В советское время не было ничего слаще, чем работа в кино. По уровню доходов киношники (а особенно сценаристы) шли на первом месте – богаче их были лишь те, кто нарушал кодекс. А сколько было в кино дополнительных благ, которые значились как рабочие будни! Как минимум два выезда, один из них обязательно на Чёрное море, ведь только там осенью солнце и можно снимать.
Заграница снималась обычно в Таллине или в Риге, а тогда города эти и были для нас самой настоящей заграницей, со всеми прелестями. Ну и, конечно, умный директор непременно закладывал в бюджет фильма «дополнительные расходы»: банкет всей группы по случаю съёмки первого кадра, сотого кадра и так далее. Славно вспоминать те застолья, пусть даже без стола, на пляже в закат или на склоне горы с потрясающим видом… Как-то естественно завязывались «служебные романы»… Эх!
Потом надо было всё это «доводить»: фильм-то был про директора завода или про пионерлагерь… Справлялись!
Однажды меня по телефону пригласили на ташкентскую студию. «Ташкент – город хлебный!» И я прилетел. Меня сразу же завели в тёмный зал, и я часа три в полном одиночестве и недоумении смотрел какие-то отрывки… Роскошные женщины… рестораны… яхты. При этом иногда, очень редко, проходили мимо суровые чекисты в кожаных куртках, к ним подбегали босоногие дети, что-то кричали…
По этим «фрагментам скелета» я понял, что фильм – о правильных детях, помогающим чекистам. Но остальные кто? Снова банкет на яхте, все в белом. Ясно: они бешено прогуляли все деньги, сэкономив на сценаристе. Теперь я быстренько должен сделать фильм, ничего, ясное дело, не доснимая.
Режиссёр, настоящий бай, сидел за роскошным дастарханом в окружении приближённых.
– Ну?
– Сделаю!.. У меня только один вопрос. Человек в белом, который сидит на яхте ко всем спиной, а вы его всё время показываете… это кто?
– Что значит кто? – проговорил режиссёр изумлённо. – Это ты теперь нам должен сказать!
И процесс пошёл. Днём я возлежал в чайхане, ночью работал. Мой оптимизм не раз бросал меня в жуткие передряги… и очень хорошо! Материал, конечно, был дивный: «сладкая жизнь в советское время». Похоже, они не только снимали всех, с кем жили во время съёмок, но и порой, обленившись, давали им снимать: в кадре появлялись то отдельные ноги, то головы. Я потирал руки. Сделаю! Обожаю ахинею. Постепенно я понимал, кто тут двойной агент, а кто и тройной. Тройной ради конспирации мог позволить себе всё!
Но – подошёл момент. Уезжать из вкусно пахнущего осеннего Ташкента было тяжело… но надо. Сладкая жизнь могла засосать. И я положил им сценарий на стол. От стола они, кажется, так и не поднимались, лишь менялись блюда.
– Вот!
Ужас на их лицах напоминал исторический эпизод с властителем Валтасаром, увидевшим вдруг какие-то письмена… Неужто кайфу конец и надо работать? Режиссёр, вытерев о халат жирные руки, взял листки. Долго читал. Хмыкнув, передал соседу, наверное, директору. Читал тот. «Выкрутился-таки!» – произнёс он. Даже не представляю, что бы они сделали со мной, если бы я не справился!
А так – я бежал на автобус в аэропорт по ночной улице, освещённой жёлтыми фонарями. Булькал арык. Иногда раздавался короткий шорох… шарк! Это с обнажённых стволов слетали куски сухой коры и ударялись о землю. Я победил! Правда, за мной гнался один, видимо, цензор: он из всех мне сразу не приглянулся…
– А почему, – на бегу выкрикивал он, – Уюпов не сказал Культяпову, что Агапов шпион?
– Забыл!
На шее у меня висела связка сладко пахнувших дынь, в руках – два тяжёлых ковра!.. Но я убежал. А фильм, кстати, шёл! Правда, лишь утром и в одном кинотеатре, и я, торжествуя, сидел в зале один! Творец, победивший хаос.
иллюстрация: Андрей Дорохин
