В начале писательского моего поприща надо мной взял шефство писатель по имени Михаил (фамилию его раскрывать на всякий случай не будем). Он рассказывал, что в начале жизни был водолазом, потом окончил спецшколу и был разведчиком, личным референтом китайского маршала Джу Дэ, имеет в Японии внебрачного сына-миллионера от знаменитой манекенщицы, что и сейчас его могут вызвать для весьма щепетильных международных дел. Однажды, исчезнув на неделю, он вернулся хмурый и озабоченный и сказал, что улаживал конфликт на Уссури, на спорном острове Даманском, из-за которого, если кто помнит, возникли у нас столкновения с китайцами.
– Ну и как? Всё уладил? – с некоторым недоверием спрашивали мы его. Поскольку он был сочинитель и книжки сочинял именно в этом духе, сомнения были.
− К сожалению, не всё, − хмуро отвечал он. Если бы он врал, то зачем же так скромно?
Несколько его богатырских деяний, пусть и не таких масштабных, я наблюдал собственными глазами.
Мы были с ним в туристической поездке по Индии. Слегка выпив, он потерял паспорт, причём перед самым вылетом. Но индусы как-то его выпустили: зачем им, индусам, русский богатырь? Но как встретит его суровая родина? Год-то был тысяча девятьсот восьмидесятый! Михаил был абсолютно спокоен и, ещё чуть выпив, мирно спал. А пока он спал, в небесах разыгралось нечто немыслимое – торнадо, ураган, турбулентность...
Всё! В результате нас посадили на внутренний аэродром, с которого тогда за рубеж не летали и на котором соответственно пограничников не было. Михаил очухался, глянул в иллюминатор и сказал: «Ты понял, какие у меня связи?»
Однажды мы, выйдя из Дома писателя, который был тогда на берегу Невы во дворце, разгорячённые спорами и не только, забыли сесть на трамвай и с бешеной скоростью двигались через Литейный мост. Спор наш был на модную в то десятилетие тему: продажны ли советские писатели или нет?
Спор наш достиг пика как раз на середине моста. Михаил вдруг встал и застыл, как памятник самому себе.
− Так вот! − торжественно произнёс он. – Советские писатели не продажны!
И в доказательство – а столь спорный тезис требовал сильных доказательств − он вдруг сорвал с огромной своей лысой головы шикарную мохнатую кепку и запустил её с моста!
Я с восторгом и ужасом следил за её полётом над широкой бушующей Невой. Столь сильный ход, хотя бы и временно, меня убедил.
В другой раз он меня не только убедил, но и спас. Три дня и три ночи меня не было дома, и я сильно колебался, надо ли мне туда идти. Как бездомный, я шатался по Невскому. Жизнь моя в тот вечер могла свихнуться навсегда. И на самом краю отчаяния я понял: спасти меня может только он… Если только он у себя! Место он занимал довольно видное – он был ответственным секретарём одного журнала, и кабинет его эркером нависал над Невским, в самом начале, и, когда там горел свет (он часто задерживался допоздна), он походил на капитана в рубке над бушующим морем. Есть! Я сумел урвать бутыль коньяка и явился к нему. Я пришёл к нему жалким, раздавленным, заблудившимся, а вышел сильным и уверенным.
− Иди домой. И совершенно спокойно! – заговорил он, как только мы выпили. − Никогда не представай перед своей бабой жалким! Только абсолютно уверенным! Ей же лучше! Собака у тебя есть? Сразу же возьми на поводок и гуляй! И потом на вопрос, где был, отвечай удивлённо: «Где?! С собакой гулял!»
И с тех пор семья моя – бетон! Во всяком случае, иные мнения пресекаются!
Умер он в конце девяностых, когда писательское сообщество было уже расколото, − но на его похороны пришли все: сила духа и лихость нравятся всем.
Автор: Валерий Попов
