Головков - писатель, кинодраматург, бард, и вообще – человек довольно известный. Его рассказы и романы много публиковались и пользовались неизменным успехом. Ну, сами посудите, это просто прекрасно.
Сланцева забрала неотложка, ему вырезали лишнюю кишку, но еще в больнице он вспомнил, что сдуру выдернул из розетки холодильник.
А там ноги куры, рыба, сосиски, докторской кило!
Пузатый «ЗИЛ Москва» достался от матери. А ей - от бабушки, которая эти холодильники на заводе собирала. Бабушке разрешили купить его в рассрочку, по себестоимости и без очереди.
Уже и мать умерла, и бабушка, а вместо завода сделался пустырь.
На дверце отвердела резина. Ручка едва держалась.
Сланцев накопил на новый, хотел сбагрить старика на дачу, в сарай. Ну, там, для пивка в столярке. Но не успел.
Дома он приоткрыл дверцу - лавина мух вырвалась наружу.
«Ну, разве ты не мудак? — спросил Сланцева голос совести голосом второй жены. Хотя это не могла быть вторая жена. Она ушла к начальнику пожарной части. - Чисто, мудак! А теперь тебе страшно, поди?»
Не то чтобы страшно, мог ответить Сланцев. Просто глаза бы не глядели на эту липкую свинину. На сырки с плесенью. Только вобла топорщилась и тускло взывала к пиву.
Сланцев снес продукты на помойку, развесил липучки, помыл камеру, включил и прислушался.
Тишина.
«ЗИЛ Москва», 1975 года рождения, скончался…
Сланцев печально вынул шнур, отодвинул его от стены.
И вдруг заметил за трубками сверток, перевязанный бечевой.
В нем были пятьсот двадцать рублей советскими, фотография и записка: «Дорогой сынок! Если ты читаешь это, значит, нашему холодильнику вышел срок. Все деньги не пропивай! Разберись со стариком. Он так много значил для нашей семьи!».
На фотографии Сланцев увидел себя в панамке и красном галстуке. Он сидел на холодильнике, свесив ножки в сандаликах, а рядом стояли счастливые мама с бабушкой.
Сланцев пересчитал купюры с Лениным, заплакал.
Потом позвонил Витану и Колобку, лучшим друзьям.
После школы и армии Витан продавал иномарки, а Колобок развозил на бусике продукты.
Они обклеили холодильник пленкой, обвязали одеялом, погрузили и повезли на Автозаводскую. На тот пустырь, к тем руинам, откуда юный «ЗИЛ» когда-то спустился с конвейера.
Вырыли яму. На месте погребения холодильника поставили табличку с хромированным именем.
- Может кто-то хочет сказать о покойном? — глуховато произнес Сланцев.
- Я пока не выпью, не смогу, - признался Витан.
- Я тоже, - сказал Колобок. - Давай, Сланец, сам и скажи! Твоя родня!
Разлили по разовым, Сланцев и Витан выпили водки, а Колобок соку.
Тут Сланцев откашлялся и сказал речь, которая начиналась так: дорогой холодильник…
Тут они вспомнили многое. Юность, школу, дачу, клубнику. Компот и пиво с креветками из этого самого холодильника. И похороны отцов-фронтовиков, и проводы в армию. И гулянки до утра. Когда поливалки смывали тополиный пух с Неглинки и Знаменки.
Вспомнили и Ромашку из девятого «Б», Таню Ромашкину, из-за которой когда-то подрались Витан с Колобком. А ей тайно нравился Сланец.
Набрали: привет, это мы!
- Бля, ну, вы даёте! — сказала Ромашка. - Надрались, что ли?
Однако позвала на борщ.
Купили гвоздик, торт, поехали.
У нее муж давно погиб в аварии, сын с семьей в Тюмени.
Когда уж насиделись, наговорились, наелись борща… Уже после стременной и отвальной, когда Витан с Колобком уехали к женам… После всего этого - у Сланцева дух захватило, до чего красива Ромашка.
После полуночи он выкурил на балконе последнюю, собрался на метро, но уже не успевал. На такси у него было.
Стал искать сумку, очки, но не нашел. И ботинки тоже. Витан по пьяни ушел в его туфлях сорок пятого размера, а свои, сорок второго, оставил. Не идти же в носках?
Сланцев тыкался во все углы, Ромашка наблюдала за ним иронично, потом не выдержала, рассмеялась.
Он обнял всю женщину, поцеловал, засунул нос в ее волосы, которые пахли недорогим шампунем из Европы.
- Не стыдно издеваться над человеком, я всё-таки после похорон? - говорил при этом Сланцев, смешливо щурясь.
- Ну, еще бы, - отвечала Ромашка, - покойник был хорошим человеком.
Сланцев вдруг понял, что до этого момента, у него не было никакого дома, а сам он жил зря.
- Я тебе в комнате сына постелю.
фото: Topfoto/FOTODOM