…Сказать об Ал Пачино, что он - харизматик, от одного взгляда которого бедные дамы тут же падают в обморок, сраженные внезапно охватившим их чувством, а режиссеры-мужчины традиционной ориентации не могут оторвать от него глаз, - значит не сказать ничего.
Харизматик
Надо сказать, что Ал Пачино, актер на все времена, не исчерпывается чисто сексуальным притягательностью: в конце концов таковой обладают и внутренне пустые люди, шармёры, факиры на час.
А уж в актерской среде таких прелестников хоть отбавляй.
Харизма же Пачино именно - харизма, точнее слова не придумаешь.
То бишь секрет его обаяния - мужского, личностного, актерского, какого угодно, - залегает на гораздо большей глубине, нежели у обычных сердцеедов, дамских угодников или, наоборот, декоративных «мачо».
Как бы ни хвалили Алена Делона – мол, помимо чисто внешней привлекательности бог снабдил его талантом, - его успех был обеспечен прежде всего именно что откровенной, бьющей в глаза красотой.
Чего не скажешь о Пачино – его выразительность, человеческая и актерская, как раз не подкреплена смазливой физиономией, высоким ростом и атлетическим сложением.
Он вообще не вписывается ни в какие каноны – даже в самые расхожие: это и не «типаж», человек с улицы, талантливый прохожий, каких во времена оны вдруг стали привечать в кино; и не отъявленный, как уже было сказано, красавец. Он даже, страшно сказать, не американец с ирландскими корнями, с белозубой улыбкой ковбоя Мальборо, живая реклама знаменитого американского обаяния.
Словом, ни тот и не этот, ни вашим и не нашим.
И при всем при этом – не мужчина, а прямо-таки мечта.
Ибо он, пожалуй, над (как говорил поэт – «над всем пережитым»): даже тогда, когда опускается на самое дно жизни - и такое бывало - и тогда, когда поднимается на самые ее вершины (в голливудском понимании это стоять, проливая слезы, в обнимку с золотым истуканом по имени «дядюшка Оскар»).
В общем, Ал Пачино – со всеми его извивами и странностями, которых у него предостаточно и о чем речь пойдет ниже, - есть явление необыкновенного порядка. Это вам не старлетка, скоропостижно выпущенная, как из пращи, усилиями расчетливых продюсеров или не какой-нибудь хорошенький дебютант, на которого поставили, как на скаковую лошадь, боссы разоряющейся студии.
Штучный товар
…Положим, в конце шестидесятых - начале семидесятых, когда Пачино начинал, таких старлеток-блондинок с темпераментом предприимчивой Скарлетт О’Хара или юношей с повадками жиголо было не так много, как сейчас (сейчас от них не продохнуть), но тоже хватало.
В Голливуде, этой всемирной ярмарке тщеславия, таких представителей человеческой породы всегда было предостаточно.
Подобных же Ал Пачино, штучному во всех смыслах товару - наоборот, не хватало.
Особенно теперь, когда у них там главным философом считается миссис Робертс по имени Джулия, щедро раздающая советы как утилизовывать мусор, очистить планету от скверны наших отходов и воспитывать детей.
То, видите ли, было модно пить горькую, колоться и бить папарацци с размаху прямо в морду, то вдруг демонстративное чадолюбие, кухоньки с занавесками, семейные, так сказать, ценности и скуловоротные трюизмы о Боге, доброте, экологии и садике-огородике. Как будто читаешь не интервью, а поваренную книгу с предисловием Микояна (была такая в пятидесятые, где объяснялось просто и внятно, что водка - грубый алкогольный напиток и лучше ее заменить пивом).
Ясное дело, лучше, хотя вопрос спорный.
Понятно, что Ал Пачино никогда и ни при каких обстоятельствах в эти игры не играл: ходить строем вообще не по нем, сокровенный он человек, отдельный.
И в хоре, наверно, петь никогда бы не смог.
На последней парте
…Между прочим, эта его сокровенность, отдельность, непредсказуемость и прочая, чувствовалась еще в детстве: мальчишка со странным именем Ал (сокращение от Альфредо), таким неблагозвучным для страны Джеков, Джерри и Робертов, учился из ряда вон.
То есть - из ряда вон плохо.
Причем настолько, что считался чуть ли не слабоумным – ему не давался ни один предмет.
Загадка из разряда неразрешимых: с такой мгновенной реакцией, звериной интуицией, которой впоследствии восхищался сам Коппола – и не закончить как следует самую обычную американскую школу, где учатся, как и в любой школе, далеко не гении. Очень странно. Будучи в школе нелюдимым и затюканным, последним из, дома он с удовольствием разыгрывал всякие сценки, доводя мамашу до смеховых колик. Всё придумывал сам, от начала до конца – сюжет скетча, смешные реплики, нелепые позы персонажей – эдакий Чаплин домашнего розлива, человек-оркестр для единственного зрителя. И, по-видимому, что-то такое в маме Розе (яблоко от яблони) было, коль скоро она понимала тонкий юмор своего отпрыска.
Хотя - бедность, конечно, ужасающая бедность, - та самая, что привела многих его соотечественников-итальянцев в мафиозные кланы: перерождение из честных бедняков в монстров-бандитов, пугал нью-йоркских окраин, со смаком показано в самой первой серии «Крестного отца» - фильма, благодаря которому Пачино стяжал мировую славу. Настолько, что в коллективном подсознании так и отпечаталось: из этих домишек-сквотов без элементарных условий обычно уходят в банды – но никак не на голливудский Олимп: следовательно, и в этом его судьба уникальна.
Тут, правда, как раз посодействовала осторожная мама Роза – какой бы горькой ни была ее участь нищей эмигрантки, да еще разведенной, - улицы она боялась как огня. Всё приговаривала, что, мол, пусть дома сидит, нечего шляться с наркоманами этими. Парадоксально, но маленький Ал на улицу вовсе и не рвался: сказано, что нельзя, стало быть, нельзя.
Позже, уже став знаменитым и увенчанным, он со слезами благодарности вспоминает этот материнский «подвиг» - возможно, продиктованный скорее забитостью, нежели материнской мудростью. Но, как бы там ни было, сам Пачино справедливо полагает, что если бы не домашний арест, он давно бы кончил в тюрьме или на кладбище.
И примеров тому несть числа.
Исключительно талантлив
Что обычно получается из недоучившихся актеров, если они не становятся уличной шпаной? Люди без определенных занятий, бомжи-алкоголики, безответственные разгильдяи с криминальными наклонностями - не чета старшему менеджеру по продажам утюгов в магазинах Гарлема или Бронкса?
Мама Роза, женщина, судя по всему, без особого полета, рассуждала именно таким манером: с одной стороны, пусть мальчик развлечется, поучится «на актера» в одной из бесчисленных нью-йоркских студий, а с другой – актерство или там игра на виолончели – развлечение для богатых. И потом, как бы там ни было – даже если ее сын талантлив, кто его там разберет, - платить-то за обучение совершенно нечем. Нечего есть, не то что учиться.
Вообще-то она была двойственной натурой, не без проблесков – несмотря на то, что поучала сына поработать на славу американской экономики и родной семьи рассыльным или официантом, как повезет, в голову ей таки запал совет одного из первых педагогов Ала из окраинного драмкружка (куда ее упорный сын все же попал ненадолго, пока хватало нищенских средств). Этот самый педагог первый дал путевку в жизнь будущей мега-звезде, вызвав Розу для педагогической беседы: ваш сын, сказал он, отчетливо артикулируя, исключительно талантлив.
Исключительно.
Поэтому, когда ему, после беготни в фартуке по скользким полам гарлемской пивной, куда он подался из-за нехватки средств на обучение, удалось-таки скопить немного деньжат, он вновь принялся штурмовать неприступные бастионы знаменитых актерских студий.
Ли Страсберг
Какая из них самая знаменитая, знает самый нерадивый студент театрального ВУЗа – студия Ли Страсберга, вызубрившего метод нашего Станиславского назубок. Куда, между прочим, Ал Пачино как раз и не приняли.
То есть никому не известный педагог, подвизающийся где-то в Гарлеме, талант у юноши разглядел, а Ли Страсберг – поначалу нет. Такое тоже бывает.
Однако остановить Пачино было уже невозможно: пусть не Страсберг, поступлю к другому. И поступил. К Херберту Бергхофу, где, между прочим, познакомился с величайшим английским комиком Чарлзом Лаутоном, у которого и получил первую настоящую прививку актерской техники.
Через четыре года опомнился и Страсберг: на сей раз Ал Пачино был принят. И принят с восторгом: школа самого Лаутона дала свои плоды. Забавно, что в те незапамятные времена ему прочили скорее карьеру комика, мастера коротких сценок.
Здесь, между прочим, прослеживается, как это ни странно, русский след. И не только след Станиславского, дух которого на американской почве воплотился в фигуру Страсберга. Этот след как раз просматривается в биографиях почти всех американских актеров – по крайней мере тех, кто сумел заявить о себе. (Однако далеко не все из них были столь глубокими личностями, чтобы на них произвел впечатление, скажем, Чехов: вон Микки Рурк, тоже ученик студии Страсберга, в одном телеинтервью честно признался, что даже не слышал, кто это такой).
В общем, не случись в жизни Ал Пачино чеховской «Чайки», постановку которой он увидел совершенно случайно, быть бы ему эдаким комиком-стэндапером. Чехов же, как говаривал вождь нашего пролетариата, правда, несколько по иному поводу, нашего героя перепахал.
Как когда-то Бергман - Вуди Аллена, легкомысленного молодого человека, для которого театральные скетчи и кинокомедии с переодеваниями и шутками на грани фола казались высшим режиссерским достижением.
…В общем, мало-помалу, шаг за шагом, из пивнушки в студию и обратно, с хлеба на квас, с чипсов на коку, но Пачино, наконец, свой счастливый билет вытянул. Не сразу, но вытянул: потрудиться для этого пришлось основательно.
С другой стороны, все эти байки о том, что его-де открыл для всего остального мира персонально Коппола – не совсем правда.
Крестный сын
… Ибо ко времени знакомства с Копполой Ал Пачино стал незаменимым театральным актером, на которого «ходят». И не только ходят, но еще и награждают, пестуют и лелеют. Правда, без особых финансовых и прочих последствий – ни славы, ни денег.
Разумеется, в каком-то смысле именно Коппола – первооткрыватель, которому Ал Пачино обязан по гроб жизни. Однако, если бы не подмостки, где начинающий актер трудился так, как будто от этого зависела его жизнь, если бы не Чехов (ну такой внутренний Чехов, как Бергман для Аллена), никакой Коппола бы не догадался, что за сокровище кроется за не слишком эффектной. внешностью этого чернявого паренька.
…Что до успеха, то тут, конечно, сравнивать было бы некорректно. Одно дело – популярность местного, так сказать, значения, другое – всесветное преклонение перед новым лицом Голливуда, перед Майклом Корлеоне (для любителей мистики – мать Пачино происходила из местечка под названием Корлеоне), зловещим мафиози. Переродившимся в такового из доброго, порядочного человека, почти идеалиста, прямо на глазах. Обе ипостаси начинающий актер сыграл с таким пугающим мастерством, что, грубо говоря, все разом и заткнулись. Даже воротилы Голливуда, все эти золотые мешки, которые с пеной у рта спорили с Копполой, что, мол, новичок такую роль не потянет.
Новичок, этот «недоучка» и «итальяшка», этот «эмигрант» - маленький, въедливый и противный, у которого, может, только глаза и хороши, огромные и бездонно черные, этот выскочка, который казался «вяловатым», - на поверку оказался чуть ли не маньяком. Целеустремленным трудоголиком, одержимым фанатиком, готовым спать на площадке, спорить до хрипоты с всесильными боссами Голливуда и убить всякого, кто помешает ему сделать роль так, как видит ее только он один.
Вспышки его ярости, впрочем, пугали только посторонних: Коппола, тогда тоже еще совсем молодой и начинающий, видел, чувствовал, что этот «псих» только обогатит роль – главное не мешать ему…
Однако очевидцы с содроганием вспоминают, как юный Ал Пачино – никто и ничто по сути, никакая не звезда с ее капризами и фобиями, вроде чванливой Лиз Тейлор - мог орать как полоумный. Чуть что не по нем – в крик, в позу: «Уйду и не вернусь, будьте вы прокляты!» Бедняге Копполе досталась тогда роль громоотвода: однако он ни разу об этом не пожалел.
Очевидцы рассказывают, как молодой актер, пробуя роль на зуб, просто медленно поднял глаза на Копполу – и за секунду его взгляд из нейтрального превратился в дьявольский: на площадке воцарилась зловещая, пугающая тишина.
Это и было рождение гения – и никто не знает, из какого сора. Коппола обомлел, содрогнулся, по его спине прошел неприятный холодок.
Стало окончательно ясно, что он недаром бился за этого неизвестного актера, ибо выигрыш, как говорится, был на миллион. Чуть позже выяснилось, что Коппола сделал безошибочный, точный, как выстрел, снайпера, выбор: в беспощадном Голливуде, где неудача сродни неприличной болезни, а неумение навалять кассовый верняк – постыдному банкротству, после премьеры «Крестного отца» обоих буквально носили на руках.
Правда, «Оскара» за эту роль - можно сказать, историческую, - Ал Пачино так и не получил: золотой дождь наград пролился мимо. В миллиметре от него, но все же – мимо… Хотя именно он, а не Роберт Де Ниро и даже не Марлон Брандо (которых как раз наградами удостоили), тянул главную партию.
Никому не известный, нервный, молодой, малоопытный, с припадками безумия, в вечном противостоянии всем и вся, он, и только он, дотянул картину до кондиции шедевра – слово, которое сейчас употребляется все реже и реже, и скоро, видимо, совсем позабудется. Как архаизм, за ненадобностью - в самом деле, до шедевров ли нам теперь?
Выскочка
…Забегая несколько вперед, можно сказать, что именно Ал Пачино – в большей степени, чем кто-либо, - показал Голливуду большую фигу. «Выскочка», удостоенный «Оскара» через много лет после своего блистательного выступления в «Крестном отце», стоило ему узнать себе цену, сразу же потребовал высочайшего качества. Специалисты и просто сплетники знают, что этот актер гораздо больше отверг ролей, чем принял: после Майкла Корлеоне сниматься в банальных ролях, играя моралистов в идиотских фильмах – слуга покорный.
Недаром еще Ли Страсберг, прозорливый педагог, из-под опеки которого вышли почти все гениальные лицедеи Голливуда, от Марлона Брандо до Микки Рурка, замечал, что, мол, Ал Пачино – актер переживания, а не представления. Пока не влезет в шкуру своего героя до самого конца, не дойдет до самой сути, - не успокоится.
Ни деньги, ни премии, ни обещанные блага – да хоть двадцать миллионов дайте – не могут заставить его сниматься в лабуде и произносить немыслимые тексты (а по части немыслимых диалогов Голливуд тоже не промах).
Голливуд по-своему ему и мстил – того же «Оскара», будь он неладен, он получил только с восьмой попытки (!). Ни дать ни взять чемпион по провалам, «вечный номинант» – почти как Мартин Скорсезе, который номинировался чуть не двадцать раз.
Оно, может, и к лучшему: «Оскар» за «Крестного отца», как это ни смешно прозвучит, мог бы окончательно сломать ему жизнь: ибо и без наличия вожделенного золотого истукана Ал Пачино почти свихнулся – от тотальной, всемирной славы, к которой был явно не готов. Реакция на это цунами, была, к сожалению, такой же, как и у большинства его коллег по актерскому цеху: Ал Пачино банально запил.
Кадр из фильма "Море любви". 1989 год
Еще сто раз подумаешь, что есть несчастье и что – счастье: в Голливуде срывы и падение в пропасть происходят всегда почему-то именно на пике успеха.
Однако и в этом своем падении этот странный человек сохранял своеобразное величие, отказавшись раз и навсегда от какой-либо помощи. Прежде всего со стороны женщин, что всю жизнь слетались на него как пчелы на мед: однако ни одной из них не удалось приволочь его к алтарю; Ал Пачино до сих пор официально ни на ком не женат.
Своеобразный Эдипов комплекс: заменить маму Розу, затюканную, неприбранную, скверно одетую, ворчливую, не смогла ни одна голливудская красотка – а ведь среди них попадались и такие роскошные дивы, как Марта Келлер или интеллектуалки вроде Дайан Китон, музы самого Вуди Аллена.
…Роза же оставила его давным-давно, еще во времена учения в студии Страсберга, погибнув в 43 года от заболевания крови. Страшный шок, пережитый им в юности, так и остался незаживающей раной. Ибо для католика-итальянца мать означает нечто большее, чем самая ближайшая «родственница» и гораздо большее, чем, скажем, для протестанта. Выражаясь метафорически, сын и мать никогда не расстаются – прямо как в фильме другого католика, Педро Альмодовара, так и названного – «Возвращение».
Анонимный алкоголик
Возвращение же самого Аль Пачино на круги своя – да и то не в полном смысле этого слова – произойдет не скоро: и вот тут мнения биографов расходятся. По одной версии, он не хотел сниматься, потому что не мог выйти из депрессии и запоя, по другой – пил, потому что не видел ни одного сценария, достойного его таланта. Эпоха благословенных семидесятых заканчивалась, Голливуд медленно, но верно скатывался к голой коммерции, став для Ал Пачино не родным домом, а скучным «офисом» - причем почти в прямом смысле этого слова. Как известно, именно в этот период – после грандиозного успеха «Звездных войн» - началась тотальная коммерциализация и вместо взыскательных авторов и тонко понимающих природу кино продюсеров здесь воцарились топ-менеджеры, банковские мальчики, далекие от искусства.
Тоска. Попробовал вернуться в театр: и опять неудача – «Ричард III» если не освистан, то встречен в штыки. Обозлившись, он делает попытку заняться режиссурой самому: фильм «Местный стигматик», снятый на собственные средства, должен был стать «нашим ответом империалистам» - голливудским воротилам, всегда недолюбливавшим этого несговорчивого человека.
Однако средства быстро иссякли, и ему пришлось призадуматься о своем будущем.
Между этими метаниями, из огня да в полымя, Ал Пачино решается на лечение – «Анонимные алкоголики», знаменитые свои беспроигрышным методом, рады открыть ему свои объятия. Еще бы: такие знаменитые пациенты не каждый день приплывают к их берегу – в результате, врачи, постаравшись на славу, избавляют своего звездного пациента еще и от табакозависимости.
Еще немного, еще чуть-чуть – и этот пятидесятидвухлетний человек, не пьющий и не курящий, внешне спокойный, как глыба, живущий наособицу (никакой пищи для желтой прессы – какая жалость, однако) наконец получит своего первого в жизни «Оскара».
Запах женщины
Как уже говорилось, с восьмой попытки.
Сыграв в «Запахе женщины» слепого полковника, как говорят у нас в России, - «на разрыв аорты». Да, собственно, тут и рвать-то было нечего: слепой полковник, потерявший в жизни все, кроме чувства собственного достоинства и своеобразного таланта – оставаться в любых обстоятельствах мужчиной и человеком – и есть сам Ал Пачино.
Положим, актер такого класса сыграет вам все что угодно – хоть пылкого любовника, как в «Жизни взаймы» по Ремарку, не являясь таковым в действительности, хоть гомосексуалиста, как в «Собачьем полдне», что уж совсем ему было несвойственно; актер есть актер. Как в анекдоте о Кине, который в обличье Цезаря и Наполеона мог овладеть женщиной несчетное количество раз, а когда его попросили это сделать, никого не изображая, признался, что он – импотент.
Однако именно эта роль пришлась ему как нельзя впору: вот уж точно – над всем пережитым… Правда, голливудские киноакадемики не поняли одного существенного оттенка: а именно - каким вселенским презрением дышит эта роль, выбивающаяся из условностей сценария. Этот самый полковник, конечно – и гуманист, и то, и се, и селфмейдмен, и пятое, и десятое: но сыграй его другой актер, банальность лезла бы из каждой поры. Ал Пачино же играет, будто исповедуясь, человеческую особость, неподвластность обстоятельствам, уникальность.
То бишь – себя и только себя. Никого больше. Притом, что этот самый «Запах» и рядом не стоит с «Крестным отцом», трудно решить, где Ал Пачино крупнее, в роли Майкла Корлеоне, или слепого полковника.
Видимо, это был последний случай – и не только в его биографии, но и в «биографии» Голливуда, когда актер переиграл и превзошел всех, и, как ни странно, и самого себя в том числе.
Аллея славы
Правда, за два года до этого был «Крестный отец» под номером три: естественно, гораздо более слабый, чем два первых. Настолько, что сейчас все вспоминают не что-нибудь, а немой крик Майкла Корлеоне, потерявшего в финале картины дочь – притом что кровавые разборки клана Корлеоне всем изрядно поднадоели.
Однако это все же Коппола, а не третьеразрядный фильммейкер на побегушках у всесильных продюсеров: иные, хоть и трижды оскароносные, в подметки ему не годятся.
Тем более в тандеме с Пачино: где бы он ни играл, хоть в каком-нибудь там «Адвокате дьявола», ему всегда удается возвыситься над окружающей его мелочью, будто Монблан над равниной.
Гулливер среди лилипутов, чья слава осталась в далеких семидесятых только потому, что среди почти четырехсот фильмов, ежегодно выпускаемых самой богатой в мире «фабрикой грез» не находится ни одного, достойного хотя бы на миллиметр приблизиться к тайне его дарования.
Как ни странно, недавние его работы – в «Ирландце» и «Однажды в Голливуде» не идут ни в какое сравнение с прежними: и дело даже не в том, что ему уже под восемьдесят – похоже, это не совсем его формат. Как и Николсон, когда-то великий, Пачино работает здесь исключительно на мастерстве (есть, впрочем, и другие мнения): то ли у Де Ниро более выигрышная позиция, то ли он в лучшей форме. Возможно, свою роль сыграло и компьютерное омоложение, которое многим показалось ужасающим.
Видимо, его триумфы все же позади, хотя Голливуд в конце концов признал его величие расплатившись с Ал Пачино по-своему: осенью 1997 году на голливудской Аллее славы в Лос-Анджелесе была наконец открыта его персональная звезда.
И это притом, что сам он категорически не приемлет славу, которую считает «неестественным феноменом для человека», ведущим к уничтожению личности.
Ал Пачино знает, о чем говорит: в свое время именно слава довела его до депрессии и ночных кошмаров.
И, когда его спрашивают, какой день он считает самым счастливым и значимым в своей жизни, он неизменно отвечает, что, дескать, тот, когда у него родились близнецы.
Самое смешное, что это – правда: в отличие от других голливудских небожителей, изображающих чадолюбие согласно новому поветрию, повсеместной моде на «бэбибум», Ал Пачино старается согласовать свой график так, чтобы почаще видеть своих отпрысков. Хотя жениться на их матери никогда не собирался: так что глянцевому журналу, подвизающемуся на фотосессиях знаменитостей на лужайке в окружении собак и домочадцев здесь тоже делать нечего.
…Как когда-то сказала Франсуаза Саган о Катрин Денев – мол, та никогда не впадала в пошлость, позируя с кошкой или собакой, с умильным ребеночком или с олененком, потрафляя вкусам сентиментальных домохозяек.
фото: Sea of Love; production company - Universal Pictures; Topfoto/FOTODOM ; Shutterstock/FOTODOM
