Радио "Стори FM"
Что такое Анна?

Что такое Анна?

Автор: Ирина Кравченко

Режиссёр Сергей Соловьёв рассуждает, почему не только можно, но и нужно снимать и ставить «Анну Каренину» в сто двадцатый раз

 – Для того чтобы взяться за постановку или экранизацию этого романа, необходимо одно-единственное условие: личный сдвиг на Анне.

И когда вы на ней «сдвинулись»?

– Пошёл смотреть «Анну Каренину» Александра Зархи, скорее, из желания увидеть только открывшийся тогда кинотеатр «Россия». И мне страшно понравилась пластика картины. Нет, были там вещи, которые я не мог принять, и до сих пор не могу. Я знаю, что Николай Гриценко гениальный артист, но дело не в том, как он играет Каренина, а какой там Каренин. 

Любое указание Толстого можно довести до абсурда, хоть по поводу государственной машины, хоть по поводу оттопыренных ушей. Каренин у Зархи волочит ногу, как-то одной ногой зацепляет другую, и много там такого. Грех было не уйти от такого мужа к какому угодно Вронскому, тем более что его играл Василий Лановой с его харизмой Павки Корчагина. В общем, какая-то ерунда накладывалась на моё восприятие фильма, которая мешала. 

С другой стороны, на меня произвела большое впечатление Татьяна Самойлова: никто в мире не мог тогда сравниться с Таней в исполнении роли Анны. Там была и Майя Плисецкая в роли Бетси, у Майи Михайловны, как обычно, сложились свои, интереснейшие отношения с костюмом. И вот весь сеанс меня будоражило именно пластическое осознание Зархи толстовского романа. Пространство широкого экрана было художественно заполнено удивительнейшим образом. 

v chernom.jpg
Татьяна Друбич в роли Анны Карениной
И такая пластическая тоска у меня зародилась по миру «Анны Карениной»! Судьба распорядилась так, что первым, кого я пригласил на свою «Анну Каренину», был Александр Борисов – главный художник картины Зархи. С Борисовым я всю жизнь работал и всю жизнь его слушался, а таких людей, которых я слушался, можно пересчитать по пальцам одной руки. Точнее, я прислушивался к художественным суждениям Борисова.

Первое, что он сказал, когда мы начинали новую «Анну Каренину»: «У меня к тебе будет одно условие: не повторять ничего из того, что мы сделали с Зархи. Потому что, хочешь не хочешь, это вызовет у меня такую инерционную силу, которую не остановить».    

Дальше началась немыслимой длины история с фильмом. Она обросла легендами. «Почему вы двенадцать лет снимали «Анну Каренину»?» Я снимал её не двенадцать лет, а три месяца. Всё остальное время искал деньги на экранизацию этого таинственного текста.

А текст таинственный. Я ковырялся-ковырялся в нём, но ничего особенного не обнаружил, никакой скрытой мысли, кроме той, что не надо изменять мужу, иначе попадёшь под паровоз. История простая, даже интеллектуально бедная, и за это Толстой с какого-то времени её возненавидел. 

Но ощущение от романа – магнетическое. Поэтому можно сколько угодно снять фильмов и поставить спектаклей по этому роману. У меня недавно родилась ещё одна внучка, и я спросил дочь Аню, как старшая относится к младшей. «По-моему, приревновывает». 

Так вот, я и не думал «приревновывать» к другим экранизациям или постановкам «Анны Карениной». Я собираюсь, если будут время и площадка, сделать ещё и сценический вариант. Мысль об этом посетила меня в очередной раз, когда я недавно попал на концерт Пети Мамонова.

Вышел Петя в жёлтом обтрёпанном халате до полу и стал исполнять под мандолину собственные нравственные сочинения. Я окостенел от восторга, потому что это вышел Каренин! В нём ничего не было от того, описанного в романе, но это был абсолютно, патологически, невозможно похожий Каренин. 

До этого на одном из кинофестивалей я случайно познакомился с актрисой Юлей Снигирь. И потом каждый раз, как видел её, думал: кого она мне напоминает? А когда я смотрел и слушал Петю, певшего под свою балалайку глубоко нравственные песни, я догадался, кого мне напоминает Юля: Анну Каренину! Казалось бы, ну какая из Юли Каренина? Или: ну какой из Пети, без зубов и с балалайкой, Каренин? Но это так, в этом есть смысл, который, как ключик в «Приключениях Буратино», отпирает дверь. Это как комната в «Сталкере» Тарковского, в которую надо попасть, чтобы всё встало на свои места. 


«Анну привыкли считать жертвой. Нет. Она злая, эгоистка и ревнивица» 

Кира Найтли


Попадание в эту комнату с нужными людьми и есть единственная художественная цель, которая преследуется в такого рода странных экспериментах. Я понял: надо обязательно найти время и сделать сценическую версию романа. У Пастернака же есть «Темы и вариации», в любом солидном искусстве есть темы и вариации. Я до мельчайших подробностей придумал, какой будет эта Анна, ни в чём не повторяя ту героиню, которая у меня была.

А можете хотя бы приблизительно объяснить, как вы чувствуете, что эта актриса – Анна, а этот актёр – Каренин?

– Мне не раз задавали вопрос: «А почему вы Друбич пригласили на роль Анны?» И я вспомнил гениальную формулировку Михаила Ильича Ромма, у которого имел счастье учиться. Я был очень молод, восемнадцать-двадцать лет, и вот я пристал к Ромму: «Михаил Ильич, зачем вы в картину «Ленин в Октябре» взяли Щукина? Почему не, скажем, Штрауха, который значительно более интеллектуален и его интеллектуализму больше доверяешь, чем Ленину с чайником кипятка?» 

v chernom 2.jpg
Татьяна Друбич - "биологически похожая на Анну"

Ромм сначала смотрел на меня как на тяжелобольного, потом всё-таки задумался и сказал: «Я взял Щукина, потому что он биологически, поразительно похож на Ленина. Поразительно, понимаешь?» Я, совершенно потрясённый, спрашиваю: «Вы так хорошо знали Ленина?» Он усмехнулся: «Да никогда в жизни не видел».

У меня ответ по поводу Тани один-единственный: я взял её на роль, потому что она биологически, поразительно похожа на Анну. Естественно, нормальные люди спрашивали меня: «Вы так хорошо знали Анну Каренину?» Да я никогда её не видел! Но Таня поразительно на неё похожа. 

В романе Толстого есть несколько длиннейших описаний Анны, которые ну просто описания Тани! Для того чтобы сыграть Анну Каренину, не так важны актёрские способности, как одно требование: обязательно нужно быть на неё похожей.

То же и с другими персонажами. Мы где-то недавно показывали фильм, и все сходились на том, что наше главное актёрское достижение – Олег Янковский. Который ну совершенно не похож на то, что писал Толстой, ну совершенно! 

Возьмите любую характеристику Толстого, данную Каренину, приложите к Янковскому – ну совершенно не похож! Но для меня он поразительно похож, почему – я не знаю. Когда мы снимали сцену, где Каренин говорит, как он переживал, – это поразительно похоже!..


«Сегодня самоубийство сочли бы глупостью. Трагедии превратились в зрелища» 

Татьяна Друбич

После того как мы сделали картину, Борисов сказал мне «огромное спасибо», мне и Толстому. За то, что, пока в стране то разгоняли депутатов, то опять кого-то выбирали, то теряли сбережения, то обогащались, мы занимались такой выдающейся художественной магмой, как «Анна Каренина». 

Двенадцать лет, пока страна разделывалась с социализмом, а потом строила капитализм, пока происходило множество общественно-политических пертурбаций, мы шили костюмы или уточняли грим у Анны. 

Выдающийся художник Рустам Хамдамов присылал мне тщательнейшие рисунки изумительной красоты. Он хорошо знает Таню Друбич, её лицо, и он рисовал, например, как у Анны должны быть накрашены ресницы. Мы делали то, что приносило нам настоящую человеческую радость.

Мы погружались в мельчайшие детали текста. У кого-то возникал вопрос, сколько лет Анне, по Толстому. Олег Янковский, имевший бухгалтерские наклонности, что-то там подсчитывал. Таня, у которой колоссальные арифметические способности, тоже считала, складывала и вычитала в столбик, потом показывала мне. 

Я говорил: «Молодец!» Как по радио сообщают: «Британские учёные доказали…» Вот Таня, как британские учёные, доказала, сколько лет Анне. Но меня совершенно не интересовало, сколько ей лет. А короткие, драгоценнейшие замечания Толстого о том, что такое – не кто такой, а что такое – Анна, они бесценны, как японская поэзия, хокку. Не нужны толстовскому роману, как и любому хокку, никакие математические вычисления, потому что они ничего не объяснят. Несколько математических гениев могли бы высчитывать, что такое Анна, и ничего бы не получилось.      

И что же такое Анна Каренина?

– Оказывается, существует дискуссия на тему, хороший она человек или нет. Анна не просто хорошая. Достоевский писал о своём «Идиоте», что он хотел показать идеального человека. То же и с Анной Карениной. Но учтите, что в романе описана не идеологическая, а любовная сфера жизни, которая всегда должна быть покрыта леонардовским сфумато.


sofi marso.JPG
Нимфоманка в исполнении Софи Марсо

То есть тогда нельзя писать впрямую и идеальный человек не должен выглядеть таковым?

– Да. И Анна являлась для Толстого прежде всего любовным идеалом. Он очень напирал в романе «Война и мир» на то, что Наташа Ростова – чистая душой, что для него важна «мысль семейственная». И с некоторых пор ненавидел «Анну Каренину» за то, что он Анну любит как женщину. 

Лев Николаевич, когда писал роман, фиксировал свои магнетические ощущения от женщины, всякой. От женщины и от России. Сейчас много рассуждают о патриотизме, о том, как мы любим родину, какая она большая в ширину и в длину. 

А у Толстого – человека, который, ёлки-палки, написал «Войну и мир»! – сошлись тайная любовь к России и к женщине. У него они сошлись – Россия и женщина. Он был на этом повёрнут. Личная зацикленность, зацикленность души на том, что такое Анна Каренина, – единственное условие, которое может оправдать сто десятую или сто двадцатую экранизацию романа. 


«Анна - актриса. Она сама выдумала себе историю  и верила в нее больше, чем другие» 

Софи Марсо


Ну, странно полемизировать на тему: «Зачем ещё одна экранизация «Анны Карениной»?» Это всё равно что в Англии спросить: «Зачем вы опять ставите «Гамлета»?» Затем, как кто-то гениально сформулировал, что «Гамлет» – генетический код нации. Который желательно если и не разгадать, то приблизиться к разгадке. Думаю, с «Анной Карениной» та же история. Это текст, обладающий свойствами закрытого, но, несомненно, существующего, живого генетического кода нации.

s vronskim.JPG
Жаклин Биссет и Кристофер Рив

Анна Каренина – героиня номер один в нашей литературе?

– Не героиня номер один, а генетическая тайна номер один.

Не Татьяна Ларина?

– Нет.

И не Наташа Ростова?

– Нет. Анна Каренина.

А что там, в романе, именно наше?

– Всё. Придурь. Анна знала, что хорошо и что плохо, но она попадает, как у Ивана Бунина в «Тёмных аллеях», в некое движение по лекалу. Оно оказывается вдруг совершенно не лекалом, а божественным абрисом чего-то. Всё держится на колебаниях воздуха.

Если Анна движется по обрисованной ей траектории, то в чём идеальность, то есть самостоятельность, законченность её образа?

– В художественности. Вот акварель Рустама Хамдамова «Анна Каренина». Чтобы это нарисовать, надо понимать красоту акварельного письма, его текучесть, не останавливать и не смывать подтёки краски. Это художественное чудо.

И Анна художественное чудо?

– Абсолютно!

Получается, что дело в красоте? Не в нравственности, доброте или в чём ещё?

– Всё там есть, всё внутри – и нравственная, и добрая. Софья Андреевна Толстая, умная женщина, не зря говорила Льву Николаевичу, когда он стал сочинять свои поучительные произведения, примерно так: «Лёва, написал бы ты что-нибудь человеческое, как «Анна Каренина». Там та простота, что заложена в каждом и в каждом может прорасти невиданным цветом в любой момент. В толстовском романе есть формула этой красоты и простоты. Это всё – тончайший продукт душевного сочленения людей, талантов, эпох.

Значит, Анна Каренина, как князь Мышкин у Достоевского, – лучшая из персонажей Толстого?

– Да, лучшая.

Почему же лучший человек попадает под паровоз?

– Лев Николаевич, что видно из его высказываний, ужасно сожалел по этому поводу, но ничего поделать не мог. Это как Пушкин удивлялся по поводу своей Татьяны Лариной: «Представьте, что учудила моя Татьяна, – взяла да и вышла замуж!» 

А что до поезда у Толстого... Лев Николаевич радовался появлению железных дорог и в то же время… Как Андрей Вознесенский писал: «…где нет дураков и вокзалов-тортов – одни поэты и аэропорты!» Так и Толстой говорит о будущем. Это для нас железная дорога привычна, а у него она – футурологический завиток. Он предчувствовал семьдесят лет советской власти и то, что вся эта футурология добром не кончится, потому что она слишком сама по себе.   

А смерть Анны Карениной – ужасный, необъяснимый на сегодняшний день итог всего хорошего, существующего на белом свете. Толстой не может обойти это именно со своим самым любимым персонажем. Он и раньше, на идейном ещё уровне, знал это, когда умирал его князь Андрей в «Войне и мире», но сейчас взять и отдать свою единственную радость… Для этого надо было иметь  мужество, разум, душевный покой и ясность, ясность понимания. 

Есть неумолимая логика того, что будет на самом деле. Мне из новых выражений в русском языке нравится это: «на самом деле». Что будет на самом деле, Толстой знал. В «Анне Карениной» – колоссальной силы радость, омрачённая чем-то странным… Это музыкальная тема рока, судьбы. Как у Бетховена его знаменитое «па-па-па-па-а». Как? Всё же хорошо! Нет, «па-па-па-па-а». Это всё музыкальные вещи, их можно выразить только с помощью звуков.

Я вот думаю не только о том, что надо поставить спектакль. Наша с Таней дочка Аня написала музыку к той моей картине «Анна Каренина», написала случайно. Она пианистка и композитор, окончила на «отлично» Мюнхенскую консерваторию и аспирантуру при ней, с работой всё у неё складывалось замечательно. Мне нужен был вальс, под который танцевала бы Анна на балу, нужен был технически, для съёмок. 

Все композиторы, которых я просил его сочинить, отвечали: «Да ладно, ты двенадцать лет уже снимаешь, будешь ещё двенадцать лет снимать. Под любой вальс пусть танцует, а я тебе потом напишу». Тогда я пристал к Ане: «Мы тебя столько лет учили, напиши вальс, чтобы маме было подо что танцевать». Единственный выдвигал довод – чтобы маме было подо что вальсировать во время съёмок. Аня: «Ну, я не писала никогда музыки для фильмов…» Я: «Ты же музыкально образованная девочка, сделай смесь Шостаковича с Шопеном. Что-нибудь такое диссонансно-красивое». Она сделала, и не смесь – своё. Вальс понравился всем, кто под него танцевал, а главное, понравился музыкантам: мы записали его с симфоническим оркестром. Я сказал Ане: «Зачем мне искать другого композитора? Напиши ещё пять номеров». Кончилось тем, что она сочинила ещё восемьдесят два, то есть колоссальную симфоническую сюиту.    

Сюита, уже после того, как картину закончили, попала на европейский смотр, который проводят американцы ради выявления в Европе лучшего молодого композитора кино. Аня выиграла грант, шикарный, переехала в Америку. У нас люди страдают от того, что нет работы, а Аня родила вторую дочку и продолжает с утра до вечера работать над музыкой, разной. В основном для кино, но Ане сейчас надо что-то другое. И тут я ей говорю: «Напиши оперу «Анна Каренина». У тебя будет нечеловеческий успех». Я написал ей либретто: первое действие – «Метель», второе – «Осенние туманы» и так далее. Это надо сделать. И это тоже следствие личной заинтересованности в магическом «ничто», которое таится в истории, рассказанной Толстым. Ну действительно, нельзя же писать большое произведение по поводу того, что не надо изменять мужу, иначе попадёте под паровоз. Нужно писать только про то самое магическое «ничто».    

А эта загадка может быть разгадана?

– Нет. Вся сила – в попытках разгадать. Почему вы опять снимаете или ставите «Анну Каренину»? Чтобы постараться понять, к чему всё это.

Но что-то по мере приобщения к тайне Анны у вас в душе произрастает?

– Не-а, не произрастает. Находится – это другое дело. Обнаружилась та комната из «Сталкера», которая есть внутри меня. Знаю, она есть, но ответить на вопрос, что это, не могу.

Когда я смотрела ваш фильм, в какой-то момент поймала себя на мысли, что не историю смотрю, а как будто вошла в дом, где живут люди, и я с ними живу. И всё, что они будут в следующий момент делать и говорить, мне совершенно всё равно: интересно просто смотреть на них.

– Это в данном случае незначительная вещь – что они говорят, что делают. Когда я читал роман, думал: самое не важное – что они буровят друг другу. Первый раз настоящие тексты Каренина я услышал у Мамонова, хотя, естественно, у него нет ни слова из Толстого. 

Самое главное у Льва Николаевича в романе – что одновременно происходят вещи взаимоисключающие. Бездна хаоса. И я понимаю, что точно так в один и тот же день совершаю безумство – и вещи умного расчёта, живу в душевной раздрызганности – и в желании чего-то высокого. 

В этом хаосе – вся красота?

– Да. Но это не просто хаос – это трепещущая магма хаоса. У меня есть много изданий «Анны Карениной», но особенно ценно одно, 1914 года, с иллюстрациями «мирискусников». Художники «Мира искусства» наиболее трепетно и точно воплотили эту магму, которая, как мне кажется, душой Толстого владела.  

А в реальности вам этот переливающийся хаос нравится?

– Я вот, правда, если чего за всю жизнь и приобрёл, то расплывчатость понятий «нравится» и «не нравится». Не в этом дело. «Вам нравится то-то?» – «Да». – «Почему?» – «А хрен его знает». Конечно, не может нравиться всё, что было. Но и нравится.

Вы смогли бы жить с такой женщиной, как Анна Каренина?

– А кто меня спрашивает? Стал бы жить и не рассуждал бы.

Разве это не ваш выбор?

– Да нет никакого выбора. Если у человека есть стержень душевный, то выбора у него нет. Он должен делать так, и не иначе, тогда всё будет правильно. Я не верю в выбор. В судьбу, в жизнь – да.  

А таких женщин, как толстовская Анна, вы встречали?

– Любая женщина несёт в себе какие-то определяющие Анну качества. 

Толстой, хоть и мужчина, – не Анна Каренина?

– В очень многом.

Даже в том, что закончил свою жизнь около железной дороги?

– И в этом тоже.

Интересно, что у него, мужчины, любимый персонаж – женщина.

– Бунин хорошо сказал, что в прошлой жизни Толстой явно был женщиной, потому что только женщина могла написать: «Анна лежала в постели в тёмной комнате и видела, как в темноте светятся её глаза». Там такие откровения! Не каждая женщина знает про себя то, что про неё написал Лев Николаевич. 


Фото: PERSONA STARS; НИКОЛАЙ ЕЖЕВСКИЙ/ПРЕСС-СЛУЖБА КИНОКОНЦЕРНА "МОСФИЛЬМ"; EVERETT COLLECTION/EAST NEWS; МИЛА СЕМИНА/ПРЕСС-СЛУЖБА КИНОКОНЦЕРНА "МОСФИЛЬМ"; СТУДИЯ СЕРГЕЯ СОЛОВЬЕВА/МИА "РОССИЯ СЕГОДНЯ"; В. БОНДАРЕВСКАЯ/МИА "РОССИЯ СЕГОДНЯ"

Похожие публикации

  • Женщина-жизнь
    Женщина-жизнь
    Режиссёр Карен Шахназаров, снявший на сегодняшний день последнюю версию «Анны Карениной», уверен в том, что героиня Толстого – реальная женщина
  • Женщина-страсть
    Женщина-страсть
    Александр Зархи, снявший известную экранизацию «Анны Карениной», считал, что человек должен идти своей дорогой, даже если в результате окажется на обочине. Впрочем, обочина ли это в случае с героиней Толстого, рассуждает дочь режиссёра Нина Зархи, заместитель главного редактора журнала «Искусство кино»