Автор: Диляра Тасбулатова
Малколм Макдауэлл, которому 13 июня исполняется 80, - одна из самых знаменитых суперзвезд мирового кино, актер-интеллектуал, чьи триумфальные роли (например, «Заводной апельсин») и через полвека не забыты. Более того – так и остаются культовыми: он сам поражается «эффекту Алекса» (то есть садиста из мрачного кубриковского фильма) – 50 лет прошло, это ж надо. В конце шестидесятых-начале семидесятых, когда Макдауэлл начал сниматься, кинематограф был на подъеме, ставя перед зрителем вопросы краеугольные, мировоззренческие: в этом смысле ему повезло вовремя родиться. Еще больше ему повезло с режиссерами: и Кубрик, и Андерсон, с которым Макдауэлл тесно сотрудничал, были, как говорится, корифеями (сейчас это слово затерто, ныне у нас кто угодно корифей).
Эти двое, пожалуй, самые заметные «наставники» Макдауэлла, хотя он работал во всех жанрах, сыграв даже Калигулу в одноименном порнографическом блокбастере (то есть пеплуме – так называются фильмы из римской истории). Пожалуй, самом скандальном фильме за всю историю кино, выход и производство которого сопровождалось бесконечными судебными тяжбами. Главные создатели фильма по очереди судились друг с другом: сначала Тинто Брасс, которого продюсер Гуччоне снял с картины, подал на него в суд, затем Гуччоне ответил встречным иском. Пока они судились, кто кого, на Брасса подал в суд уже Гор Видал, знаменитый американский писатель и автор сценария (позже он снял свою фамилию с титров). Пленку таскали из страны в страну, чтобы проявить и смонтировать – все студии отказывались предоставить технические услуги столь откровенному материалу, где сексом занимались по-настоящему. Фильм до сих пор запрещен в Белоруси и Узбекистане, в России полная версия была показана по ТВ в 2000 году (зато до Перестройки за просмотр на видеокассете за него судили).
Макдауэлл, судя по всему, - и сам радикал, готовый даже в солидном возрасте участвовать в скандальном или полном невыносимых сцен проекте.
Он, скажем, не отказался от роли условного Чикатило (в фильме маньяка зовут по-другому); уже упомянутого Калигулы, прославившегося своими зверствами и извращениями; сыграл, как уже говорилось, и подонка Алекса – да так, что его образ, в белом комбинезоне и черном котелке - навсегда врезался в коллективную память, вызвав подражания; согласился на роль цареубийцы в фильме Шахназарова; человека-кошку у Шрёдера и так далее.
Будто проверяя себя на разнообразные актерские умения, добровольно ставя на себе эксперименты, что, видимо, свидетельствует о сильной психике и умении отстраняться от персонажа.
Макдауэлл и в жизни весьма ироничен: зная себе цену, умеет подшутить над собой, иногда не скрывает растерянности или может прямо сказать, что чего-то недопонял.
Одному из самых известных фильмов с участием Макдауэлла «О, счастливчик!» в этом году исполнилось ровно полвека.
И улыбка, без сомненья…
50 лет назад Линдсей Андерсон, режиссер из когорты «рассерженных», как называли себя британские шестидесятники, ниспровергатели вечных устоев, выпустил в свет свой лучший фильм – «О, счастливчик!» с Малколмом Макдауэллом в главной роли.
…Двумя годами раньше Макдауэлл снялся в скандально знаменитом «Заводном апельсине», который в Британии поначалу был под запретом (беспрецедентное решение для свободной страны), зато его показали в Америке, и тамошние знаменитости, акулы пера, не преминули отметиться, снисходительно поругивая один из лучших фильмов в истории кино. Да и те, кому в Англии удалось лицезреть злоключения подонка Алекса (видимо, на просмотре для своих), тоже были в шоке, едва не объявив Кубрика персоной нон грата.
Кадр из фильма "Заводной апельсин"
Впрочем, до «Апельсина» Макдауэлл уже успел поработать с Андерсоном, сыграв в «Если…», затем, как уже было сказано, «запятнал» свою репутацию сотрудничеством с Кубриком (это по прошествии полувека «Апельсин» стал, что называется, культовым, «неувядаемой» классикой), после чего вернул себе доброе имя участием в «Счастливчике». Такая вот причудливая последовательность. Притом что Андерсон, как вы, наверно, знаете (фильм, уверена, видели все, он до сих пор знаменит), тоже не какой-то там сладкоголосый подпевала широкому зрителю, плевать он на него хотел, а жесткий критик буржуазного, как писали отечественные борзописцы, общества.
Жестче некуда – в этом смысле он мог бы сравниться с самим Кубриком, хотя манера и стиль у них чуть ли не противоположны. Андерсон, честь ему и хвала (как, собственно, и Кубрик), потешается не только над респектабельными англичанами, обывателями всех сортов, чье знаменитое чванство и сословная спесь давно устарели и выглядят смехотворно, но буквально над всеми, кого ни возьми. Олигархами и продажными политиканами, представителями закона, судейскими и полицией, сотрудниками секретных служб, бесстрастными секретаршами, служащими компаний, карьеристами, истеблишментом и пр. И так – по нисходящей: в финале он и с бомжами разделается, будучи при этом леваком (позже Андерсон сильно разочаруется и в левой идее тоже), а заодно и с офисным планктоном, с истово верующими, с церковью и ее служителями – в общем, со всеми, теми и этими, никто не ускользнет от его внимательного взгляда. Такое впечатление, что он взял свою родную Британию под прицел камеры, держа ее на мушке целых три часа экранного времени, пока бедный Майкл Трэйси, новоявленный Кандид, проходил свои круги ада, то и дело попадая в жестокие передряги.
Кадр из фильма "О, счастливчик!"
То его чуть не стерилизовали, готовясь превратить в …кабана (такие эксперименты над людьми практикует местный доктор Менгеле, безумец в поисках «совершенного человека»), то пытали током, заподозрив в шпионаже, когда он случайно попал на секретную военную базу, то вообще посадили, сделав козлом отпущения, хотя сами были замешаны в преступном бизнесе (поставки отравляющего вещества в третьи страны), то еще что-нибудь. И огня да в полымя. Отовсюду он, правда, выходил цел и невредим (хотя пять лет на зоне таки отмотал, будучи невиновным), даже рассудком не повредился, но вот незадача – разучился улыбаться. Той самой «фирменной» макдауэлловской улыбкой, какой вы не встретите в целом мире, ибо так улыбаться может только он.
В финале, когда он попадает на кинопробы (режиссера играет, понятно, сам Андерсон), ему, недавнему зэку, бомжу без копейки в кармане, избитому и голодному, велят улыбнуться. И Майкл зло отвечает – чему улыбаться-то? Что в этой жизни хорошего? Да идите вы все куда подальше, не буду я улыбаться! А вот с автоматом постою, прицелюсь в вас, дорогие сограждане, будь вы неладны (Макдауэлл, актер от Бога, мгновенно корчит зловещую физиономию, будто его одолел злой бес) – и, если надо, всех пущу в расход… Нет, вслух этого он не говорит, зато выражение его совсем еще недавно наивного, по-детски открытого лица, красноречивее любых слов.
…С ним, так получается, происходит обратная трансформация: у Кубрика он начал подонком, а закончил тихим интеллигентом, который мухи не обидит; здесь же наоборот - после всех своих несчастий он готов и сам пасть, приникнуть к злу. Так, сардонически усмехается Андерсон, закалялась сталь. А вот так, посмеивался Кубрик, можно из гангстера и насильника сделать покорную овцу. И что лучше, поди разбери: странно, что на Андерсона не покатили ту же бочку, что катили на Кубрика, чуть не зарубив фильм на корню (дурная слава, правда, способствовала известности «Апельсина», такое случается). Знаменитая американская критикесса (она вроде как из желтой прессы вышла, потом стала умничать) Паулин Кейл изволила гневаться, что Кубрик, мол, ее «унизил». Про Андерсона (надо же, какой духовный рост), промолчала – нет, этот вредный англичанин (шотландец вообще-то) ее не унижал, это мир унижал и употреблял Майкла, как хотел, засадив его на пять лет строгача, хотя у суда никаких доказательств его вины не было. И то правда - откуда у простого секретаря, хоть и на службе у миллиардера, кейс со слитками золота на 10 млн. долларов? Ясно, что всё это добро принадлежало его хозяину – тому самому олигарху, который инвестирует в преступного президента нищей африканской страны, да и по всему миру гадит из-за выгоды. Как кричал Майкл Дуглас в «Уолл-стрит»: «Это мы заказываем войны и революции!».
Кадр из фильма "О, счастливчик!"
Название фильма - «O, lucky-man!», то есть «О, счастливчик!» - позаимствовано из песни Алана Прайса, харизматичного британского исполнителя, дико популярного в те годы, мелодичные баллады которого сопровождают весь фильм: впрочем, те, кто различает на слух английский, понимают, что эти песенки не столь уж безобидны. «Античный хор» в лице Алана и его оркестрика будто следит за перипетиями злоключений Майкла: мол, давай, бро, не унывай, хотя жизнь, понятное дело, полное дерьмо. То ли еще будет, ой-ёй-ёй. Мы же не унываем, колеся по стране в поисках заработка и играя в накуренных клубах, пока наш менеджер богатеет…
Так ведь и Майкл держится до последнего – уже упав на дно жизни, бездомный и обворованный, только что из тюрьмы, он идет к бомжам с раскрытыми объятиями: все люди братья, давайте любить друг друга! В ответ бездомные набрасываются на него с кулаками, десять на одного, пинают ногами и катят на него железную бочку, буквально следуя русской метафоре.
Андерсон, выходец из респектабельной семьи (и, как уже говорилось, поначалу левак леваком, а потом разочаровавшийся в Льве Давидовиче и Владимире Ильиче), поначалу «рассерженный» документалист и враг капитализма, в конце концов начинает понимать, что дело не в капитализме и социализме, пусть и с «человеческим лицом», а в том, что на свете слишком много дураков. Недаром он завещал написать на своем могильном камне «Вокруг лежат одни идиоты»: он больше не верит в человечество, где-то обмолвившись, что восставший раб наделает дел пострашнее, чем его недавний господин. Что те, что эти, никакой разницы, мир погряз в тотальной лжи.
Этот великолепный, разящий, почти свифтовский, чисто британский, при всей нелюбви Андерсона к родине, скептицизм упакован в форму такой блестящей сатиры, что никто бы не устоял перед ее обаянием (кроме тех самых дураков, среди которых ныне лежит Андерсон). Это роуд-муви, путешествие по аду, пленило, как ни странно, и оптимистов и пессимистов. Насмехаясь и над бедными, над и богатыми, он отправляет в дальнюю дорогу очарованного странника Майка-Макдауэлла (никто другой не смог бы сыграть эту роль) – чтобы, как это ни смешно звучит с нашим отечественным печальным опытом, «вскрыть язвы общества потребления». Как у нас часто говорят (и я, бывает, не отстаю) – это он еще при Сталине не жил. А ведь так и есть: коммунизм с человеческим лицом, как выяснилось, невозможен, но ведь и капитализм - бесчеловечен…
Как всякий честный европеец, у которого болит душа и не спит совесть, Андерсон прямо обвиняет Британию в колониализме, равнодушии к малым сим, к менее развитым цивилизациям, чье население стало рабами во славу индустриальной революции (с ужасающих кадров бесчеловечной эксплуатации черного населения фильм как раз и начинается). Но Андерсон высмеивает и левую идею, демонстрируя, чем может закончиться власть люмпенов. Он и Майкла накажет за конформизм (фильм, кстати, снят по идее Макдауэлла, тогда еще совсем молодого) – не будь таким жадным, не лезь в истеблишмент, не прислуживай богатеям, погибнешь…
Или навсегда потеряешь улыбку, как символ надежды на будущее, в котором мы, люди, в конце концов воссоединимся в порыве братской любви (если, конечно, не задохнемся в братских объятиях). Как говорится, все мерзости этого мира свершались с серьезной миной на лице, и только пересмешники вроде Андерсона, пусть и саркастичные, могут спасти человечество.
…В финале фильма Майкл (в роли Майкла же) опять улыбнется – открыто, по-детски светло, как будто стер из памяти предыдущий опыт: он ведь еще не знает, что ждет его впереди, через какие тернии пропустит его режиссер по имени Жизнь. Остроумный прием, не припомню ничего подобного, в кино по крайней мере: Майкл, играя себя, начинает сначала, и так до бесконечности – как начинаем мы все, каждое утро, пока живы. И никакой опыт, кроме, возможно, самого чудовищного, да и то, не может остановить нас на пути ошибок и открытий чудных.
фото: SIPA/FOTODOM; kinopoisk.ru
