Радио "Стори FM"
Мэрилин Монро: Чаплин в юбке

Мэрилин Монро: Чаплин в юбке

Автор: Диляра Тасбулатова

О Мэрилин Монро написано столько, что становится страшноне счесть биографий, статей и домыслов о ней. ММ (понятный всем «логотип») постепенно теряет очертания живого человека, давно превратившись в икону. Хотя именно она была живой, живее всех живых, отчаянно сопротивляясь канонизации своего образа.

Воспоминания о будущем

Мэрилин, как, собственно, и другие звезды, Мей Уэст или Джин Харлоу, заставшие золотой век кино, родилась весьма вовремя, когда культ движущегося изображения и мифология Голливуда начали набирать силу (Мэрилин с хронологией повезло еще больше, чем ее предшественницам, но об этом чуть позже).

В Лос-Анджелесе, где ей, еще маленькой, иногда приходилось жить с матерью, были отстроены роскошные кинотеатры, больше похожие на дворцы или гробницы фараонов (в Америке иногда ощущается непомерное богатство пополам с безвкусицей в духе цыганского барокко, избыточного и нелепого подражания европейским архитектурным шедеврам). Глэдис, мамаша Нормы Джин (настоящее имя Монро), непутевая бабенка, часто водила свое чадо в кино, посмотреть на ослепительных блондинок в компании с магическим, как тогда казалось, Эрролом Флинном, действительно на редкость элегантным и аристократичным. Потом уже Грейс, подружка мамаши, тоже девушка со странностями (в молодости обе, Грейс и Глэдис, попивали и часто меняли парней), опекая Норму Джин, часто брала с собой в кинотеатр молчаливую затюканную малышку, внушая ей, что она затмит славу «самой» Джин Харлоу. Обе, кстати, работали на студии монтажницами, осязая магию кино в буквальном смысле, тактильно, прикасаясь к пленке и заодно любуясь звездами на монтажном столе.   

Как ни смешно (мало ли кто мечтает о мировой славе, каждый десятый, наверно), так оно и вышло - где теперь Харлоу, «мистически» уступившая свое место Монро на голливудском Олимпе? Хотя бедняга Джин, чисто продюсерский продукт, послушная кукла в руках могущественных студийных боссов, умерла очень рано, в 26, от редкого заболевания. Да и родилась значительно раньше Мэрилин, в 1911-м, демонстрируя в тридцатые, времена пика ее популярности, разве что ослепительную белизну атласных платьев и выкрашенные пергидролем волосы. Кстати говоря, лицо у нее было грубоватым, чуть ли не деревенским, и Мэрилин еще в юности, когда ее красота не вполне определилась, могла дать Джин фору.

…Ко времени, когда Мэрилин начала входить в пору расцвета женственности, привлекая внимание противоположного пола соблазнительными округлостями, искусство кино усложнилось до такой степени, будто внезапно перепрыгнуло сразу две-три эпохи. Это известный феномен – стремительная поступь новой музы, меняющейся на глазах, буквально завораживала изумленных киноманов и просвещенную публику, чуткую к искусству. Во времена, когда засияла звезда Мэрилин, даже интеллектуалы, поначалу пренебрегавшие десятой музой, обратили свой взор на кино, сообразив наконец, что это искусство, а не ярмарочный балаган для малограмотных.

Дональд Спото, неплохой журналист (еще и богослов, как ни странно), написавший десятки книг о разнообразных знаменитостях, поставил Мэрилин рядом чуть ли не с Иисусом: по крайней мере именно она и, извините за кощунство, сын божий прославили его неутомимое перо.

Надо отдать должное его книге: это не общеизвестные сплетни, а точный, доброжелательный и объективный анализ, поражающий обилием фактов и исторических реминисценций, особенно когда Спото расследует подробную генеалогию Нормы Джин, сироты при живой матери, отданной на воспитание нудным пуританам-сектантам и пр. В общем, все, что касается бытования будущей мегазвезды, от пращуров и пеленок, до самой смерти, Спото описал подробнейшим образом, не жалея ни сил, ни бумаги. То и дело фокусируя пристальное внимание на деталях – скажем, на обстановке дома, где малышка Норма в те годы обитала, моральной и материальной. Выяснилось, что у этой семейки, мужа и жены, истово верующих, причем с уклоном в ересь, в доме которых она провела семь лет, атмосфера была донельзя аскетичной, суровой, зато жилище - не без роскошеств, где в гостиной даже стоял рояль.

Прочитав этот детектив, книгу Спото (хотя перевод так себе), вы, кроме всего прочего, поймете, что Мэрилин – жертва досужих сплетен, диких фантазий и свидетельств недобросовестных «очевидцев» - то есть обычных вралей, завистников и ненавистников. Впрочем, она сама приложила руку к своей биографии, иногда педалируя трагизм или придумывая на ходу события и обстоятельства, которых и в помине не было. Как пишет Спото, Мэрилин просто позаимствовала их у одной из своих подружек, которую действительно били и морили голодом в детстве.


Девушка с обложки

Разумеется, и Мэрилин, и ее продюсеры работали на имидж: звезда «из низов» и при этом лучшая, самая желанная девушка Америки, обошедшая тех, кого и обойти-то, казалось, невозможно, - интеллектуалку Кэтрин Хэпберн или аристократку Грейс Келли, - просто обязана быть несчастной, изнасилованной, нищей и голодной. Униженной и оскорбленной, постоянно попираемой мужчинами вкупе с жестокосердным обществом… Каких, дескать, высот достигла эта сиротка, которая в детстве никогда не имела порядочной куклы!

pink.jpg
Кадр из фильма "Джентльмены предпочитают блондинок"

Иначе чем она отличается от других? Женщина-ребенок, глупая блондинка, жертва трудного детства, чуть ли не слабоумная и инфантильная донельзя, испрашивающая у мужчин, будь то продюсер, муж или любовник, разрешения на каждый свой шаг, - такой «милый» портрет нарисовали ее имиджмейкеры.

Между тем, это и правда, и неправда – Мэрилин действительно не смогла одолеть комплексы своего несчастного детства, постоянно находясь в поисках опоры, мужчины-друга, заботливого мужа и любовника в одном лице, и тем не менее марионеткой, куклой на ниточках в руках руководства студии она никогда не была. Более того - ровно наоборот.

Однако, случилось так, что ее тщательно сконструированный имидж начал работать против и студии, и ее самой: тиражирование глупых блондинок с детским голоском могло приесться даже невзыскательной публике, постепенно превратившись в карикатуру, и Мэрилин интуитивно чувствовала это. А ведь поиграв с имиджем, можно было и усложнить его, обходясь без таких грубых уловок, в конце концов стоивших ей жизни – когда талдычишь одно и то же, в это могут поверить и окружающие, и ты сам. А потом, поверив, бороться уже с самой собой, при этом еще и доказывая руководству и партнерам по площадке, что ты не дура: дело дошло до того, что ей не давали читать сценарий, будто она неграмотная(!). Но ведь и умные люди верят мемам, заклинаниям, рекламным уловкам, мнению толпы и общим местам, тем более что Мэрилин часто изображала дурочку намеренно, отчасти попав в капкан своего имиджа.

Грубо говоря, из-за политики студии ее имидж до сих пор остается двусмысленным: весьма тонкие люди не видят в ней таланта и глубины.

Довольно странно – никто и не говорит, что ей нужно было играть скромных сельских учительниц, борющихся с недоумками-учениками за порядок в классе, или женщину-президента (пусть пока еще не страны, но крупной корпорации). Но постоянно играть пустейших особ (кроме шедевров, где она обыгрывает глупость персонажа, иронизируя над самой собой) - не кажется ли вам, что это уже слишком?

Будто ей не хватало личного обаяния, редкостной, уникальной, торжествующей, всепобеждающей женственности: описать такую мог, возможно, лишь большой писатель вроде Фолкнера, не меньше. Ну или Чехов, который в своем рассказе «Красавицы» говорит о чем-то подобном, о каком-то наваждении женственности, не останавливаясь на подробностях внешности одной из своих героинь. И то правда – настоящее величие, поступь подлинной женственности, видимо, неописуемо: то, что Мэрилин в этом смысле была уникумом, выяснилось позже. Недаром портрет главной поп-иконы ХХ столетия, сделанный Энди Уорхолом, продан в прошлом году за рекордную сумму в 195 млн. долларов, отныне это самая дорогая картина современного автора.   


Детство, отрочество, юность

…Мэрилин, сетуя на свое поруганное детство, отчасти говорила правду: первая попытка изнасилования - на совести некого типа, актера-неудачника и выпивохи, мужа Грейс, приютившей было Норму Джин (и потом безжалостно вновь отправившей ее в приют); вторая, к сожалению, удавшаяся, с принуждением и моральным давлением, о чем повзрослевшая Мэрилин говорила с болью. Всё остальное – рекламные выдумки: если на протяжении долгих лет ей и было морально нелегко (практически это длилось всё детство), то материально она особенно не нуждалась, у нее были игрушки, обувь, еда и прочее. Не было одного – нормальной семьи и опеки, тепла и сочувствия, отца и матери, даже бабушки не было, и самое ужасающей во всем этом – то, что опекуны постоянно менялись, отчего ребенок был вынужден приспосабливаться то к одному, то к другому, постоянно меняя приоритеты, из огня да в полымя. То высоконравственные верующие, для которых шаг влево-вправо равен кощунству и чуть ли не служению сатане (даже поход в кино приравнивался к греху), то, наоборот, атмосфера вечной гулянки, хотя любой ребенок, как сетовал набоковский Гумберт, консервативен. Таким образом, легендарная ММ выросла в атмосфере эмоциональной пустоты.

…Впрочем, эти факты, благодаря ее невероятной популярности, известны всем или почти всем. Ее имидж, персональная социальная маска, состоит из смеси сентиментально-жалостливых ингредиентов: по-диккенсовски несчастного детства, вечной тоски, детской бесприютности и полного одиночества, голода и холода (что, как уже было сказано, неправда) и целой банды абьюзеров, то есть, выражаясь по-русски, грязных приставал. Ну и прочее.


Парадоксов друг

…И вот тут начинаются парадоксы. Такая, как Монро, гений сексапила и женщина до кончиков ногтей, по идее, должна быть счастлива, что не посудомойкой работает, что ее заметили и запустили в мир кино (заодно, правда, бросив на съедение жадной до новых сенсаций публике). Не ее одну, между прочим: многие звезды Голливуда, да и режиссеры тоже, испытывали на себе нешуточное давление студий и продюсеров. Распоряжавшихся, наподобие восточных тиранов или патологически ревнивых мужей, даже личной жизнью звезд, вплоть до кандидатуры мужа (!). Не говоря уже о выборе сценариев, общественном имидже и поведении на людях, политических взглядах и так далее и тому подобное. Однако она не испытывала ни малейшей благодарности к своим патронам: когда она умерла, исследователи и культурологи писали, что Мэрилин стала жертвой студийного произвола.

Двояко: с одной стороны, Голливуд был создан безжалостными воротилами шоу-бизнеса, которым нельзя было перечить, а с другой – они же, эти самые воротилы, иногда не умея писать и читать, постепенно, шаг за шагом, действуя рискованно и изобретательно, свободно ориентируясь в природе нового искусства, сотворили, пусть и жесткими методами, феномен американского кино. На протяжении долгого времени жанрово безупречного - и зрительского, то есть «коммерческого» в лучшем смысле этого слова, и авторского, на стыке идеи, глубокой мысли и развлечения. Идеальное сочетание, что и говорить, не нашим, не вашим: не нудятина о кризисе гуманизма, но и не идиотская комедия тортом в морду. Причем сотворили с чистого, можно сказать, листа, полагаясь исключительно на собственную интуицию (подробности интересно изложены в книге «Евреи Голливуда», но с другой стороны, беспощадно высмеяны братьями Коэнами в «Бартоне Финке»).

Однако не все так просто: со временем боссы зарапортовались - что касается актеров, и персонально Мэрилин, эта двусмысленность – когда тебя и превозносят, и одновременно пользуют на потеху публике, - бывала порой хуже всякой тюрьмы. Не позволяя выйти за рамки привычного имиджа, попробовать что-то иное, расширить свои представления о мире, играть более гибко, испытав свои возможности, претендуя и на гениальность в том числе, чем черт не шутит… Кто, если не ты, в конце-то концов.


Умница-красавица

Мэрилин Монро, вопреки репутации прелестной дурочки (каковых она переиграла несть числа по требованию студии «Двадцатый век Фокс», не имея возможности разорвать контракт) была, как ни удивительно, одной из самых умных актрис своего времени. «Всеобщая милочка», как пригвоздил ее один злобный репортер, на самом деле была целеустремленной, порой жесткой и въедливой, даже невыносимой, если дело касалось профессии. При этом постоянно училась, - в частности, в студии Михаила Чехова, великого преподавателя актерского мастерства, с восторгом отзывавшегося о ней и ее настойчивом стремлении постичь не только азы мастерства, но и взять самую высокую ноту, на которую, как уверяет Чехов, она была способна как никто другой. Она всерьез переживала, что не имеет образования, стремилась к интеллектуалам, выбрав в мужья не какого-нибудь смазливого плейбоя, а Артура Миллера, знаменитого драматурга.

dz.jpg
Кадр из фильма "В джазе только девушки"

Но даже после того, как она стяжала успех, снявшись у самого Фрица Ланга и получила положительные отклики у критиков, «Двадцатый век Фокс» продолжала склонять ее к ролям прелестных идиоток - однако все эти миловидные секретарши, забавные простодушные шлюшки и тупые милашки были ей уже поперек горла. Ее мечтой был сам Достоевский, то есть роль Грушеньки в «Братьях Карамазовых», романе, который она читала запоем (много ли голливудских звезд хотя бы слышали о нем, как думаете?), а не эти девицы, плоские реплики которых сочинял очередной писака, лепящий свои диалоги один за другим, конвейерным способом.


Магия

…Как это ни парадоксально, но в иных ролях сексуальность ей не мешала, а даже наоборот: как, например, в «Ниагаре», где она играет инфернальную красавицу, замышляющую убийство мужа. С одной стороны, картина была дружно оплевана критиками-моралистами, при этом вызвав смешанное чувство восхищения игрой Мэрилин. Она может просто ходить, ничего не делая, говорили о ней: причем речь шла даже не о пресловутой сексуальности, а об особой магии, «киногенИи» (именно с таким ударением), присущей ей как никому больше.

niagara.jpg
Кадр из фильма "Ниагара"

Поняли, наконец, это ж надо. Проснулись. Имея в руках чистый бриллиант, долгие годы принимая его за подделку, фальшивку, дешевый камешек. Интересный парадокс: чтобы понять эту актрису - гениальную, вопреки общепринятому мнению о «всеобщей милочке» и добродушной идиотке, - надо самому не быть идиотом. Как-то так.

Скажем, в фильме «Зуд седьмого года», снятом великим Билли Уайлдером, Мэрилин, вновь изображая дурочку, делает это с такой тонкой иронией, что это вам бы, господа интеллигенты, не оскоромиться: ее детское простодушие вкупе с жаром соблазна, да еще в руках такого большого режиссера, как Уайлдер, дает в результате совершенно ошеломляющий эффект. Совершенство, где жанр комедии о влюбившемся в блондинку верном муже, уже как бы «подпорчен» европейским сарказмом Уайлдера, еврея по происхождению родом из Восточной Европы, окрестностей Львова.

Мэрилин, как известно, работала с Уайлдером дважды - еще и в знаменитом фильме «Некоторые любят погорячее» (в нашем прокате - «В джазе только девушки»). Где вновь блистала таким ясным детским простодушием, что, господи прости, лучше всякого ума: однако, повторюсь в который раз, играть простодушие не означает быть простодушным. Не путайте актера и роль, персонаж и личность. Фильм стал классикой, прогремел, вошел в историю кино и прочая, прочая. Хотя с постановкой были свои цензурные сложности, там ведь идет речь о гангстерах. Но дело не только в сюжете, который автор отстоял не без труда: Уайлдер рассказывал, что работать с Мэрилин было в своем роде адом, хотя именно она, и более никто в целом мире, могла добиться такого двойного эффекта.

“Мы находились в полете, - вспоминает Уайлдер, - и с нами летел псих. Это был ад, но в нем стоило побывать. Мэрилин была просто невыносимой, но как комедийная актриса с ее острым чувством комического диалога она была просто гениальна. Это был дар от Бога. Поверьте мне. Она великолепно двигалась, была необыкновенно пластична. Никогда больше мне не приходилось встречать такой актрисы. Она никогда не бывала вульгарной в ролях, которые без нее вполне могли бы оказаться вульгарными. Она обладала такими достоинствами, которыми на экране не могла похвастать ни одна актриса, за исключением Греты Гарбо. Ни одна”.


Чаплин в юбке

Другой режиссер, специализирующийся на мюзиклах, вначале сомневавшийся в ее способностях, в конце концов сравнил ее ни с кем иным, как с самим …Чаплиным – в умении смешивать комедию и трагедию.

zud.jpg
Кадр из фильма "Зуд седьмого года"
Чаплин, который вообще вырос на улице, переживший еще больше, оказался сильнее: более жесткого человека, бизнесмена и стяжателя, обладателя холодного ума и при этом демиурга, величайшего гения, чей образ на экране до сих пор исторгает смех и слезы, трудно представить. Двойной фокус - образ нищего недотепы, бродяги в огромных башмаках, которого вечно то колотят, то отовсюду вышвыривают, в сочетании с гениальностью и при этом расчетливостью и душевным холодом, никак ему не повредил (если не считать изгнания из Штатов, последовавшего уже после его триумфов). Мэрилин по-женски была слабее – перфекционизм в сочетании с неровной психикой, неуверенностью в себе, неудачами с мужчинами и студийным давлением, помноженными на великий талант, привел ее к ранней смерти. Прибавьте ко всему этому барбитураты, сильное снотворное с последствиями и синдромом привыкания…


Послесловие

…Лет так примерно двадцать тому один известный критик написал короткое эссе к ее очередному юбилею, смысл которого можно сформулировать как сожаление о ее раннем уходе и в то же время фатальную логику такового. Дескать, умерла, чтобы жить – в качестве символа белокурого ангела Америки, бренда, подобного Микки Маусу (мышонок, она и Элвис Пресли – наиболее значимые фигуры поп-культуры, причем официально).

Гм… Как сказать. Есть другие теории – ее двойной имидж «милочки», с одной стороны, и страстно желающей реабилитироваться в качестве серьезной драматической актрисы, новой Сары Бернар, с другой, - не просто ее персональные грезы, фантазмы зарвавшейся девушки с обложки, рin-up girl, а вполне достижимая цель при ее громадном даровании. О котором говорили и Артур Миллер, и Вивьен Ли, и Норман Мейлер, и многие другие выдающиеся люди, имевшие с ней дело или знакомые с ее исполнением.

«Я действительно сгораю от желания делать нечто иное, - говорила она. - Отдавать роли себя всю, заманивать сексуальным очарованием, которое источает каждый миллиметр моего тела, — все это дьявольски тяжело. Мне хотелось бы играть такие роли как Гретхен в «Фаусте» или Тереза в «Колыбельной песне».

Спустя 20 лет после ее гибели Артур Миллер написал:

«Есть люди, которые настолько неповторимы, что, кажется, не могут исчезнуть из жизни даже после своей смерти. Абсолютная правдивость, прозрачная, как свет, — на меньшее она была не согласна. Для того чтобы выжить, ей надо было стать еще более циничной, либо еще сильнее отгородиться от реальности. Она была поэтом, который стоя на углу улицы, читает людям стихи, в то время как толпа срывает с нее одежды. Ей пришлось уступить, и в конце жизни она вернулась к съемкам обнаженной для рекламных роликов».

Фото: SIPA/FOTODOM; kinopoisk.ru

Похожие публикации

  • Невезучая
    Невезучая
    Аcedia, как на латыни именуется смертный грех уныния, обычно предшествующий самоубийству. Похоже, он и свел раньше времени в могилу главный секс-символ ХХ века.
  • Прости меня, моя любовь
    Прости меня, моя любовь
    Мэрилин Монро была в жизни сиротой, соблазнительницей, немного русалкой, отчасти жертвой, но почему о ней можно говорить и писать бесконечно? Эдгар Аллан По утверждал, что в искусстве нет более сильного сюжета, чем смерть молодой прекрасной женщины. И Мэрилин Монро эту классическую роль сыграла
  • Икона бедняжки
    Икона бедняжки
    У зрительной памяти есть любопытный эффект – настройку нашей встроенной оптики сложно перевести назад. Если что-то потрясло воображение или направило наш взгляд неожиданным образом, будь то последний фрагмент головоломки или величественный собор, мы живём с этим новым видением, будто оно было у нас всегда.