Во время пандемии писательница Ирина Лукьянова поделилась в социальной сети, что пишет фантастический рассказ о школе и любви. Фантастика в детской литературе — жанр редкий: идею подхватили другие авторы, пишущие для детей. В результате появилось 48 фантастических рассказов. Мы выбрали семь, на наш взгляд, самых интересных, дополнили четырьмя рассказами-экспериментами известных авторов. «Школа Шрёдингера» — о том, какими лет через сто или двести будут школа, уроки, походы, как космические полеты и технологии изменят наш быт и станут ли в школе будущего доставать двойные листочки, забывать головы дома и терять их от любви.
Сборник выходит в издательстве «Самокат».
Предлагаем вашему вниманию один из рассказов.
Кровь на белых крыльях и много сыра
Макс влюбился вечером в пятницу, в шесть двадцать по системному времени, когда отрубленная голова минотавра взлетела, кувыркаясь, и поток черной крови ударил из обрубка, пачкая белые крылья любви. Любовь парила над схваткой. Крылья, огромный меч, короткая туника, сандалии на ремешках, длинные-длинные волосы и длинные-длинные ноги — все было белым, забрызганным черной кровью. Недостижимая и прекрасная, невозможно было не влюбиться. Макс так и сделал. Не первый раз.
Рейд закончился, лидер дал всем отбой, так что Макс отключился сразу. И тут же поймал входящий матери.
— Солнышко, всё в порядке? — И, не давая ответить: — Только не пытайся скрыть, у тебя же пульс подскочил, такое происходит при сильных переживаниях! Вот! Ты краснеешь!
До отключения родительского мониторинга Максу еще полгода.
— Я немедленно свяжусь со специалистом...
— Лена, может быть, не стоит каждый раз, когда... — Это папа подключился.
Они начали спорить, опять, но у папы было только его собственное мнение, а у мамы — восемь терапевтических пабликов.
— Делай как знаешь, — произнес папа свою коронную фразу и скрылся.
А на его месте сразу же возник Соломон Юрьевич, доктор вирт-психологии, моложавый дедушка в домашнем, уютный и спокойный. «Я всегда готов выслушать» — это лого его курса такое. Даже надкусанный бутерброд вон на углу стола лежит, так спешил откликнуться.
— Приветствую, голубчик! — начал Соломон Юрьевич и тут же улыбнулся. — О, вижу, вижу, как сердечко-то бьется! Влюбились, юноша? Признавайтесь!
Макс признался, конечно. А чего такого?
— И кто же она? Валькирия? Интересно! — по-доброму усмехаясь, уточнял Соломон Юрьевич. — Трехсотого уровня? Призывается артом или ритушкой? А, через конт! Тогда конечно, конечно...
Соломон Юрьевич поговорил еще минут пять, посмеялся в аккуратную седую бородку и мигнул, отключаясь. Макс тут же рванул в коридор, к родительской двери.
— ...Не стоит переживать, голубчики, — доносился оттуда бодрый голос Соломона Юрьевича. — Юность, гормоны... Поверьте мне, любовь — это отличная терапия в его возрасте. Как и комплекс витаминов, рекомендованный нашим курсом. Вы ведь подписаны?
— Подписаны! — пискнула мама.
— И очень правильно! — воскликнул Соломон Юрьевич. — Комплекс витаминов и любовь — замечательная терапия для подрастающего организма. Подростки переживают психологически трудные времена: всё чаще выходят в реал, всё больше им надо решать в жизни. Без точек респауна и откатов. Так что пусть влюбляются, это все быстро пройдет!
— М-м-м, — сказал папа.
— Не волнуйтесь, голубчики, — рассмеялся Соломон Юрьевич. — Он нас не слышит, я отключил его линию.
Макс усмехнулся. Взрослые иногда такие наивные!
— Так что все в порядке, пусть влюбляется, это полезно молодому организму, — закончил Соломон Юрьевич, и его голос пропал совсем.
— Я опять зря паниковала? — спросила мама виноватым голосом. — Да, Олегусик?
— Ну что ты, Ленусик! — откликнулся папа. — Просто мы все, и ты, конечно, переживаем и соскучились, дай хоть обниму...
Макс отпрыгнул от двери. Взрослые иногда такие...
Через час, почти перед ужином, он зашел к маме. Та не спала: сидела на диване, поджав ноги, и что-то читала в большой синей папке. Отложила папку, улыбнулась, стала расспрашивать: а как дела, а как школа, а сколько одноклассников Макс уже встретил в реале... Обнялись в конце — обнимать голограмму было привычно щекотно, словно наэлектризованный поролон, — и мама отключилась. Она уже полгода в Монголии на раскопках, еще минимум месяц до возвращения.
Потом готовили с папой ужин. Пиццу домашнюю на двоих. Папа с ветчиной и оливками на своей половине, Макс с «много сыра» — на своей.
— Рассказывай, — сказал папа, нарезая оливки кружочками.
Макс вздохнул.
— Пап, — сказал он. — Как ты относишься к предательству?
— Серьезно, — не задумываясь отреагировал папа и даже оливки перестал резать. — Это сильное обвинение, таким не бросаются.
— В общем, есть один человек... Эльф... Ассасин двести пятьдесят шестого уровня... В нашем клане, ну и вообще... И он... Она... Этот человек, в общем... — Макс нахмурился. — Я ее с «Воронами» сегодня видел! Шла, главное, смеялась!
— А «Вороны» — это соперники?
— Сволочи они! Ну, в смысле, враги, да. Другой клан. «Золотые Вороны». Курицы недощипанные!
— И ты эту... ассасинку... — Аску.
— Да, аску с ними видел. Вместе и смеющейся. Тогда как она должна была, судя по твоей реакции, с ними как минимум сражаться. Так?
— Ага, — повесил голову Макс.
Сыр на его половине пиццы валялся крупными обломками, как его, Макса, жизнь.
— А ты ее хорошо знаешь? — спокойно, словно речь шла о его любимых пермских дицинодонтах, спросил папа.
Он всегда их, этих вымерших, в пример приводил, когда кто-то очень нервничал. «Давайте представим, что мы говорим о дицинодонтах. Об эндотиодоне, допустим. Замечательный был представитель. Так вот, давайте представим, что мы о нем. Ему уже все равно, он уже вымер, так что нас будут волновать только факты». Факты...
— Знаешь? — повторил папа.
Макс медленно кивнул. Еще бы!
— Она из нашего класса, — сказал он несчастным голосом. — Ее Лика зовут. Мы уже встречались... Ну, в реале. Когда в поход ездили, осенью, потом на карнавале, ну и... потом... тоже... Она в соседнем доме... живет, — добавил совсем тихо.
Папа кивнул. Спокойный, как вымерший эндотиодон. Словно это не его сын признаётся, что знает, где в реале живет одноклассница.
— И в вирте, наверное, много общались?
— Ну да, — оживился Макс. — Она знаешь какая корная! Лапка такая, держит фокус как мякушку, вливать одно удовольствие! А когда мы тролликов водили, Лика две строчки сама клала без дыма! Чистая ласка!
Папа слегка улыбнулся.
— Не скажу, что все понял, — серьезно сказал он. — Но твой энтузиазм виден. Даже удивительно, что мама опять того терапевта не вызвала... Впрочем, она спит уже, небось, разница с Дарханом пять часов все-таки.
— Да ну его, — отмахнулся Макс. — С его бутербродом...
— А что — бутерброд? — не понял папа.
— Да у него один и тот же надкусанный бутерброд на углу стола каждый сеанс лежит, — хмыкнул Макс. — Заставку поставил и забыл!
Папа хмыкнул.
— Да? А ты внимательный, молодец. Настоящий палеонтолог... Это что же получается, может, и нет никакого Соломона Юрьевича?
— Может, там бот! — подхватил Макс.
— Или три тетеньки посменно! — добавил папа. Они смеялись, перебивая друг друга и придумывая всё новые версии. Это было куда легче, чем го- ворить о предательстве.
— А ты Лику к нам приглашал? — внезапно, все еще улыбаясь, спросил папа. — По-настоящему, в реале? — А... да... ну то есть... нет, — сник Макс. Лучше бы дальше про мамины паблики шутили! — Ну, я ей сказал, где живу... а она... а я...
— Так пригласи, — спокойно, словно речь шла о совместном забеге на минотавров, сказал папа.
Как будто можно вот просто так взять и пригласить человека. В реале! И не человека, а... Ну, в общем, другого человека.
— Пригласи, — сказал папа. — И поговорите... Ассасин ведь, если я не путаю, это скрытый класс? Всякие разбойники, ниндзя... Разведчики?
Последнее слово папа даже голосом выделил, словно Максу пять лет, словно он так не поймет.
— А... я счас! — и Макс кинулся смотреть гайды по профе ассасина. До того даже не думал: ему с его рыцарем, Мастером Копья, своих заморочек хватало. Так, так, умения, титулы, возможности, паки, ко- сты... Черт, да тут месяц надо сидеть!
Макс злым взглядом гипнотизировал толстенный виртуальный талмуд всех выявленных игроками особенностей ассасина. Потом вдруг порывисто вздохнул и отбил сообщение. Голосом не смог, горло и живот внезапно перехватило.
Папа не мешал: дорезал особенно крупные куски сыра на половине Макса и поставил в духовку. И ушел к себе, заметив в воздух что-то о недописанной статье.
Через четырнадцать минут тридцать три секунды звякнул вызов домофона. Макс на деревянных ногах подошел к двери, открыл. Там стояла Лика. Такая же деревянная. Молчали.
— Это... это ведь разведка была? Разведка, да? С «Золотыми Воронами»? — быстро проговорил Макс, не в силах больше терпеть эту деревянную тишину.
Лика быстро-быстро закивала, как синица в кормушке.
— Ты нашел, да? Нашел? — заспешила она. — Я так боялась, что ты не найдешь! Что ты подумаешь... Ну, подумаешь, что... Там просто так не найти, хо- рошо, что ты нашел! В умениях, там дерево скрыто, девятый ярус, если инта прокачана, то...
— Не-а, — широко, глупо улыбаясь, сказал Макс. Улыбаться он не хотел ни в коем случае, но губы сами разъезжались. — Я... я так... я сам подумал...
Теперь уже Лика начала улыбаться, сначала несмело, но все шире и шире, и скоро они стояли уже, улыбались во весь рот, как два дурака. На пороге.
— Ой, горит что-то... — внезапно принюхалась Лика.
— Пицца! — закричал Макс, и папа выскочил из комнаты с криком:
— Пицца!
Пиццу спасли, края пришлось обрезать, но так даже лучше — сыра больше. Папа утащил свою половину в комнату, у него там проблемы с кунгурским ярусом. Макс и Лика не заметили, обсуждая тактику больших забегов. Лика, к слову, тоже «много сыра» любила, так что куски исчезали быстро.
— Только... Слушай, Макс, — вдруг с каким-то даже испугом произнесла Лика, когда они одновременно ухватились за последний кусок. — Я... Ты... Ну, ты не подумай, что я... Ну... Ну, что это какая-нибудь любовь или что-то такое! — Лика резко выдохнула и затараторила: — Я вообще-то уже влюблена! Вот, ви- дишь? — она показала на появившееся около головы розовое сердечко с портретиком. — Это мой наставник, НПС, Бирюзовый Воин-Дракон! Он знаешь какой корный! Двадцать атак в секунду! И глаза такие...
— Да все нормально! — поспешил успокоить девушку Макс, тоже демонстрируя сердечко. — Я и сам влюблен. В валькирию! Крылатую! Мне конт достался по случаю. У нее... Ну, в общем, влюбился по уши!
— А, вот и хорошо, — расслабилась Лика и быстро утащила последний кусок. — Никакой любви, ага?
— Ага, — согласился Макс.
Пусть уж тащит, Макс себе еще сделает. Сделает... и ее пригласит. А что такого? Никакой любви, никакого комплекса витаминов.
— Много сыра, — сказала вдруг Лика, словно прочитав его мысли.
— Много сыра, — согласился он.
