Беседовала Юлия Васильева
У нас получился философский, глубокий и очень откровенный разговор. О божьем даре и судьбе, о скоротечности жизни, ценности слова, о дефиците нежности и даже… о разочаровании в «немужской» актерской профессии. И лишь на фоне этих философствований - об открывшемся недавно после глобальной реконструкции легендарном Театре эстрады на острове Балчуг, на Берсеневской набережной.
Геннадий Хазанов, народный артист России, с 1997 года - художественный руководитель Московского театра эстрады.
Мы общаемся в абсолютно новых, как говорят, «пахнущих ремонтом» интерьерах театра, я планирую начать разговор об эстрадном жанре, феномене театра эстрады, влиянии эстрады на общество, но мой собеседник настроен более прозаично…
Г.Х. - Я до сих пор не понимаю, что такое театр эстрады. Это придуманное советское название, формат, аналогов которому в мире нет. Да, есть концертные залы, например, знаменитый Нью-Йоркский Карнеги-холл, но я не припомню, чтобы где-то еще был именно театр эстрады.
В Советском Союзе эстрада получила государственное покровительство, как, собственно, и вся культура, и поскольку все искусство рассматривалось через призму пропаганды, эстраде уделяли довольно серьезное внимание как одной из разновидностей массовой культуры. Артисты эстрады были способны проникнуть в такие отдаленные места нашей страны, куда, естественно, не мог доехать ни один театр. Да что театр, даже киноустановка не могла доехать. А живое тело артиста как-то могло добраться.
Эстрада всегда находилась в фокусе внимания наших идеологических начальников. И воспользовавшись этим, сразу после смерти Сталина группа артистов эстрады обратилась к правительству с просьбой предоставить им помещение под работу в зимний период. Произошло это без малого семьдесят лет назад. Было принято решение о выделении театру эстрады помещения в Москве рядом с площадью Маяковского, у гостиницы «Пекин». Там театр прожил семь лет, после чего его оттуда убрали, а на его место въехал бездомный театр «Современник». А театр эстрады получил здание на Берсеневской набережной, где мы с вами сейчас беседуем.
- Когда я пришел в конце двадцатого века в театр в качестве художественного руководителя, то встал вопрос что делать с этим безнадежно устаревшим, если не сказать убитым, помещением. Не буду ни в кого кидать камни, но те, кто должны были заниматься судьбой театра, были не очень сильно этим озадачены. Театр производил ужасающее впечатление, и все эти годы с большей или меньшей активностью я пытался здесь что-то трансформировать. В 2015 году встал вопрос о предстоящей реконструкции, так как коммуникации, построенные в тридцатых годах двадцатого столетия, пришли в ветхое состояние и требовали неотложного вмешательства. В 2018 году театр был закрыт, и до 2020 года в силу разных причин ничего, кроме глубокого демонтажа, иногда плохо мотивированного, сделано не было. Дело сдвинулось с мертвой точки только при личном вмешательстве первого лица государства, пусть некоторые обвинят меня в пресмыкательстве, низкопоклонстве... Главное, театр открыт, начал свою деятельность, и в него после многолетнего перерыва вернулся зритель.
Я всегда со сложным чувством встречаю окончание чего бы то ни было - личных отношений, проектов, этапов… Казалось бы, в окончании учебного заведения есть радостный знак, но я всегда к этому относился гораздо сложнее: все, что заканчивается, я накладываю на сюжетные повороты жизни: закончился один этап, затем другой, из подобных моментов и состоит человеческая жизнь, которая тоже имеет свойство заканчиваться…
Геннадий Викторович, а вам разве не все равно, кто и в чем вас обвиняет? Продолжаете остро реагировать на мнения злопыхателей?..
- Я уже ко всему привык, но каждый раз удивляюсь, до чего же преисполнен наш мир злобой, завистью, негативом...
На злопыхателей внимания не обращаю, но я их слышу. Было бы кокетством заявить, что я живу в одних солнечных лучах, цветах и аплодисментах.
У вас совершенно кинематографичная история знакомства с Аркадием Исааковичем Райкиным. Вы верите в судьбу и в знаки, в предначертанность свыше?
- Я в этом абсолютно уверен!
С Аркадием Райкиным
Вы хотите сказать, что тот мальчик, московский школьник Гена Хазанов, который поджидал кумира у ДК на Большой Бронной, не просто так оказался в том месте, в тот час и, более того, получил телефон номера в гостинице «Москва», в котором остановился Райкин?..
- Понимаете, когда мне начинают объяснять, что это случайные совпадения, я отвечу: «Да, я могу это допустить»... Но у меня возникает вопрос, не многовато ли их за жизнь? Скажите, это случайное совпадение, что первой сценой в моей жизни стала сцена, которая находится здесь, в театре эстрады? Было мне тогда двенадцать лет. Здесь еще не было театра, это был клуб Совета министров СССР, где я в составе группы пионеров приветствовал какую-то делегацию. Можно сказать, что это совпадение? Можно, но как-то странно все относить исключительно к категории совпадений.
А то, что мать меня ребенком возила в гости в Дом на Набережной, в самый ближний к входу в театр эстрады подъезд – тоже случайное совпадение?.. Здесь жила семья партийного функционера Пантелеймона Николаевича Лепешинского и его супруги - Ольги Борисовны, биолога, академика, памятные доски с их именами висят на стене этого дома. В этой квартире был балкон, он и сейчас есть, - я балкона такого размера больше нигде в Москве не видел… Все можно назвать случайным совпадением, но, думаю, это все же иное.
Если вернуться к той знаковой встрече с Райкиным, я задаюсь вопросом: как у мальчишки хватило дерзости подойти к народному артисту и попросить провести его на концерт?!
- Я вообще был бесстрашный, очень рано повзрослел. Я рос без отца, и у меня была довольно самостоятельная жизнь, много времени был предоставлен сам себе. Я безумно хотел попасть на спектакль Аркадия Исааковича, и у меня не было другого выхода, - ведь купить билет «на Райкина» не представлялось возможным, это был кумир всего Советского Союза, и во всех залах у него был полный аншлаг!
Чем вас, ребенка, привлекал Райкин, чей юмор был зачастую остросоциален?
На концерте
- Странная вещь: в нем была какая-то энергетическая тайна. Артист - это разновидность ядерного реактора. И думаю, я просто попал под выброс этой радиации и был очень обожжен. Я и сегодня смотрю на него, и могу сказать абсолютно осознанно, что аналога такой актерской индивидуальности я в жизни больше не встречал. Что-то близкое, похожее было в кино и театре - Чаплин, в отдельных киноработах Луи де Фюнес, - если говорить о смешном... Какие-то отдельные мгновения в индивидуальности Табакова, пожалуй, Евстигнеева, может быть, Евгения Леонова... Вроде все! Хотя потрясающих артистов гораздо больше! Но едва ли был кто-то еще, настолько ядерно смешащий... Я таких не знаю!
Что выделяло его из всех? То, что мы называем божьим даром?
- Я думаю, да! Дар, который так нещадно эксплуатировал его человеческую сущность. Дар, поставивший на службу всю его натуру, весь организм, всю его жизнь. У него была особая энергия, которая потом переродилась в уникальную миссию.
По-вашему, что это за миссия? Ведь далеко не только обличать, порицать, высмеивать?..
- Это неисполнимая мечта о человеческой гармонии, это линия горизонта, это утопическое пространство, стремление к которому и создавало этот удивительный свет. И Райкин унес с собой эту уникальную данность - я такого больше не видел никогда. Я не знаю, существовал ли на самом деле Иисус Христос, но мне повезло: я видел этого человека на сцене.
Актерская миссия – особенная?..
На концерте
- Вы знаете, есть актеры, чью деятельность можно скорее отнести к лицедейству, а есть актеры-проповедники в высоком смысле этого слова, не в смысле произносимых лозунгов или озвучиваемых идеологем, - и они огромная редкость. Райкин сам даже не понимал, что он такой, - он был назначен проповедником свыше. Он был нагружен, наделен этим даром и должен был его транслировать в мир.
Каким вы запомнили его, встретившего вас у служебного входа в Театр эстрады и посадившего смотреть спектакль на табуретку за кулисами, так как в зале не было ни одного свободного места?
- У меня не осталось в памяти деталей. Главным для меня в тот момент было то, чтобы меня пустили в Театр эстрады на концерт. Я был маленьким, и Райкин и его супруга переживали, что меня не пустят...
В ходе нашей беседы вы так точно подбираете слова… Очевидно, как важно для вас Слово.
- Я очень люблю русский язык. Моя верность и преданность русскому языку бежит даже впереди верности профессии. Я влюблен в русский язык, я считаю, у него феноменальные возможности. Язык, который, к великому сожалению, замусорен, истерзан…
Раньше апологетами чистейшего русского языка зачастую были актеры. Сейчас это, к сожалению, утрачивается.
На концерте
- Это так, но я бы не стал ничего и никого обожествлять. Верных рыцарей русского языка, конечно, было гораздо больше, но далеко не все были рыцарями, просто их удельный вес был выше.
Что вы сейчас читаете?
- В последнее время читаю немного, но много пользуюсь фактологическими источниками информации для ответа на те или иные вопросы. Так много прорех в жизни, невыученного. Очень низкой образованности субъект перед вами сидит. Много недобрал. С другой стороны, для работы на сцене излишнее количество прочитанного приносит некоторые проблемы.
Каким образом?!
- То, что я вам буду говорить, вы ни от кого не услышите. Любая публичность это в определенной степени разновидность бесстыдства. На излете жизни я несколько разочарован в своей профессии, и я даже не буду скрывать почему. Она не мужская. Я объясню, почему я так считаю. Вот мы с вами беседуем, я абсолютно искренен и не ставлю перед собой задачу вам понравиться, я стараюсь быть самим собой. Может так случиться, что я привлеку ваше внимание как мужская особь, но может и не случиться. А актер всегда озадачен тем, чтобы понравиться! Это уже не мужская составляющая. Женщина должна нравиться и испытывать в этом потребность. Это в ее природе. Как только этим начинает заниматься мужчина, он отчасти перестает быть мужчиной. А я всю жизнь прожил как артист! И это деформирует психику, мироощущение, публичное поведение. Я не в большом восторге от этой профессии, потому что она не слишком мужская. Бывали случаи, когда люди этой профессии ухитрялись на этой проволоке устоять, редко, но бывало. Они у меня вызывают огромное уважение.
А мне кажется, вы на этой проволоке очень даже уверенно стоите...
- Я вернулся на нее, я висел... Знаете, одному польскому еврею - афористу, мыслителю Станиславу Ежи Лецу - принадлежат гениальные слова: «Артист, который целится во вкусы публики, может совершить самоубийство». Я очень хорошо это запомнил.
Что влечет сотни, тысячи людей из года в год в эту профессию, что манит как магнит?
- Я уверен, в случае со многими это комплексы неполноценности. Доброе и вечное несут актеры, являющиеся, скорее всего, исключениями из правил. Вот Райкин, о котором мы выше говорили, одно из них. Но началом его деятельности наверняка все равно была сатисфакция за какие-то детские неудачи, которая впоследствии трансформировалась. Все это результат моих долгих размышлений на эту тему…
Человек, выходящий на сцену, рассчитывающий на смех зрительного зала, в результате может превратиться в человека с протянутой рукой. Вы представляете, артист что-то посылает в зал в надежде, что на это будет ответ. И если ответа нет в силу разных причин, вам не кажется, что он оказывается в несколько унизительном положении? Я давно люблю все сравнивать с человеческими отношениями. Смотрите, я вам предлагаю себя, вы в ответ на мое предложение пропускаете это мимо себя. Что должен чувствовать человек, посылающий этот сигнал? И мы понимаем, что как-то не складывается... То же самое на сцене - артист посылает в зал нечто, и ничего не получает в ответ. Чтобы достичь оргастического слияния, должно многое совпасть. И то сравнение, которое я привожу, для меня абсолютно осознанное. Общение со зрительным залом это во многом общение мужчины и женщины.
А где мужчина, где женщина?
- Женщина - это зал. Но иногда бывает, что зал превращается в мужчину, и тогда зал имеет того, кто стоит на сцене. Это должно быть сцепкой, гармонией, эти двое должны находиться в объятиях друг друга. Видите, в какие дебри психологии профессии я залез.
В спектакле «Трое в парке, не считая собаки» Театра Антона Чехова, где вы в главной роли, вы достигаете той самой гармонии с залом?
- Я очень люблю этот спектакль. Я люблю его за нежность. Человеческая жизнь проходит в дефиците нежности.
Мы с режиссером Леонидом Трушкиным с 2017 года искали «ту самую» пьесу. У меня лежал один текст, который мне давно дали почитать, и мы сначала не обратили на него внимания, отложив в долгий ящик, - и вдруг, перечитав, открыли в нем новые смыслы и подумали: а ведь это материал, с которым можно работать! Пьеса американского драматурга Джо ДиПьетро, как о ней написали «простая, без потрясений, но очень нежная история прощальной любви двух сердец, в которых вовсю бушует «осень жизни». И мы начали читать, разбираться, пробовать, в какой-то момент остановились: Трушкин, относящийся к породе людей, которые во всем хотят дойти до самой сути, обнаружил, что мотивация главного поступка не выглядит убедительной, а из-за этого меняется смысл всего спектакля. Он уже готов был поднять руки и сдаться, но вдруг нашел решение! И мы двинулись по этой дороге. Я не могу сказать, что это был легкий путь, мы подчас с трудом притирались друг к другу. Мы впервые пересеклись на съемочной площадке с удивительной артисткой, не говоря уже о том, что это прекрасный человек, Ольгой Михайловной Остроумовой, с замечательной актрисой Мариной Ивановой. И в конце 2021 года мы закончили работу, представив постановку публике. В начале 2023 года после вынужденной паузы мы вновь сыграли этот спектакль без особой надежды на то, что он вызовет большой интерес. Но мы очень ошиблись: зрители полюбили его и, думаю, именно за его пронзительную нежность. Мы живем обветренными чувствами, мы сами себя обкрадываем. А жизнь оказывается… совсем недлинной.
С Ольгой Остроумовой. Спектакль «Трое в парке, не считая собаки»
Когда ты молод, ты об этом совсем не думаешь, а потом, когда счетчик начинает крутиться гораздо быстрее, чем в юности, а ты уже не можешь ему сказать: «Куда ты так несешься, остановись, замедли ход!», тебя никто не слушает. Он живет по своим законам, этот счетчик. И выясняется, что ты недолюбил, недодарил, недоопекал, недосогрел людей, которые в этом очень нуждались. Много о себе думал. Все время хотелось удовлетворить свои желания и похоти. Это бесперспективно… И вообще, дающий во много раз счастливее получающего, я это точно знаю. Мне очень много по жизни дали. Когда-то я сказал странную фразу, мои близкие были удивлены: «Надо успеть все раздать». Особенно когда тебе столько всего дано. Не завязывай мешок, раздавай, не надо тебе столько. Такая невеселая у нас с вами беседа получается.
С Ольгой Остроумовой и Мариной Ивановой. Спектакль «Трое в парке, не считая собаки»
Геннадий Викторович, раз еще недосогрели и недолюбили, значит, впереди большой задел времени для этого!
- Я хотел бы надеяться, что это так, и что хватит сил, возможностей, а желание у меня есть.
Кто вы по стилю управления, диктатор или демократ?
- Я не понимаю, когда мне мой заместитель Карина говорит о сотрудниках: «Знаете, они вас так боятся!» Главное во взаимоотношениях со мной понять, где предел сгиба моего позвоночника, не пропустить этот момент. Если этот предел будет перейден, я перестаю подключаться к человеку, и перестаю воспринимать его как свой объект. И никакой жестокости, ничего. Я не диктатор, это я знаю точно. И вообще если меня спросить: «Чего больше всего ты не любишь?», я отвечу: «Насилие». Это для меня табу.
Какой театр нам нужен сегодня?
- Театр должен стоять на страже человеческой любви.
Фото Екатерины Моневой; предоставлены пресс-службой Театра эстрады
