Автор: Диляра Тасбулатова
В 2024 году исполняется 30 лет со дня мировой премьеры «Криминального чтива», поистине культовой картины, знаменитой во всем мире и удостоенной «Золотой пальмовой ветви» Каннского фестиваля, высшей награды европейского кино.
…А вот Оскаром его обошли, и в тот год, 1994-й, победил «Форрест Гамп», великий фильм, эпос, по стилю противоположный тарантиновской «шутке юмора». Сложный выбор, на месте оскаровских киноакадемиков я бы долго сомневалась: что лучше – новаторство Тарантино или всеохватность, масштаб, эпический размах Земекиса?
В сложное положение попало и жюри Канн 1994 года: Михалков до сих пор не может прийти в себя, что его «Утомленных» (номер один, которые еще можно смотреть, есть даже великие эпизоды, в отличие от продолжения) так «нагло», по его мнению, обошли, отдав предпочтение какой-то дряни о палящих направо-налево бандюках. Но, позвольте, обошли ведь и Кесьлевского с фильмом «Три цвета: Красный», завершающим его возвышенно-академическую (кроме, может, насмешливого «Белого») «трехцветную» трилогию, либерте, эгалите, фратерните. При том, что Кесьлевский уверенно шел к финалу, заветному каннскому золоту, пока председатель большого жюри Клинт Иствуд и вице-председатель в лице самой Катрин Денев не огорошили великого поляка, не вручив ему НИ ОДНОГО приза.
…В общем, в итоге на сцену Гранд театр Люмьер, где традиционно проходит церемония закрытия Каннского фестиваля, за высшей наградой поднялся тридцатилетний Тарантино, «задрот из видеосалона», как он сам себя когда-то аттестовал. Парень, якобы слыхом не слыхивавший ни о каких там Артюрах Рембо (всё-то он слышал, но имидж свой пестовал в эдаком разудалом духе), продемонстрировавший смокинговой каннской публике и мировому киноистеблишменту свою поэму о насилии.
Мат на мате, персонажи один другого хлеще, киллеры, кидалы, мафиози, наркоторговцы, шлюхи и прочая братва, от которой лучше держаться подальше. Хорошо известно (кто только ни писал об этом, посему не буду долго нудить и повторяться), что сценарий поначалу не приняли, испугавшись (эти вершители судеб постоянно всего пугаются, чисто дети); что требовали сделать действие более линейным, а не тасовать его словно колоду карт; что в конце концов рискнул, вложив солидную сумму, г-н Вайнштейн, ныне чуть ли не главный враг рода человеческого, неутомимый секс-монстр, отбывающий наказание за свои постельные подвиги в местах не столь отдаленных. Ну и так далее.
Причем с Тарантино «возились» только потому, что его малобюджетные «Бешеные псы» имели успех (не такой умопомрачительный, как у «Чтива», но все же) – иначе не знаю, что бы было, если бы не было.
….Иногда сидишь и думаешь: интересно, шедевры каким-то чуть ли не мистическим образом сами пробивают себе дорогу или мы все-таки многих недосчитались из-за произвола американских «воротил» кинобизнеса или наших чиновников от Госкино? Может, кто-то потенциально великий, ну или хотя бы выдающийся, так и не пробился, не выдержав череды препятствий? Всё возможно. Может, так, а может, эдак. В СССР уж точно – у нас тут существовала целая параллельная культура из «подвалов», «полок» и «чердаков», так и не ставшая в свое время всеобщим достоянием.
Чем же так пленил публику, как некогда писали критики в погонах, начиная свои убогие заметки по всякому поводу именно с такого зачина, этот трэш, сиречь «пошлость»? Трэшак, как говорят подростки (а вслед за ними и оскорбленный в лучших чувствах Никита Сергеевич). Ну, конечно, и это ясно-понятно, непревзойденным мастерством, поразительной естественностью – и диалогов, и ужасающих персонажей, – а вслед за этим еще и упоительным ритмом, издевательским юмором, саркастическими отсылками к дурацким фильмам-стрелялкам, небывальщиной, прикидывающейся правдой жизни, преувеличениями на грани фола и прочее.
Однако ведь и этого маловато: «Карты, деньги, два ствола», снятые Гаем Ричи четырьмя годами позже и на ту же тему, в подметки не годятся Тарантино: то бишь подражания, как выяснилось, невозможны. Причем «Чтиву» подражал не один Ричи, тарантиномания прокатилась по всему миру, добравшись и до России: балабановские «Жмурки» явно сделаны под его влиянием. Появился даже такой термин – «тарантиноид»: все подряд, и американские фильммейкеры, и не только они, бросились на амбразуру, мечтая повторить успех нового гуру трэша, божественного Квентина. Которого обожали подростки и молодежь, да и люди постарше – тоже: кроме, разумеется, приверженцев классической культуры и великого кино в лице Брессона, Бергмана, Мидзогути, Тарковского и пр. Кира Георгиевна Муратова, восставшая из творческого небытия после долгих лет забвения и тоже работавшая на ниве трэша и абсурда (ну, отчасти и с несколько другим знаком) – вот кто был молод душой: что она говорила конкретно о Тарантино, мне неведомо, зато я помню, что в Бергмане ей не хватало …«варварства».
"Криминальное чтиво"
Да уж. С варварством у Тарантино всё в полном порядке: поэма о низах общества, о подполье, где убить человека, безжалостно пристрелить – словно муху пришлепнуть, где вместо нормального разговора несут бравую ахинею ни о чем, где наркота в свободном обороте и все нюхают и ширяются, была воспринята чуть ли не как норма. Cool! Круто! – кричали подростки, а вслед за ними и их родители, все же, как мне представляется, не до конца осознав тарантиновский посыл.
Хотя Тарантино отнюдь не моралист, но, с другой стороны, и не отпетый циник. То есть не претендует на так называемую «литературу зла», на апологию зла и любование им, как иные интеллектуалы, завороженные таковым (ну, скажем, как Гамсун был заворожен Гитлером, если идти дальше в своих рассуждениях, да и сейчас кое-кто кое-кем заворожен, а ведь образованные люди, Лига Плюща, не хухры-мухры).
Тарантино не воспевает, выражаясь возвышенно, зло как таковое, не любуется им, как иные способные имморалисты (тот же Лимонов, например), не ставит зло на одну доску с так называемым добром или нормой, он просто фиксирует происходящее. И фиксирует с блеском, одному ему присущим, убийственной (порой в прямом, хе-хе, смысле) иронией.
"Криминальное чтиво"
"Криминальное чтиво"
Зло в чистом виде, и если вдуматься, не смешно. При этом, как это ни парадоксально – смешно: еще немного и смешок был бы нервическим, как на просмотре «Жмурок», – кромешной, в отличие от «Чтива», бандитской саги, зловещей панорамы так называемого падения нравов.
"Криминальное чтиво"
…И чем ведь заканчивается, это ж надо такое удумать: киллер читает налетчику отрывки из Библии, в первый раз в жизни упустив легкую добычу и не размозжив очередную пустую голову себе подобного отморозка. Он, хе-хе, видите ли, «прозрел» и пошел служить Господу, калика перекатный, благостный странник: буду (рассказывал он подельнику за пять минут до налета начинающих придурков на закусочную, где наши герои решили позавтракать после своих подвигов) есть из помоек, ночевать, где придется, и изучать Библию.
Начинается же фильм точно с такой же проповеди из уст того же Сэмюэла Джексона, после которой он, не дрогнув, отправит на тот свет троих. Прямо как святоша из бунюэлевской фантасмагории «Скромное обаяние буржуазии», расстрелявший умирающего твердой рукой. Неясно, впрочем (а сам Тарантино не скажет – ну разве что под пыткой), что он имел в виду? Антиклерикальная выходка? Или просто очередное бла-бла-бла – то из книги пророка Иезекииля, то из дешевых журнальчиков, то из пустой головы?
Критики пишут, что Тарантино уравнивает эти речевые потоки, обессмысливая сказанное: так, видимо, и есть. Но, мне кажется, не совсем: во-первых, цитируя Библию, киллер все же решает завязать со своим ремеслом (по крайней мере отпускает двух незадачливых налетчиков, хотя его дружок Винсент уговаривает их грохнуть немедля), во-вторых, и вот здесь кроется загадка фильма – то ли он взвинчивает себя, пока ему не надоест новая роль святоши, то ли и вправду «исправился», хотя замолить уже совершенное невозможно. Далекий от морализаторства и, в общем, отнюдь не философ, хотя и умный человек, Тарантино, возможно, и сам не понял, что сделал, поставив нас в тупик. И вот здесь, возможно, критики правы: «Чтиво» располагается в пространстве настолько аморальном, что критерии классической культуры здесь не работают. Это ведь повесть не про совесть, а рассказ про каких-то недолюдей: еще немного, еще чуть-чуть, если уже не, и большинство станет такими.
Шутка Тарантино, гения кича, 30 лет назад взорвавшего мировое киносообщество своей стилистической смелостью и казавшаяся постмодернистским экспериментом, сегодня наводит на другие размышления. Ну, если это – с моей стороны – не игра критического ума. Толковать можно и так, и эдак, и всё будет верным. Или – неверным. Это уж на выбор.
фото: kinopoisk.ru
