Радио "Стори FM"
Христос без Христа

Христос без Христа

Автор: Илья Носырев

Российский писатель сочинил первую в нашей стране «Автобиографию Иисуса Христа». Почему Иисус уже две тысячи лет не даёт покоя литераторам, каждый из которых хочет приписать Сыну Человеческому свои мысли?

Невероятная судьба – быть обсуждаемым вот уже две тысячи лет. Да ещё так, словно ты – участник популярного ток-шоу или политический деятель, от слов которого зависит, быть войне или миру. Иисус Христос, конечно, знал, какая мучительная смерть оборвёт его земную жизнь, но он и представить не мог, какие муки ждут его после смерти. 

Мифотворчество вокруг его имени началось, едва успели высохнуть чернила на первых списках Евангелий: античные писатели, недоумевавшие, как бредовая восточная религия могла затмить в умах соотечественников Платона и Аристотеля, проводили свои собственные расследования: что это был за человек, что он действительно творил, а что – легенда?

Главного-то они, впрочем, не знали. Это уже позже, в ХХ веке, учёные-религиоведы поняли, что Христос – фигура не уникальная: в каждой начавшей остывать религии должен забить горячий ключ, на смену «богу отдыхающему», сотворившему мир и удалившемуся на покой, далёкому и непонятному верующим, должен прийти Спаситель – простой и понятный человек, которому от жизни досталось почище, чем любому из нас. 

В самой античной религии таких было, кстати, добрая дюжина. Силач Геракл полжизни вынужден был гнуть спину на трусливого Эврисфея, а потом принял мучительную гибель от глупой ревнивой жены; и лишь после смерти боги забрали его к себе на Олимп. Гераклу греки молились гораздо чаще, чем его отцу Зевсу. Милосердный Асклепий достиг такого совершенства в искусстве врачевания, что начал воскрешать даже умерших; перепуганный тем, что бессмертные люди потеснят богов, громовержец убил дерзкого айболита молнией, но богини судьбы - мойры вывели его из вечного мрака и посадили за один стол с богами.

Вот и Христос такой же богочеловек – не то чтобы парень с соседнего двора, но всё-таки понимающий наши надежды и страхи. Как у Тургенева: «…Именно такое лицо — лицо, похожее на все человеческие лица, — оно и есть лицо Христа». Или, как пела Джоанна Осборн, «Просто неудачник, как один из нас. Просто незнакомец в автобусе, пытающийся добраться до дома». И неважно, что он на самом деле делал и чего не делал, – додумаем, если надо. 

Впрочем, у литераторов с Христом свои собственные отношения – во все века он служил той же цели, какой служат сейчас пользователям соцсетей Фаина Раневская или Альберт Эйнштейн: какую мысль ему ни припиши – хоть о том, насколько чудесен нацизм или как здорово было бы жахнуть по миру атомной бомбой, – она тут же покажется читателям как минимум спорной, но глубокой. Вот и в новом романе российского писателя Олега Зоберна Христос – практически либеральная икона: защищает гомосексуалистов и лично делает женщинам аборты.

 

Почему вдруг снова Христос? Мне кажется, в наше время сама идея написать о Нём снова попахивает графоманией.

Олег Зоберн: Иисус – жив! Вот что я говорю. Он не тень, он реален, как член вашей семьи. Дело было так. Я окончил Литинститут и решил написать книгу про жизнь Иисуса, но не знал, как подойти к этой грандиозной теме. Работал, путешествовал, слушал лекции в Свято-Сергиевском православном богословском институте в Париже. И вот недавно я ехал с девушкой на мотоцикле из маленького посёлка в Турции, где мы жили. На повороте серпантина шоссе перебегал ручей... Мотоцикл занесло, он улетел далеко вперёд, а мы некоторое время тоже кувыркались по асфальту. И вот в те несколько секунд, пока всё это происходило, я успел дать себе слово: если останемся живы и здоровы, я, наконец, напишу этот роман. В итоге чудо: на двоих пара царапин. Дорога оказалась пустой, и мы не попали под колёса машин. С того дня мы пересели на велосипеды, а я начал писать эту автобиографию Иисуса.

 

Что только ни вытворяют с Христом сочинители, заставляющие его, как уличного паяца, прыгать по канату собственных досужих идей! Два моих знакомых сценариста, например, лет 15 назад жили идеей блокбастера «Кровавый Христос». Были они, в общем-то, новичками: ни одному из них ещё не посчастливилось видеть отснятый полный метр по своим безумным сценариям. Вот и горели мечтой сразу выйти в дамки – предложить Голливуду мегаугарный боевик, где Христос окажется не бледной жертвой, а беспощадным качком. Планировалось, что его сыграет Шварценеггер: загорелый и мускулистый, он будет расшвыривать стражников в Гефсиманском саду, сломает крест, на который его прибили, надерёт уши Понтию Пилату, в итоге победит всех и станет императором Рима. Сценарий был напичкан кощунственными шутками – закадровый голос открывал историю: «Если вы читаете эти Евангелия, значит, я уже мёртв», а когда распятый Христос обещал вернуться из мёртвых, двое зевак у креста скептически посмеивались: «Паренёк возомнил себя Гудини». Братья-акробаты даже лихой слоган придумали для фильма: «Они распяли его вторично!».

Я не знаю, какие из голливудских продюсеров потом отвергли этот гениальный сценарий, да и видели ли они его. Христос – давно уже любимая жертва сочинителей: на proza.ru девочки пишут о нём километровые портянки текстов с астрономической длины речами, обращёнными к безмолвным ученикам, романисты гоняют его как какого-нибудь мастерового – тут подоткнуть дыру в сюжете, там благословить крамольную мысль автора. 

Не так давно верующие пользователи крупнейшего книжного онлайн-магазина Amazon возмутились тем, что программа, позволяющая находить книги по заданным параметрам, отправила Христа в категорию fictional characters: когда это Господь наш стал вымышленным персонажем? Но программа тут оказалась мудрее и честней людей – тот Христос, что бродит по страницам книг, давно уже стал вымышленным персонажем, имеющим мало общего с тем, по выражению Мариенгофа, «кудрявым еврейским младенцем, которого – впоследствии – неуживчивый и беспокойный характер довёл до Голгофы».

 

А что нового вообще можно сказать о Христе, о котором писано-переписано столько всего на протяжении двух тысяч лет?

Олег Зоберн: В истории русской литературы не было ни одной автобиографии Христа, а сейчас хорошее время для её появления: у общества огромный интерес к православию, к духовной жизни. Во многом этому способствует литература, в частности, книга епископа Тихона (Шевкунова) «Несвятые святые», одного из моих добрых учителей. И что ещё важно: почти все серьёзные книги о жизни Иисуса написаны робко, со слабым знанием материала, обстоятельств эпохи, быта и нравов. То время представляется в них как некая возвышенная легенда, полная чудес, где существуют только святые и грешники. А меня интересовала подлинная история, я попытался реконструировать то, что действительно происходило в реальности и в сознании человека, с рождением которого мир стал другим, как Америка после 11 сентября.  

 

Но разве только для романистов он – вымышленный персонаж? Каждый человек пересоздаёт Христа лично для себя – люди перестали бы в него верить, если не воспринимали бы его как нашего современника. «Им мнится, яко и Христов Господь, и святые апостоли, и святии отцы вси российской речию беседовали», – возмущался своим впечатлением от бесед с раскольниками святитель Димитрий Ростовский. Но что это, как не настоящая вера, – говорить о давно умерших людях как о соседях по лестничной площадке или героях любимого сериала?

 

Тайна и таинство

krest2.jpg
Кадр из фильма "Иисус Христос - суперзвезда"
И всё-таки – почему именно Христос завоевал полмира? Ведь спасителей в ту эпоху было вагон и маленькая тележка. Был, например, Аполлоний Тианский, философ и чудотворец, родившийся чуть не в том же году, что Иисус, но умерший, по легенде, столетним стариком: тоже спасал отчаявшихся и порицал власти – однако в нужный момент умел скрыться из лап закона и мгновенно телепортироваться в другое место. Был модный в Риме культ Исиды, уверовав в которую, вернул себе человеческий облик герой «Золотого осла», были жрецы Митры и Великой богини – и все они тоже предлагали спасение. Античные писатели вот, сравнивая Христа и Аполлония, неизменно отмечали, насколько глубже и цельнее было учение последнего. Христа же в последовательности никак не обвинишь: он то ругает богатых, то пирует у них дома, то вроде на власти покушается, то кесарю призывает отдать кесарево… 

Точно так же раздражала эта недосказанность и большевиков, которые поначалу пытались Христа приватизировать (недаром же Блок поставил его во главе оравы жестоких солдат революции). Иисус за эксплуатацию трудящихся элементов или против? За частную собственность или за национализацию? И очень скоро станет красная власть бороться не только с толстыми попиками, забывшими Христа, но и с ним самим – услужливым пером Демьяна Бедного выставляя Иисуса пьяницей, жалким трусом и болтуном.

И снова – вслед за римскими язычниками, которые считали Христа либо обманщиком, либо, как друг Марка Аврелия, философ Цельс, – чародеем. Да, был такой сын блудницы и солдата, плотник по первой своей профессии, который изучил врачевание и похватал по верхам нашей философии. Думал, что сможет и дальше водить за собой толпы тёмных людей в захолустной Иудее, – но не нашёл общего языка с местными властями и в результате принял недостойную смерть. 

«И всюду там фигурирует древо жизни и воскресение плоти благодаря древу, – смеялся Цельс. – Это потому, что их учитель был пригвождён к кресту и был плотник по ремеслу, так что если бы его случайно сбросили со скалы, или столкнули в пропасть, или удавили верёвкой, то у них была бы в небесах скала жизни, пропасть воскресения, верёвка бессмертия, блаженный камень, железо любви или священная подошва». И брезгливо пересказывает римлянам представления христиан о конце света: бог, точно повар, разведёт пламя, изжарит всё человечество, а они одни останутся. Притом не только живые, но и давно умершие вылезут из земли во плоти, ибо бог будет возиться и склеивать каждого из праха – «Воистину надежда червей!».

 

В вашем романе Христос в целом соответствует представлению о нём античных писателей-язычников. Хитрый и эгоистичный тип, изучивший врачевание и чародейство, эндоканнибал, поивший собственной кровью последователей. Вы это считаете «подлинной историей» Иисуса?

Олег Зоберн: У меня Иисус – человек, он дышит воздухом Галилеи, его одежда грязна, потому что он бродяга и спит на земле. Иисус почти всегда в чём-то нуждается, в том числе в плотской любви и процеженном вине, желательно не очень кислом. Дешёвое вино в то время содержало куски виноградных косточек и кожуры. Хлеб тоже различался по качеству: хороший содержал меньше песка. Дело в том, что базальтовые жернова оставляли частички камней в муке. Если мельник торопился получить выгоду, он использовал изношенные жернова, и песка в муке было больше. Поэтому ни у кого в то время не было голливудской улыбки. В том числе у Иисуса. Мой Иисус несовершенен, зато он из плоти и крови. Я хотел, чтобы читатель слышал скрип его сандалий, когда Иисус идёт по одной из улочек Иерусалима в направлении винной лавки.

 

Но – вот парадокс – именно эта противоречивость и недосказанность и сделала евангельскую историю самой известной в мире. Жизнь Христа умеет зацепить всех и каждого, как самый настоящий голливудский боевик. Всё как в каких-нибудь «Звёздных войнах»: здесь звездолёты с рёвом погоняют, лазером друг в друга постреляют, тут глупые роботы покривляются и пошутят, а тут отец с сыном мечи скрестят, и суровый миф сквозь картонные декорации проглянет… 

И именно недосказанного, мятущегося Христа и легче всего додумать до устраивающей тебя кондиции. Варвары Европы, например – германцы, кельты, франки, – не были готовы принимать Христа распятым страдальцем: они быстро переделали его в грозного бога-победителя, чьё имя устрашает народы. И этому нашлось обоснование в самом Писании – говорит же Господь совершенно чётко: «Не думайте, что Я пришёл принести мир на землю; не мир пришёл Я принести, но меч, и разделить человека с отцом его, и дочь с матерью её, и невестку со свекровью её» – как разрубил один из воинов Хлодвига понравившуюся королю чашу, а затем и сам Хлодвиг – голову обидчика. И куда как суровее холодного логика Цельса были эти варвары – а вот же уверовали в надежду воскреснуть после смерти, сползтись заново из той каши, в которую друг друга рубили при жизни!

 

Что же такого особенного в человеке, который идёт за вином? Это и я могу.

Олег Зоберн: Идеального Бога любить нетрудно, с этой задачей отлично справляются грешники: воруют, отжимают бизнес у конкурентов, потом строят грандиозные храмы, каются, и так по кругу. Идеальный Бог всё время молчит, он не упрекнёт. А вот неидеальный Бог, богочеловек, действительно страшен – как страшен буйный отец, узнавший о хулиганских проделках своего чадушки. Истинная любовь в том, чтобы любить мать-проститутку, а не какую-то иконку. Иисус в романе ведёт постоянную интеллектуальную работу – в частности, пытается понять, что такое любовь. Когда взрослый человек любит своих родителей? Или когда мать любит своего младенца? Или когда мужчина – девушку?

И этой интеллектуальной работы достаточно, чтобы у него было столько последователей? Чего вообще люди к нему так тянулись?

Олег Зоберн: Мы привыкли воспринимать Иисуса как механическую куклу с тонкими, женственными чертами светлого лица. Но Иисус всю жизнь бродил по городам и весям под суровым солнцем Израиля, и был чёрен. Мы бы не отличили его от арабского кочевника. Загорелое лицо с мужественными чертами. Суровый тип этот Христос – средневосточный Клинт Иствуд! Если бы у него были покорные, мягкие черты лица, его бы никто не слушал вообще. Уличный проповедник  той эпохи нуждался в мужской харизме, истинно мужском обаянии!

 

Вот в чём она была, сила христианства. Некто остроумно заметил, что в Библии можно найти подтверждение любой мысли, которая только есть на свете, – а покопавшись, и опровержение этой же мысли. И действительно, именем кроткого Христа можно было хоть крестовый поход начать, хоть вырезать целый народ. И все эти людские представления об Иисусе смывались с него самого, как с гуся вода, а любовь – любовь оставалась. Тысячу с лишним лет спустя в той же стране, по которой бегал Хлодвиг со своими буйными товарищами, рыдал над злоключениями Христа просвещённый вольнодумец Руссо. Оплевав в своих сочинениях едва ли не всё, что было создано людьми, – государство, брак, церковь, – Жан-Жак споткнулся о Евангелие: «Возможно ли, чтобы Тот, о Ком оно повествует, и Сам был только человеком? Какая кротость, какая чистота в Его нравах! какая трогательная прелесть в Его наставлениях! какая возвышенность в Его правилах! какая глубокая мудрость в Его беседах!» Моднейший либертин, сдавший в приют многочисленных детей и нагуливающий жирок на харчах почитателей, вдруг увидел в Христе родственную душу: Иисус, как и он сам, вёл беспорядочный образ жизни, бросил семью – но его спасало главное: он был мятущейся душой, чего-то искал. И это оправдывает всё.

 

У вас Христос очень современен, даже политкорректен – защищает мужеложцев, делает аборт по медицинским причинам. Мог ли исторический Христос быть таким? С точки зрения иудаизма, всё это были страшные дела.

Олег Зоберн: Положительные качества в людях во все времена примерно одинаковы. Иисус многое мог себе позволить, не был стеснительным. Например, в апокрифическом Евангелии от Филиппа говорится, что он целовал Марию Магдалину в губы. Это подлинный документ, он найден в египетской пустыне, в кувшине, закопанном древними христианами в конце III века, когда официальная церковь предавала сожжению всю неугодную властям литературу: множество Евангелий, философские и научные трактаты, даже исторические хроники. После Никейского собора началось уничтожение нехристианских книг – чем меньше люди знают, тем легче ими управлять. Более того, христиане начали бороться с другими христианами, которые верили немного по-другому, и продолжают бороться до сих пор. В итоге победила литература, потому что сохранились, вероятно, наиболее совершенные с художественной точки зрения тексты о жизни Христа.

Ещё ваш Христос чем-то напоминает антихриста из американской литсерии «Омен»: он видит, что может приказать горе сойти с места, – и она сойдёт, но не понимает, откуда исходит сила, которая всё это делает. Она вообще от Бога?

Олег Зоберн: Наверное, читая этот роман, человек время от времени узнаёт в Иисусе себя и поэтому пугается. Загляни в себя, увидишь ад. Но важно не забывать, что зло с точки зрения христианства и зло как таковое – разные вещи. Глубоко воцерковленный человек боится съесть во время строгого поста блин с чёрной икрой, а неверующий – что астраханские осетры исчезнут из-за браконьеров. Откуда у моего Иисуса сила? Из книг. Он был очень образованным человеком для своего времени.

 

Так, вероятно, сам того не понимая, Руссо привил на древо светской мысли тот же ядовитый побег, который заметно отравил всю историю церкви, – оправдывать именем Христа всё, что хочется сделать. Побег расцвел пышным цветом в знаменитой книге Эрнеста Ренана, в середине XIX века совершившего в некотором роде революцию: в книге «Жизнь Иисуса» Ренан дал свою, чисто материалистическую версию биографии Христа. Иисус вышел из среды народа, был не очень грамотным, но любил справедливость. Начал обличать церковь за мздоимство, призывать алчных и кровожадных жителей Иудеи к миру, покаянию и жизни в любви. За что и пострадал. «Иисус в некоторых отношениях – анархист», писал Ренан, творивший – как некогда европейские варвары – героя, понятного своей эпохе. И анархисты сравнение оценили.

Взгляд на Христа как на бунтаря, боровшегося с государством, позволил податься в терроризм глубоко верующим людям – таким, как, например, не расстававшаяся с Евангелием эсерка Мария Беневская, которая была бы образцом незлобивости, милосердия и любви к людям – не участвуй она в убийствах этих самых людей. Мы удивимся, как часто, подготавливая жестокий ХХ век, религиозные мыслители использовали в своих рассуждениях Христа. Василий Розанов, будущая жертва Гражданской войны, представлял Христа мрачным и в то же время елейным аскетом: «Христос никогда не смеялся. Неужели не очевидно, что весь смех Гоголя был преступен в нём как в христианине?!» И констатировал: с приходом Христа мира на земле, даже обычного семейного счастья, быть не может: «Во Христе прогорк мир, и именно от Его сладости». 

 

Христос без Христа

krest.jpg
Роль Христа предложили Леннону. Тот попробовал: Йоко Оно - Мария Магдалина. Увы, не случилось
Вплоть до ХХ века фантазия авторов, пишущих о Христе, сдерживалась страхом возмездия со стороны церкви. Вероятно, написанный в начале 1920-х годов роман итальянского журналиста, сына гарибальдийца Джованни Папини «История Христа» был последним по-настоящему уважительным произведением об Иисусе. Как только теперь ни «распинали его вторично» литераторы. А уж сколько раз его в аллегорическом виде представляли! Христианнейший Клайв Льюис вывел его в виде льва с именем кавказского полевого командира Аслан, который – порой довольно безжалостно – натаскивает забредших к нему в игру детей бороться со злом, а в итоге объявляет им, что все они погибли при крушении поезда и теперь вечно будут играть в его стране снов. Фредди Крюгер? Впрочем, ещё раньше у Оскара Уайльда Христос в образе мальчика оставляет пышущего здоровьем Великана-эгоиста лежать мёртвым под деревом, забирая его душу в свой цветущий сад, что зовётся Раем. Всё-таки господа писатели исключительно жестоки к своим персонажам.

Особняком стоит в этом ряду знаменитый роман Булгакова, где Христос – пусть тот же нищий «философ», что и у Ренана, но всё-таки Бог. Автор, сам того не желая, дал удивительно буддистскую трактовку событий: Иешуа Га-Ноцри, изначально слабый человек, обрёл бессмертие и стал Богом, поскольку в земной жизни своей достиг нравственного совершенства. Сила «библейских» глав романа – не только в блестящей дискуссии между Христом и Пилатом, в которой всесильный Пилат проигрывает человеку, отправленному им на смерть, но и в том, насколько поэтически точно рассказал Булгаков о самой эпохе, сделав главным героем неизлечимо больного римского чиновника, вынужденного даже здесь, в глухой провинции Иудея, бояться, что на него донесут императору Тиберию.

Перо Булгакова оказалось исполнено такой силы, что до сих пор стучат копытами в романах его подражателей все эти каппадокийские всадники и шаркающей кавалерийской походкой бродят герои, которых авторы-эпигоны не знают, куда и послать. В перестройку, когда стало можно писать об Иисусе, романами о нём отметился едва ли не каждый второй советский классик. В «Плахе» Айтматова героя, «нового Христа», распяли на саксауле казахские браконьеры. Фронтовик Тендряков попытался воскресить Иисуса силами учёных, воссоздавших события двухтысячелетней давности на магнитной ленте ЭВМ (привет, братья Вачовски!). Даже Стругацкие довольно неожиданно для своих поклонников накатали вдохновлённый Булгаковым роман «Отягощённые злом, или Сорок лет спустя», где современный Спаситель учит коммуну эко-хиппи. Не забыли мимоходом заложить традицию намеренных плевков в православную церковь, отождествив апостола Иоанна с вечным жидом Агасфером и показав персонажа сношающим коз на острове Патмос.

 

А вот эти намёки на современность в романе – это не очередное желание откликнуться на призыв «Пальнём-ка пулей в Святую Русь»?

Олег Зоберн: Иисус был истинным революционером, но он не пытался добиться авторитарной власти, как диктатор отсталой страны или террорист Че Гевара, он был революционером духа. Великая ирония в том, что священники с тех пор не изменились и пороки духовных авторитетов Израиля ничем не отличаются от проблем современных церквей, в том числе в России. Часто люди не выстраивают свои отношения с Иисусом, а бездумно, покорно поклоняются некоей «церкви». Но слово «церковь» в современном значении не использовал ни Иисус, ни его апостолы. В Септуагинте – древнем греческом варианте Библии, основе русского перевода, есть только слово «экклезия», то есть община, группа. Значит, там, где есть хотя бы несколько человек, объединённых стремлением сделать мир лучше, там и Христос. Это могут быть учёные-генетики. Благочестивые бомжи. Или специалисты Московской службы спасения. «Где двое или трое собраны во имя Моё, там Я посреди них».

 

Стругацкие, правда, не только «Мастера и Маргариту» вспоминали, но и явно другое классическое произведение – с запозданием пришедшую в Россию рок-оперу «Иисус Христос – суперзвезда», где идея Ренана об «анархисте» зазвучала по-современному: нет, не террорист-бомбист, а мирный хиппи среди детей-цветов. На Западе, впрочем, эволюция Христа как персонажа в ХХ веке пошла по другому пути: тамошние мыслители открыли совершенно неожиданное: Христос был совершенно нормальным человеком. Даже не аскетом, как у Ренана, – женился и жил, плодя детей. Эта идея отчего-то пугала церкви (и католическую, и многочисленные протестантские) больше всего. Верующие едва не распяли Казандзакиса, в чьём «Последнем искушении» наущаемый дьяволом Христос решил вернуться к нормальной жизни – и сошёл с креста к Марии Магдалине, чтобы заиметь потомство, добывать хлеб в поте лица своего и умереть скучной смертью всеми уважаемого трудяги.

Но у Казандзакиса Христос пожил нормальной жизнью – да и надоело: вернулся на крест и умер, чтобы началась дальнейшая великая его история. У последующих романистов Христос другой жизнью и не жил. В самом начале нового тысячелетия прогремел по всему миру роман Дэна Брауна «Код да Винчи». Автор шокировал читателей скандальными подробностями: Христос жил с Марией Магдалиной и прижил с ней дочь; Меровинги были потомками Христа (любопытно, что настоящие, исторические Меровинги верили, что происходили от морского чудовища), а через них и другие крупнейшие династии – в частности, Габсбурги; Церковь всё это скрывала, убивая всех, кто докопался до истины, руками фанатичных альбиносов.  

Как и многое на свете, шедевр Дэна Брауна был хорошо забытым старым: всего за 12 лет до него был другой скандальнейший роман, к тому же принёсший автору Нобелевку по литературе, – «Евангелие от Иисуса» португальца Жозе Сарамаго. И было там всё то же: Христос – самый обычный человек, жил с Марией Магдалиной. И так же на роман обрушивалась католическая церковь, и так же его переводили на все языки мира, и так же кипели страсти. Упомяни сейчас название этой книги, её вспомнят разве что библиофилы. А после этого романа был ещё претендовавший на научность бестселлер «Святая Кровь и Святой Грааль», авторы которого впоследствии безуспешно пытались подавать на Брауна в суд на плагиат.

 

В финале романа Христос «повзрослел» и стал жить обычной человеческой жизнью. Частый мотив в романах, вошедший в моду ещё в конце XIX века, с трактата «Христос в Индии» индийского мусульманина Гуляма Ахмада. Это вообще правдоподобный сюжетный поворот? Мне кажется, тот Христос, какой он в Евангелии, не смог бы остепениться и прожить обычную жизнь.

Олег Зоберн: Евангельский Иисус не живёт, а медленно движется, как призрак, над землёй. Он персонаж странной сказки, отредактированной сотнями редакторов. Я не завидую тем, кого удовлетворяет такой зыбкий образ. Возвращаясь к Евангелию от Филиппа, к сцене с поцелуем, давайте посмотрим на это глазами современного человека. Представьте, вы приходите в монастырь, обедаете с настоятелем, он ведёт за столом тихую умную беседу, выпивает вина, утирается рукавом рясы, а потом вдруг поворачивается к сидящей рядом симпатичной дамочке целует её в губы. И этот человек, согласно историческому документу, есть Иисус. Хорошо это или плохо? К литературе надо относиться спокойно, а эмоции беречь для любимых людей. Я не сомневаюсь, что Иисус был полноценным мужчиной. Как и всякий благоразумный еврей того времени, имел детей. Он и сейчас, пока я это всё рассказываю, бродит где-то по землям племени масаи в южной части Кении, в шлёпанцах из автомобильных покрышек, потому что он там нужнее, наверно, чем в Московии.

 

Что действительно странно, так это то, что каждое новое сенсационное «разоблачение» Христа в общих чертах вполне согласно с предыдущим. Христос был обычным человеком, грешил с блудницами, имел детей и – как Лев Толстой у Ильфа и Петрова – «мясо лопал, лопал, лопал!». Романисты бродят по одним и тем же сюжетам, как пёс возвращается к зарытой кости. И можно смеяться над другим сыном своей эпохи – посредственным пролетарским писателем Демьяном Бедным, но ведь он и самого Брауна переплюнул: в его «Новом завете без изъяна от евангелиста Демьяна» собран полный канон реалистических фантазий, до которых многие авторы доросли только век спустя. У него, например, Христос спасся с креста и жил себе поживал, стараясь забыть прошлое:

Жена — финикийского племени —

Каждый год разрешалась от бремени.

Вырастив чад,

Дождался Иисус внучат.

И, как у Казандзакиса, Зоберна и дюжины других авторов, Иуда – наиболее верный и последовательный ученик Христа:

Сохранилось случайно

Средь пыльной пергаментной груды

«Евангелие от Иуды»,

Нечто вроде дневника

Любимого Иисусова ученика...

Что оный апостол Иуда,

Облыжно прозванный предателем,

Был истинным Христовой церкви создателем.

Любимец Сталина тут оказался подлинным пророком – в 1978 году в Египте нашли сильно изодранный папирус, частью которого было «Евангелие Иуды», где тот, кого мы привыкли считать предателем, был выведен самым прилежным христовым учеником: Учитель лишь ему открыл все тайны мироздания, которыми владел. Даже предательство его было невольное – Христос сам поручил Иуде сдать его легионерам. Правда, если вчитаться в текст, становится ясно, что Иуда тут всё же негодяй: Христос видит его гордыню и гнилое нутро и именно поэтому делает его орудием исполнения высшего замысла.

 

Начиная с «Последнего искушения» Казандзакиса (и даже раньше, с Леонида Андреева), авторы смотрят на Иуду не как на предателя и злодея, но как на одного из самых преданных и последовательных учеников Христа. И у вас его распинают, приняв за Христа. Чем он вдруг так всем полюбился?

Олег Зоберн: Феномен канонических Евангелий в том, что жертвой является не Иисус, как принято считать, а именно Иуда. С Иисусом всё в порядке – он взошёл на небо. А Иуда взвалил на себя тяжесть грехов мира и тащит их до сих пор, как ослик вёз Иисуса во время входа в Иерусалим. Иуда считается жертвенным животным, недостойным Божией любви и надежды на спасение. Вам это нравится? Мне это кажется неубедительным. Здесь есть какая-то ветхозаветная незавершённость. История Иисуса и его друзей должна продолжаться. Поэтому и написан этот длинный роман.

 

И всё-таки – а что насчёт Христа? Того самого, подлинного, который умер в Иудее две тысячи лет назад? А о нём мы может сказать очень мало. Был человек, которому принадлежит множество изречений и какие-то поступки из описанных в Евангелиях. При этом даже Евангелия, как считают историки, не были написаны учениками Христа или даже просто его современниками. Рассказы о Христе сперва ходили в виде логий – принадлежащих ему афоризмов и рассказов о нём, соединив которые, авторы Евангелий наконец получили свои связные повествования. Это как если бы биографию Чапаева писали по школьным анекдотам про Василия Иваныча, Петьку и Анку-пулемётчицу.

Как ни относись к роману Дэна Брауна, но этот последний по времени всемирный бестселлер о Христе стал вехой во многих отношениях. Дело даже не в том, что в нём кристаллизовались принципы исторического бестселлера на евангельскую тему: иметь бойкое перо и ничего не знать об истории. Здесь как раз нет ничего удивительного: вслед за средневековыми варварами Браун создал своего бога – понятного и близкого американцам, для которых что да Винчи, что Дольче энд Габбана, что альбиносы, что альбигойцы. 

Главное – в другом: в этом романе автор впервые обошёлся без самого Христа. Главный герой расследует евангельские события, точно давно совершённые преступления, – их персонажи не имеют отношения к современности. Видимо, и вправду Христу уже нечего сказать западному обществу – из живого человека он наконец превратился в исторического персонажа, имеющего к настоящему не больше отношения, чем тот же самый Цельс. Устами литераторов он уже ничего важного о себе не расскажет.

…Забыл сказать важное: оба моих лопоухих сценариста, упомянутых вначале,  были людьми верующими, православными. «Как же вы могли написать такое кощунство?» – спросил я их однажды. Они окинули взглядом убогую комнатёнку, в которой жили в творческой нищете, и отвечали: «Мы с Иисусом на короткой ноге, нам можно!» Пожалуй, это отчаяние жизненной неустроенности и есть тот последний язык, на котором может говорить с нами Христос.  


фото: LEGION-MEDIA; BRIDGEMAN/FOTODOM

 

Похожие публикации

  • Урод рода человеческого
    Урод рода человеческого
    Персонаж страшной русской сказки – мучительница крестьян Салтычиха могла бы стать иконой феминизма: всю жизнь искала любви и ломала навязанные обществом рамки. Но куда бежать из той темницы, которая у тебя в душе?