Радио "Стори FM"
Валерий Попов: Восьмидесятые изнутри

Валерий Попов: Восьмидесятые изнутри

В восьмидесятые годы мир раскололся − половина туда, половина сюда. Лучшие друзья мои отвалили − в Москву или за бугор. Центр как-то вдруг опустел, любимые кабаки заполнились японцами и другими приезжими, с которыми вряд ли можно было поговорить о моих творческих планах.

    Да и сам я покинул центр. Все уезжают, а я что – хуже? Да, пожалуй, что да. Они ходили сейчас по Риму или Нью-Йорку, впитывая новое и бурно продвигаясь, а я созерцал из квартиры, пахнущей извёсткой, унылый пустырь. Да, с «эмиграцией» я явно промахнулся, выбрал не ту. 

Прекрасные лица моих друзей удалились, зато вплотную приблизились небритые лица местных жителей. Даже слишком вплотную. Раньше, когда потребление алкоголя было свободным, я как-то шибко не увлекался им, но теперь, в эпоху реформ и трудностей, вопрос встал, как говорится, ребром. История наша развивалась бурно, на моих глазах − и на моих костях: в винных магазинах ты попадал в давку, рёбра трещали. Причём в давку ещё надо было попасть − очередь тянулась на километр. 

Жизнь менялась. Кто был ничем, тот стал, естественно, всем. Знаменитый, но не слишком чтимый прежде «неформальный лидер» местных выпивох по прозвищу Боря-Боец сделался «знаковым», как теперь говорят, и не только среди собратьев – его теперь знали все.

Он сидел на скамейке у ступенек магазина в роскошном переливающемся спортивном костюме марки «Адидас», под боком у него стоял огромный стереопроигрыватель марки «Сони» … Других доказательств роскоши и социального неравенства тогда не было, а то бы они, без сомнения, были бы и у него. 

Он сидел, а за него бегал «шестёрка», смышлёный мальчонка Сява, который развязно подходил к тем людям в очереди, на которых лениво, по непонятной прихоти, указывал шеф. «Ну, хочешь – тебе возьму?» Старые алкогольные связи теперь стали драгоценными – и, уж конечно, «счастливчику», на которого указал Боря, положено было умереть от счастья и денег не жалеть.

    «Куда я попал? − думал с ужасом я. − Хорошо, что из цивилизованной Европы или Америки сейчас не видят меня мои друзья-эстеты, семимильными шагами идущие вперёд, в ногу со всепобеждающим учением постмодернизма!»

     А тут был сюжет наш. Боря-Боец шёл в гору. Вкусив богатства, он возжелал власти – и однажды он встретил меня на узкой дорожке с повязкой дружинника на рукаве. Что-то ему не понравилось, и они с напарником доставили меня в дежурный пункт и долго куражились. 

Когда я пришёл домой с подбитым глазом, мог ли я знать, что рассказ «Боря-Боец» напечатают в «Новом мире» и переведут на французский и английский? Даже не думал. Государственные издательства позакрывались, журналы разорились. Пришлось вернуться на прежнюю инженерскую должность, хотя там тоже почти прекратили платить.

До сих пор во сне вижу ту остановку под окном. Утром, ещё в темноте, хлопали двери. И я со всеми стоял на тёмном углу, повернувшись спиной к ветру и снегу. Время от времени самый смелый − или самый отчаявшийся, − крутнувшись, поворачивался к ветру и кидал взгляд туда, откуда мог появиться «домик на колёсах». Вот забрезжило что-то! 

Вглядывались в огоньки. Жёлтый и белый означал номер двенадцатый, который шёл непонятно откуда непонятно куда. Красный и синий означал спасительный тридцать первый, который мог довезти до метро. И ещё был девяносто пятый, который появлялся крайне редко, но почему-то встречался с наибольшим оживлением. 

А когда приходили три ненужных двенадцатых подряд, промёрзший народ вдруг начинал хохотать. Какая-то жизнь и даже привычки понемногу появлялись на этом пустыре. Какое тут творчество? А вот такое. А какое надо тебе?

 Главное, что утешало, − это сходство с Богом, который начинал когда-то в такой же темноте.

Похожие публикации