№ 13
Когда-то удивлялся, что у американцев в отелях нет ни 13-х этажей, ни 13-х номеров. Сам-то я не суеверный, специально это число не избегаю, но с некоторых пор отношусь с некоторой настороженностью... В тот раз я возвращался из Москвы в родной Кишинёв. Уже иду по платформе, достаю билет и вижу: поезд № 13, вагон № 13, место № 13… Не могу сказать, что сердце защемило и было какое-то предчувствие, – наоборот! Наконец поезд отправился. А в вагоне нет света! Проводник объяснил: починят позже – электрик пьян. Вскоре все легли спать. А часа в два ночи я вдруг проснулся на своей верхней полке и вижу: надо мной тлеет потолок. Инстинктивно поднял руки, чтобы защититься, и они, как в масло, вошли в раскалённый пластик. Кисти мои в момент обуглились, но боли я не чувствовал – из-за шока. Вокруг все спали. Я выскочил в коридор, закричал: «Пожар!» Ноль реакции, лишь в соседнем купе заворчали: «Что ты орёшь? Напился? Сумасшедший!» Потом нашёлся один нормальный парень. В полной темноте, в ядовитом дыму мы с ним нашли стоп-кран, дёрнули – поезд остановился посреди поля. Народ стал выпрыгивать из вагона – крики, паника. А мне в темноте казалось, что уже идут спасательные работы, и я не мог не участвовать. Комсомолец! Какая-то женщина упала в обморок, я её вынес на воздух и побежал обратно в горящий вагон. Разбил окно в коридоре и стал из всех купе выбрасывать вещи. Кроме своих: наше купе выгорело полностью. Высунусь, хватану кислорода и обратно. Когда стало невмоготу, я выскочил. Стою у горящего вагона, никто ко мне не подходит – боятся: лицо и волосы обгорели, весь в саже, голый – спал-то в одних трусах. Тут наконец прикатил караван скорых, да ещё машины с «товарищами» окружили поезд. И меня не к врачам первым делом отправили, а на допрос. «Почему над вами потолок загорелся? Вы что, курили?» – «Я не курю». – «Были пьяны?» – «Я не пью». Крайнего искали. Мурыжили, пока не увидели, что я в критическом состоянии. Отвезли в больницу в Сухиничи. Дежурный фельдшер решил обработать мне раны спиртом. Как я позже уже узнал, если бы это произошло, я лишился бы рук. Ожоги так не лечат! Но Бог меня спас. Оказалось, что весь спирт выпили... И тогда меня переправили в другую больницу. А там только-только получили американский противоожоговый препарат. Мазанули им мою чёрную кожуру, забинтовали. Дней через десять у меня стали чесаться кончики пальцев. Расковырял бинты, а там из-под черноты розовая младенческая кожа пробивается. Как я обрадовался! Спустя несколько недель получил новые руки. Заодно и число 13 на всю жизнь запомнил. И знаете что? Самые лучшие свои музыкальные номера я написал именно 13-го. Назло!
НОСТАЛЬГИЯ
С ностальгией надо быть поосторожнее, нельзя допускать, чтобы она тебя затянула. Нередко слышу, что мои ровесники говорят: как всё вокруг стало плохо, а вот раньше было хорошо! И как замечательно жилось в Советском Союзе! Забываете, друзья мои, что были вы тогда лет на сорок моложе. Вы кутили, нравились женщинам, вас не подводило здоровье. Оставьте в покое строй! Он тут ни при чём. Вы просто ностальгируете по своей молодости. Не скрою, были моменты, когда и меня накрывала ностальгия. Но теперь у меня другая позиция: я не тоскую по тому, как прекрасно было вчера, я думаю о том, что завтра будет лучше, чем сегодня. По мне – так лучше писать гимны, чем реквиемы.
ПОДАРОК СУДЬБЫ
Судьба – это код человеческий. Выражаясь современным языком, – чип. Этот чип каждый из нас получает ещё при зачатии. И вся наша будущая жизнь там уже расписана. Как по нотам. И подарки судьбы, и потери. Причём опыт показывает, что и то, и другое чаще всего уравновешено. Когда я учился в консерватории, у меня была девушка – певица, первая исполнительница моих песен. Такой красавицы в Кишинёве я больше не встречал. Так мне казалось. Нравилась она многим. И ей нравилось нравиться, окружать себя мужчинами. Я ревновал, но молча, скандалов ей не устраивал. А потом мы поговорили и решили расстаться. Помню, я проводил её до троллейбуса, оба расплакались, как в красивых романах, и поставили в отношениях точку. Следующим вечером я вышел прогуляться. На купленном в рассрочку мотороллере собрался поехать в центр – выпить лимонада. Вдруг в свете фар увидел женский силуэт. Остановился рядом: «Девушка, не желаете со мной прокатиться?..» Вместо того чтобы испугаться, незнакомка ответила: «С удовольствием!» И мы поехали. Луна, природа – романтика! И мы говорим, не умолкая, обо всём на свете… Она оказалась студенткой-москвичкой, которая приехала к тётке в Кишинёв на каникулы. Я даже до руки её в тот первый раз не дотронулся, настолько меня захватило наше общение. Расстались часа в три ночи. А на следующий день я пригласил её в ресторан. Решил шикануть. И опять как в кино: вошли в ресторан, вдруг вижу – за соседним столиком сидит моя певица с каким-то парнем... Через неделю я женился, а певица вышла замуж. Рассказываю, никто не верит, но так и было. Всё само собой уравновесилось. Даже так – я получил подарок судьбы. Ведь с женой мы до сих пор вместе.
РОСКОШЬ
Я вырос в жуткой нищете. Хлеб для нас был роскошью, я его впервые попробовал в десять лет. Но вокруг все так жили, я не знал, что бывает иначе, думал – это нормально. Приехал учиться в музыкальное училище Кишинёва и практически весь год пробегал в дырявых кедах. Стыдно не было – не я один так ходил. Потом стал подрабатывать – играл на танцплощадке, в кинотеатре, на свадьбах. Накопил немного денег и на барахолке приоделся – по дешёвке купил себе парусиновые туфли, белые брюки и белый хемингуэевский свитер с горлом. Под воротник подкладывал бумажку, чтобы он стоял. Выглядел, как мне тогда казалось, роскошно. Сейчас у роскоши другие критерии, и этой роскоши я не понимаю. Все удивляются, что у меня нет дачи: «Почему?!» Объясняю: для меня роскошь – не дача, а время. У меня нет второй жизни для дачи. Поехать на неё я мог бы только в ущерб сочинению музыки. Как мне потом компенсировать это?
ОТЧАЯНИЕ
Причин, чтобы отчаяться, всегда хватает. У меня в жизни было много таких моментов. Но очень скоро я понял: нужно всегда уметь просчитывать запасной вариант. Я учился в консерватории, считался неплохим виолончелистом, когда у меня вдруг парализовало левую руку. Это случилось из-за сырости – комнатка, в которой я долго жил, находилась в подвале. Стало ясно – на виолончели я уже играть не смогу. Если скажу, что отчаяния не было, – совру. Было. Но сидеть, страдать – это не по мне. Я сказал себе: хорошо, что всё это время я занимался ещё и композицией. Значит, надо двигаться в этом направлении. И опять поступил в консерваторию, чтобы заниматься композицией профессионально. Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло.
Но был и другой случай, когда отчаяние почти придавило меня. В 1975 году в Москве я потерял готовые ноты к фильму «Табор уходит в небо»! А было это так. Мне позвонили друзья: «Приезжай к нам в гости встречать Старый Новый год!» – «Какой Новый год! – говорю. – Мне партитуру подчистить надо, через два дня запись музыки». – «А у нас пианино есть! Символически отметим, и будешь работать». В общем, уговорили. Беру такси. С собой у меня два пакета – один с нотами, другой – с подарками для детишек друзей. На Сретенке выхожу, оглядываюсь, ищу нужный дом. И вдруг чувствую: чего-то не хватает… Опа – нот нет! В машине оставил, а её уже и след простыл. Это была катастрофа. Утром я должен сдать партитуру, а у меня даже черновиков нет. Кому и что я буду объяснять? Кино ведь не только искусство, но ещё и производство. Для записи уже заказан оркестр – это огромные деньги. На «Мосфильме» я в первый раз. Скажут: приехал какой-то из Кишинёва… Потерял ноты? Да он просто ничего не написал! Такое отчаяние охватило меня! А деваться некуда. Вместо застолья стал обзванивать таксопарки. Их в Москве тогда было около двадцати, в каждом по 400 машин. Как тут можно что-то найти? И тогда я решил: есть ведь запасной путь – это сесть и всё написать заново. Час я настраивался, боролся с собой, а потом закрылся в комнате наедине с фортепиано. И что же? Самые лучшие свои номера, которые облетели весь мир, я написал за те полутора суток. Отчаяние ещё как подстёгивало меня, вопрос стоял гамлетовский: быть или не быть?! Получилось – быть. После записи оркестранты аплодировали мне смычками по пультам.
фото: Микола Гнисюк
