Беседовала Юлия Васильева
Фото Николая Пушилина
Мою собеседницу называют величайшей пианисткой современности. Непререкаемый авторитет в музыкальном искусстве, педагог, профессор Московской консерватории, нескольких консерваторий Европы, чей график выступлений, преподавательской деятельности в ее 81 год, расписан по дням на несколько лет вперед. Человек мира, выдающийся деятель искусства и… выдающийся гуманист. Народная артистка СССР Элисо Вирсаладзе. Наше интервью получилось в большей степени именно о гуманизме, о взглядах и ценностях, чем о Шопене и Шумане, Бетховене и Моцарте, чьи произведения она виртуозно исполняет.
Элисо Вирсалазе. С 1959 года солистка Тбилисской, с 1977 — Московской филармоний. Интенсивно гастролирует по России и за рубежом с сольными, камерными и симфоническими концертами. В обширном репертуаре пианистки произведения русских и зарубежных композиторов разных эпох: Гайдна, Моцарта, Бетховена, Шуберта, Шопена, Шумана, Листа, Брамса, Чайковского, Прокофьева.
Исполнительское искусство Вирсаладзе высоко ценили выдающиеся музыканты XX столетия. «Её игра удивительна и гармонична, в ней чувствуется настоящая поэзия», — отмечал один из лучших советских пианистов Яков Флиер после выступления 19-летней пианистки на конкурсе имени Чайковского. «Можно ли пожелать лучшего Шумана после Шумана, которого сегодня играла Вирсаладзе? Думаю, что после Нейгауза я такого Шумана не слыхал», — записал в своем дневнике Святослав Рихтер.
Свыше 70 концертов для фортепиано с оркестром были исполнены Вирсаладзе с такими дирижерами, как К. Кондрашин, Г. Рождественский, Е. Светланов, Ю. Темирканов и другими. В 70-е годы Вирсаладзе первой из отечественных пианистов исполнила все фортепианные концерты Моцарта. Значительное место в творческой деятельности пианистки занимает камерное музицирование.
Занимается педагогической деятельностью, с 1967 года преподает в Московской консерватории, профессор Scuola di musica di Fiesole (Италия). Дает мастер-классы во многих странах мира. В числе ее учеников — лауреаты крупнейших международных конкурсов.
Элисо Вирсаладзе основан и патронируется международный фестиваль камерной музыки в Телави. Начиная с 1975 года Вирсаладзе — член жюри многочисленных международных конкурсов, в их числе конкурсы имени П. И. Чайковского, имени Королевы Елизаветы (Брюссель), имени Ф. Бузони (Больцано), имени Гезы Анды (Цюрих), имени Вианы да Мота (Лиссабон), имени А. Рубинштейна (Тель-Авив), имени Р. Шумана (Цвиккау).
Элисо Константиновна, художник должен иметь гражданскую позицию или ему достаточно «творить»?
- Я помню, как много лет тому назад, когда я была совсем маленькой девочкой, я совершенно боготворила французского актера Жерара Филипа. Он скончался в расцвете своего мастерства, не дожив до 37 лет, это человек с трагической судьбой, который рано покинул этот мир. И я помню, как яростно он протестовал против того, что происходит в Советском Союзе! Казалось бы, почему это должно так волновать его – блестящего актера, живущего во Франции? Но он просто имел свою позицию и не боялся ее озвучивать. Как не боялись ее чуть позже озвучивать Ив Монтан и Симона Синьоре. Все они очень любили Россию, много играли в постановках по произведениям русских авторов, например, Жерар Филип играл князя Мышкина в «Идиоте». И, может быть, фильм не был замечателен, но изумителен был сам исполнитель этой роли, гениальнейший актер!
Казалось бы, они жили в своей Франции абсолютно припеваючи и были очень далеки от происходившего в СССР, но это были люди со свободной человеческой и гражданской позицией.
И как сложно было в условиях информационной изолированности СССР к чему-то прийти самому! …Родители, опасаясь за нас, конечно же, не рассказывали о том, что произошло с нашей семьей в 1938-м году, о том, сколько родственников было репрессировано, расстреляно…
Оберегали?..
- Совершенно верно. Но как бы нас ни оберегали в семье, многие моменты советского прошлого прочно запечатлелись в моей памяти… Я помню трагические события в Тбилиси 1956 года, когда сносили памятник Сталину вскоре после его смерти, когда он был объявлен врагом народа, но его еще многие воспринимали как великого вождя, ведь прошло совсем немного времени. Что и говорить, даже те, кто был против Сталина, чьи семьи пострадали от репрессий, - погибали от горя на его похоронах на Красной площади, когда гроб с его телом стоял в Колонном зале! И я уверена, что тогда, в 56-м, в Грузии, молодежь, которая скандировала, защищая памятник: «Ленин - Сталин!», - подсознательно протестовала против того, что происходит.
Мы жили в квартире, полученной еще моим дедушкой, врачом, который в начале века переехал из Петербурга в Тбилиси, и я видела эту трагедию из собственных окон. Отлично помню, когда молодых расстреливали, помню палатки под окнами нашего дома, как танки давили толпу на мосту, как погибали 16-летние дети, как им стреляли в спины, как они падали в Куру, и тела многих так и не нашли. Это навсегда останется в моей памяти, тот жестоко подавленный протест.
В чем ваш персональный секрет сохранения внутренней свободы в любых условиях?
- Я думаю, в единственном, и назовите это как хотите, но я всегда страшно боялась допустить нечестность!
Я не диссидент, никогда им не была и не буду, но я не могу сделать подлость, я не могу подписать письмо или обращение, с содержанием которого я не согласна. Я никогда не буду поддерживать тех, кто занимается, на мой взгляд, бессовестным делом.
И вы знаете, между прочим, внутреннюю свободу можно было иметь, даже когда в стране абсолютно не было свободы.
Для этого необходимо быть человеком с очень острым чувством справедливости…
- Да! Но есть еще одно обстоятельство, которое меня сформировало... Мне было совсем немного лет, но я уже осознавала многое, и я отлично помню, что моего дядю расстреляли в возрасте 28 лет. Арестовали в январе - и расстреляли в марте. А моя бабушка так и скончалась в ожидании собственного сына. Она была умной женщиной и понимала, что, естественно, его нет в живых, но она не позволяла себе думать о нем как об ушедшем, отметала от себя эти мысли из чувства самосохранения: иного она не пережила бы - Давид был ее любимым сыном.
Я вспоминаю рассказы моего дяди, который учился в Германии, и это не какие-то жуткие документальные повести, а реальные рассказы моего родного человека со слов моей бабушки... Когда он приехал оттуда, он говорил, что не мог там остаться, потому что в 30-е годы в Германии уже был в разгаре нацизм, и если ты заходил в кафе или ресторан и не отвечал на известное приветствие поднятием правой руки, то тебя запросто могли побить. Бабушка тогда спрашивала своего сына, моего дядю: «Если бы тебе предложили стать шпионом против Гитлера, ты согласился бы?», - а он отвечал: «Да, я был готов». Трагизм ситуации в том, что через три года моего дядю расстреляли свои же...
Вот какие у меня воспоминания детства. И когда вы меня спрашиваете о моем чувстве свободы, говорите о бесстрашии, конечно же, я должна признать, что во мне с детства сидел страх быть арестованной. Этот страх был у многих из нас, кого прямо или косвенно задели сталинские репрессии. Мой профессор Яков Израилевич Зак рассказывал, как Давид Ойстрах все время имел при себе маленький чемоданчик на случай, если к нему в дверь постучат.
С Андреем Барановым (скрипка) и Народным артистом России Александром Рудиным (виолончель)
Быть честным человеком – больше труд или все же счастье?
- Это настолько замечательно (улыбается - Авт.)! Вот вы меня спросили о свободе - так в этом и заключается свобода. Честным нельзя быть наполовину или частично. Здесь исключено «или-или», как говорится, нельзя быть чуть-чуть беременной (смеется - Авт.).
Даже если обществом эта черта не очень-то и востребована?
- А когда обществом было востребовано то, что двигало мир вперед?! Если вы вспомните всех лидеров, которые в итоге делали нашу историю, то они были либо казнены, либо подвергались травле, наветам, либо были сосланы (улыбается - Авт.). Так что все это нормально. Главное, понимать, что, выбрав такой путь, вы не делаете ничего сверхъестественного, это не героизм, это нормальное существование. Это норма! А если ты думаешь: «Ах, какой я молодец!» - значит, ты уже никакой не молодец (смеется - Авт.)!
Честность должна быть нормой, но, наверное, никогда ею не станет...
- Нет, никогда. Честность - это все же завоевание, это борьба, это не общий удел. Скажем, когда у тебя семья и дети, ты должен каждый день бороться за свою семью, за свою ячейку, за то, чтобы это сохранить, за право иметь эти отношения. Даже тут - в частном, интимном, субъективном вопросе - нужно бороться и доказывать. И, конечно, честная человеческая и гражданская позиция - это тоже борьба. В том числе с самим собой. Со всеми искушениями, подстерегающими на каждом шагу.
Помню, один профессор говорил мне, мол, если вы сыграете произведение такого-то автора (не стану называть его фамилию), который был любимцем правительства, то вы сразу же получите квартиру! А я никогда не хотела квартиру за счет таких жертв для собственной совести и гражданской позиции (смеется - Авт.). Хотя вообще-то всегда можно было оправдать себя: например, у меня нет жилья, мне надо где-то жить, я занимаюсь своей профессией, пускай иногда и играю не совсем то, что хочу и люблю... И многие так и жили, и я не осуждаю их. Это выбор каждого.
Многие рассудят: подумаешь, продала душу дьяволу, зато получила квартиру...
- За жизнь у меня была не одна возможность продать душу дьяволу (улыбается - Авт.). Один раз - за квартиру, второй - когда некоторые очень хотели, чтобы я вступила в партию, уже будучи в аспирантуре и начав преподавать. У меня был страх: как сказать, что я не хочу в партию?! Я знала многих выдающихся партийных деятелей - настолько необыкновенных людей, что на их примерах можно было жить, и их было тем больше, чем дальше от Москвы... Настоящие люди с большой буквы, которые свято верили в идеалы компартии, которые могли свою квартиру отдать детскому саду, который в ней острее нуждался... Но я не вступила в партию... Я считаю, деятелям культуры это совершенно не нужно!
Почему тогда у нас так много артистов в политике?
- То, насколько яростно они бьют себя в грудь и как неистово убеждают себя и других в своей любви и преданности, очень настораживает! Я не могу понять: если ты любишь определенного политического лидера или политическую идею, - люби тихо! Зачем кричать об этом на каждом шагу (улыбается - Авт.)?
Что для вас патриотизм?
- Мне всегда было сложно ответить на вопрос, что такое патриотизм. Я бы сказала так... Я родилась в Грузии, но я фактически выросла в России. По сути, у меня две родины: та, что меня породила, и та, что меня воспитала, где я работаю. Я могла давным-давно эмигрировать. В течение пятнадцати лет я работала в Германии и могла свободно уехать за границу. Но я не мыслю себя вне Московской консерватории! И Московская консерватория - это моя родина. Со всеми плюсами и минусами. Мои студенты, ученики, мои будущие коллеги-музыканты - это и есть мой персональный патриотизм.
Мне хочется как можно больше им дать, чтобы они стали как можно успешнее и благороднее в этой жизни и в этой профессии, а не шли куда-то на сторону, потому что я знаю, что очень многие студенты, учась в консерватории, заканчивают параллельно еще какой-либо факультет, чтобы выживать, и это ужасно. В Советском Союзе было немало плохого, но и очень много хорошего. Главное: была государственная политика в области культуры, в области музыкального образования. Нашим музыкальным образованием мы по праву можем гордиться, но, к сожалению, наша уникальная система музыкального образования нами уничтожается. Американцы в этом отношении нам страшно завидуют: откуда у вас такие талантливые молодые ребята! А потому что в каждом российском регионе, в каждом малом городе у нас действуют музыкальные школы! А представим, что музыкальное образование станет только платным, но ведь далеко не все родители смогут платить! К тому же, у родителей давно возникает вполне справедливый вопрос, как будут жить их дети, избравшие для себя музыку как профессию, чем они будут жить...
Вы знаете, я пережила уже стольких министров культуры (смеется - Авт.)! Еще со времен Советского Союза! Сейчас много всякого говорят о Фурцевой: и такого, и сякого, но я-то отлично помню, как много хорошего делала эта женщина вопреки системе, и как она уважала тех, кто ее не боялся. Конечно, были страшные вещи, когда политики, идеологи вмешивались во все происходящее, но в то же время всегда находились люди, такие, как, например, Юрий Николаевич Григорович, которого все время пытались то «не пустить», то изменить, а он не сгибался, отстаивал свою позицию, и Фурцева уважала эту его борьбу, силу и стержень. Конечно, она была человеком талантливым, потому что интуитивно понимала, с кем имеет дело - с посредственностью или с гением... В советском стиле жизни было много ужасного, но все же было то, что несоизмеримо ценнее в любые времена – повторюсь, это государственная политика в области образования и культуры. И в этом мы были впереди планеты всей. А потом, увы, сильно сдали позиции.
- Одно дело, когда исполнители не скрывают того, что они шоумены. Гораздо хуже, на мой взгляд, когда классические исполнители воображают, что они классические, но таковыми совсем не являются. Лучше бы они были как Ванесса Мэй, которая, по крайней мере, честна со своей аудиторией. Жизнь по двойным стандартам я не приемлю. При этом считаю, что каждый исполнитель волен работать так, как он для себя решил, если он талантлив, выступает достойно, если он собирает публику. Но пусть на афишах некоторых артистов будет написано, что к классической музыке это не имеет никакого отношения! Не надо вводить в заблуждение людей и продавать под видом классики сомнительные вещи.
Это как выступать под фонограмму?
- Даже хуже! Потому что в фонограмме звучит хотя бы ваш собственный голос, а в этом случае вы делаете то, что совершенно неприемлемо, и вы оскорбляете композиторов, чье творчество вы преподносите таким образом!
Художник и голод, по-вашему, в каких отношениях?
- У этой медали две стороны. Художник должен быть голодным в плане эмоций и, скажем так, он не должен быть всем довольным. Он не должен быть сытым! Сытость означает пресыщенность! А потом... сытость не знает предела, и ты хочешь увеличивать и увеличивать это ощущение сытости. И вы, и я знаем много примеров художников у нас в России, которые замечательно начинали и которые из-за пресыщенности превращаются в самых заурядных личностей...
- А это близко... От сытости, от пресыщенности, от того, что им все дозволено, потому что они «где-то рядом», и они знают, что могут делать все что угодно, и будут защищены. И оправданы. Такая вседозволенность очень опасна для культуры и для общества в целом.
