Радио "Стори FM"
Ольга Курносова: Память как улика

Ольга Курносова: Память как улика

Вы задумывались когда-нибудь, почему мы помним плохое гораздо лучше, чем хорошее? Мне всегда казалось, что это просто свойство человеческой психики. Но ведь зачем-то это свойство появилось, причем, скорее всего, в результате естественного отбора. А значит, оно выполняет какую-то полезную для нас функцию. На мой взгляд все просто - это нужно для того, чтобы в будущем избегать опасностей, с которыми мы уже когда-то сталкивались. Но, с другой стороны, чем больше негативного опыта у нас накапливается, тем нам труднее. Главное - не впасть в депрессию. И знать, что опыт нам в жизни помогает, а не мешает. Даже если опыт негативный.

Но, кроме памяти индивидуальной, у человека есть еще и генетическая, или родовая, память. И это вовсе не страх перед начальником, как многие думают, это те рефлексы, которые есть у младенца, пока у него не появится индивидуальный опыт. Например, хватательный рефлекс - когда младенец хватает вас за палец. Этот рефлекс один из самых древних. Именно с его помощью новорожденные приматы держатся за шерсть матери. Про сосательный рефлекс вы тоже наверняка знаете. Именно этот рефлекс позволяет детенышам всех млекопитающих питаться, пока они не научатся употреблять твердую пищу. Все это помогает новорожденному выживать. Большинство из этих рефлексов со временем исчезают, и появляются навыки и память о том опыте, который переживает человек.

Но есть еще то, что передается из поколения в поколение. Это память о нашей семье, о том, кто был до нас. И вот с этой памятью у нас с вами совсем плохо. Впрочем, иначе и быть не могло. После революции 1917 года под репрессии попали целые социальные слои или классы, как их называли марксисты. Так что. если у тебя в семье были дворяне, купцы или зажиточные крестьяне, про них надо было просто забыть. Надо, чтобы и окружающие тоже этого не знали и даже не могли догадаться. А потом был 1937 год, враги народа, члены семьи врагов народа. Потом война. Люди оказывались на оккупированных территориях, попадали в плен, а потом в лагерь. Сначала к немцам, а потом в Гулаг. И до самого конца советской власти при приеме на работу приходилось заполнять анкету. А в анкете вопросы не только про тебя, но и про ближайших родственников. Не были ли они на оккупированных территориях или осуждены за преступления против власти. В результате, история семьи стала похожа на лоскутное одеяло, которое забыли сшить. Я не знаю, где похоронен мой репрессированный дедушка. Я не знаю, где живут потомки братьев и сестер моей бабушки, эмигрировавших из России. Эта та память, которую уничтожали родители ради выживания своих детей. 

Но есть и еще один пласт памяти. Память национальная. С ней у нас тоже все сложно. Ведь за одно столетие страна разворачивалась два раза, и оба раза почти на 180 градусов. В новом веке мы опять повернули. Правда, пока не понятно, куда мы будем двигаться. А может и поворот еще не завершен вовсе. При каждом таком повороте герои менялись. Те, кто еще вчера были героями, сегодня могли стать врагами народа. И наоборот. Одним памятники сносили, другим ставили, а потом тоже сносили. А уж про то, как менялись учебники истории, даже говорить не стоит. Ну а как же память? Память каждый раз создавалась, а потом стиралась. И так несколько раз подряд. Поэтому и она у нас как лоскутное одеяло... Просто сравните кладбища, где есть воинские захоронения, у нас и в других странах, в Польше или Германии. У нас братские могилы или могила неизвестного солдата, там - большинство могил с конкретным именем и фамилией, датой рождения и гибели, в каком бы году эта гибель не была в 1939, 1943 или 1920. А ведь именные медальоны были и у наших солдат... Только у нас редко думали об отдельных людях. А ведь национальная память может возникнуть только из памяти о каждом отдельном человеке. Так устроен мир. И так устроена наша память.