы втроем пили кофе на площади перед кафе Florian, и Иосиф рассказывал свой сон: он увидел Одена с друзьями через стекло этого легендарного заведения. Сьюзан Зонтаг помалкивала - да и во все последующие встречи она кивала мне, не удостаивая беседой.

Во время этого Биеннале у Иосифа Бродского и Александра Галича были выступления в оперном театре La Fenice, а у Алексея Хвостенко – в современном кинотеатре. Бродский водил меня во Дворец дожей, поскольку сам уже до этого несколько раз был в Венеции, и увлеченно рассказывал о читающем книгу льве – символе Венеции. Потом он поместил его на обложку одного из своих сборников.

Конечно же, именно Сьюзан Зонтаг ввела Бродского в высшие литературные круги Нью-Йорка. Бродский вскоре получил возможность публиковать во влиятельном журнале The New York Review of Books письма в защиту Марамзина, Азадовского, стихи, рецензии и эссе.

Leibovitz.jpg

Энн Лейбовиц и Наташа Шарымова. Нью-Йорк. 2011 г.

Когда, много лет спустя, я попросила у Энн Лейбовиц, подруги Сьюзан Зонтаг, дать мне интервью о Бродском, она ответила: «Ну что ты, Наташа, я его почти не знала, это Сьюзан его ставила превыше всех».

Вообще Сьюзан была снобкой, ориентированной на успех, дружила с Роджером Страусом, главой издательства Farrar, Straus and Giroux - таким же, как и она, снобом и ценителем красоты. Вскоре это издательство начало выпускать книги Бродского.

Из русских знакомых, насколько я знаю, Иосиф общался со Львом Лосевым и Томасом Венцлова. С первым он очень часто говорил по телефону, Лева с семьей жил в Ханновере, штат Нью-Хемпшир. Каждую неделю они обсуждали политические новости Америки и России, болтали и любили сплетничать.

Когда же в Нью-Йорке появлялся Томас, он останавливался у Иосифа на Мортон стрит. Томас всю жизнь ведет дневник, который можно будет прочитать, примерно, через 25 лет. Этим своим друзьям Иосиф Бродский посвятил несколько стихотворений.

Позже близким другом Иосифа стал поэт и нобелевский лауреат (1990г) Дерек Уолкотт, выходец с острова Сент-Люсия. Он был экспатом, гурманом, бонвиваном. Так что у него с Бродским было много общего. Известный американский поэт Марк Стрэнд, по-моему, тоже входил в число лиц, с кем Бродский встречался часто. К близким друзьям нужно добавить и переводчика Барри Рубина, дружелюбного человека и неисправимого оптимиста.

Соседками-друзьями были Маша Воробьева, дитя второй эмиграции, филолог и англичанка Маргарет Пикен, ставшая правозащитницей, Вероника Шильц.

В Ленинграде существовала традиция устраивать пышные дни рождения. Мария Моисеевна, мама, накрывала для друзей Иосифа роскошный по тем временам стол: винегрет, оливье, маринованная корюшка, грибочки и ее коронное блюдо – кулебяка. Гостей в полторы комнаты Дома Мурузи набивалось человек тридцать. А в Нью-Йорке, на Мортон стрит, 44, приходило уже больше народу.

В 1990 году, когда праздновали юбилей Иосифа, собралось человек сто.  


Бродский-50

Как появился ваш фильм «Бродский-50»?

brodskiy-89.jpg
Наташа Шарымова и Иосиф Бродский. Нью-Йорк, 1989 г.

- 24 мая 1990 года я пришла на 44 Мортон-стрит. Ко мне подошел Юз Алешковский и спросил: «А где же камера?» Я пожала плечами. Юз пошептался с Бродским, я ушла, и минут через 30, вернувшись, начала снимать юбилейный вечер.

Среди присутствующих были такие всемирно известные люди, как Сьюзен Зонтаг и фотограф Энн Лейбовиц. Марк Стрэнд, Дерек Уолкотт, Роджер Страус. Были и наши, русскоязычные: Юрий Афанасьев, Юз и Ирина Алешковские, Алик и Анна Батчан, Вика и Миша Беломлинские, Инна Близнецова и её муж Роман, Маша Воробьева, Анна Гальберштадт, Михаил Гурвич, Сергей и Лена Довлатовы, Игорь и Марина Ефимовы, Илья Зарецкий, Роман и Лариса Каплан, Лев и Нина Лосевы, Норик (бармен из "Самовара"), Юрий Орлов, Лена и Иосиф Осташевские с детьми Любой и Евгением, Алина Панова, Лев Поляков, Алик Рабинович, Саша Сумеркин, Марина Тёмкина с мужем Мишелем Жераром, Елена Чернышова, Марина Швейцер, Людмила Штерн.

Созвездие

- Закуски привезли из «Русского самовара», торт, очевидно, был заказан во французской кондитерской на Бликер-стрит, шампанское и водка, как положено, были охлаждены. Вечер удался. Моя съемка на VHS сохранилась. А в этом году моей виртуальной жизни возник Д. Степанов, который заинтересовался видео и смонтировал его.

В результате появился художественный жест, четырнадцатиминутный скетч «Бродский-50»,"мираж в кубе". Один автор – это Наташа Шарымова 1990 года, другой – Наташа Шарымова 2020, и третий – дрейфующий взгляд современника образца 2020 года.

Над интерактивным вариантом этого видео, уникального явления в Рунете, работала целая команда: Катя Дробязко, Лена Довлатова, Даша Зайцева, Ксюша Перепелкина, Янина Гурова, Агнесс Чернова. Нам помогали Энн Шелберг и Фонд Наследия Бродского, Нина Аловерт, Михаил Бессендорф, Даниил Векслер, Екатерина Довлатова, Антон Желнов, Александр Комаров, Анна Ланская, Емилиан Лашин, Михаил Михайлов, Андрей Олеар, Дженис Пилч, Павел Платонов, Валентина Полухина, Татьяна Толстая, Михаил Торич, Агнес Чернова и Катя Шарымова.

А что это за проект – «Нью-Йорк плюс Бродский»?

- Как раз сейчас я с коллегами и друзьями работаю над ним. В рамках этого проекта мы редактируем архивные видеозаписи - уже удалось опубликовать вышеупомянутое видео «Бродский-50», видео-интервью 2011 года с замечательным фотографом Леонидом Лубяницким, видеоинтервью с художником-графиком Михаилом Беломлинским, на подходе видеоинтервью с Леной Довлатовой, Томасом Венцлова и Дэвида Риса; поэтические чтения Льва Лосева (2004 год), Дмитрия Александровича Пригова (1989) и статья Александра Вольперта («Комментарии к портрету поэта, или Граффити под Портретом по Трафарету»), кузена Иосифа Бродского, и других. Весь проект держится на энтузиазме, участвует в нем человек десять и если в ноябре в Санкт-Петербурге будет открыт музей-квартира Бродского на улице Пестеля, мы сделаем большую zoom-презентацию.

 

Перемена участи

Понятно. Большая культурная работа. И все-таки напоследок: что для вас эмиграция? Перемена участи, драма или, наоборот, освобождение? Что, по-вашему, феномен эмиграции в целом?  

- Если мы говорим о временах, когда я эмигрировала, то есть о середине семидесятых, то тогда это безусловно было освобождением. Об этом много написано и добавить мне нечего. Со времен перестройки и до сих пор, эмиграция - это действительно перемена участи, но это не столь драматично. Причины могут быть экономическими, политическими и какими-либо другими. У человека есть возможность вернуться домой, а тяготы эмиграции в новой стране остаются прежними: поскольку основа прежде всего нейрофизиологическая. Наверное, для человека, живущего сейчас в России из поколения Y или Z культурный шок при смене страны проживания будет менее шокирующим, чем 40 лет назад, - Интернет и путешествия делают своё дело.

фото: личный архив Наташи Шарымовой

Похожие публикации

  • Харуки на взморье
    Харуки на взморье
    Откуда берутся хорошие истории? Понятно, что из реальной жизни. Интереснейшие истории постоянно происходят с нами и вокруг нас, но как разглядеть эту рыбу в бурной воде событий, как её поймать, повкуснее приготовить и подать всем на стол – зависит от нас самих. Вот, например, как с этим справляется один из самых популярных писателей современной Японии
  • Правила дуракаваляния
    Правила дуракаваляния
    Писатель Андрей Битов уверяет, что никогда в жизни ничего специально не добивался. А всему в своей жизни он обязан очень русскому явлению – лени
  • Прогулочный теплоход по Москве-реке
    Прогулочный теплоход по Москве-реке
    В каждой семье есть скелеты в шкафу. Когда стоит сохранить тайну, а когда - сделать тайное явным? Размышляет Ираклий Квирикадзе