В издательском доме «Городец» вышла вторая книга молодой писательницы Альбины Гумеровой «Перед солнцем в пятницу», куда вошли рассказы разных лет и повесть, посвященная отцу.
Гумерова пишет о людях. Пишет о том, как они справляются или не справляются с самой жизнью. Книга о борьбе за право быть счастливыми вопреки и о поиске внутренней гармонии, среди всеобщего хаоса.
Владимир
Я встретила ее на берегу Черного моря, в Коктебеле, напротив дома Волошина. Был август, тот самый август две тысячи четырнадцатого, когда Крым вернулся в Россию.
Я пришла на берег на рассвете, дабы увидеть, как солнце поднимется из-за горы. Причал Волошина был пуст. Маленькие волны прозрачного, как слеза, моря перешептывались с камешками на берегу. Возле памятника Волошину коротко стриженный мужичок в оранжевом жилете мел брусчатку набережной. Чуть дальше от меня, возле тентов, девушка в фиолетовом купальнике делала гимнастику. Светлые волосы ее были собраны в пучок, как у балерины.
Небо над горой нежно розовело. Показался огненно-красный краешек солнца. Вскоре оно встало на гору, готовое покатиться по вершинам; мгновение — и солнце повисло над горой. Девушка в фиолетовом купальнике вошла по колено в воду, развела руки в стороны, к небу.
Я сняла обувь и ступила в невероятно чистое утреннее море. Солнце переставало быть красным, поднимаясь все выше, невыносимо желтело в голубом, без единого облака небе. Чувствуя приближение скорого зноя, я поплыла. Девушка в фиолетовом купальнике вошла в воду по пояс, все еще протягивая руки к небу, будто просила манны небесной. Из моря она казалась еще стройнее, прекраснее, чем с берега. Она явно совершала ритуал перед погружением.
Я легла на спину и, глядя в небо, коротко помолилась о своих пустяках. Течение отнесло меня к пирсу. Хохмы ради я под него заплыла. Обхватила ржавый, напитанный солью столб, прижалась к нему, как к близкому человеку.
Вокруг царила божья благодать. Причал над головой заскрипел и продрожал каждой досочкой. Там, где он заканчивался, свесились босые мужские ноги. Морская волна была слишком слаба, чтобы коснуться чуть ржавых пяток. Казалось, ноги крепко задумались о чем-то важном. Это был неизвестный рыбак. Правее от меня плавала девушка со светлыми волосами. Нырнула надолго… Вынырнула, вновь нырнула — резвилась как дельфин. Так искренне резвилась, будто забыла, что она человек.
На следующее утро я вновь пришла встречать рассвет. На всю набережную орала отвратительная музыка, и слышались пьяные хрипы. На пирсе, свесив ноги, сидел рыбак. Мужчина лет пятидесяти завел свою старую овчарку в море и умыл ее, как ребенка. Пожилая пара ритмично надувала ножным насосом огромный двуспальный матрац. Видимо, у супругов болели суставы, потому что муж и жена часто менялись: то один ногой поработает, то другой. По морю тихо двигалась прогулочная деревянная яхта, для которой шутки ради пошили алые паруса. Огромный профиль Волошина глядел в море. Небо над горой порозовело. Выглянул краешек солнца. На мое счастье музыку на набережной выключили, и стало тихо — возможность всем сердцем прочувствовать еще одно неповторимое утро.
На берег пришла старушка. Она сняла обувь, расстегнула пуговицы темно-синего в белый горошек сарафана, скинула его и… обернулась вчерашней «девушкой» в фиолетовом купальнике! Старушка опустилась перед морем на колени, погладила его. Умылась. Вошла по щиколотку в воду, раскинула руки и закрытыми глазами поглядела во всемогущее небо.
Немудрено, что издалека она показалась мне юной. Это была идеально сложенная пожилая женщина, с идеально прямой спиной, гордо поднятой головой. Тихо, с каким-то невероятным внутренним достоинством стояла она перед огромным морем, солнцем, перед Вселенной. Жизни, дыханию, всей душе ее было тесно в этом идеальном теле, но это много лет покорно жило в нем. Много лет несло людям добро.
Я любовалась ею. Тем, как встречает она новый день. Мне очень хотелось заглянуть ей в лицо.
Старушка в фиолетовом купальнике опустила руки, вошла в воду, перевернулась на спину и поплыла к пирсу, где сидел рыбак. Принялась нырять и резвиться дельфином, как и вчера. Вынырнула перед пирсом, поглядела на рыбака, вновь нырнула и вскоре выбралась на берег.
Наконец я могла рассмотреть ее лицо: строгие, но добрые глаза. Тонкие губы, длинные мочки ушей и маленькие золотые сережки, острый подбородок с большой темной мохнатой родинкой. Старушка отжала растрепавшиеся волосы.
— Гляди-ка, какая смелая! — сказала она.
Большая белая чайка опустилась на берег совсем рядом с нами.
— Вы знаете, однажды мой муж явился ко мне во сне и сказал: «Не подходи к краю открытого люка». Это было в восемьдесят первом году. Сегодня ночью, спустя тридцать три года, я поняла, что значат эти слова. — Она поглядела на чайку, которая, как приблудный пес, терлась около нас. — Но я не имею права сказать вам.
В утреннем море плавал мужчина. Его жена ждала на берегу, возле матраца. Муж звал ее, но она не шла. Появилась чуть пухленькая молодая женщина с детским выражением лица.
Она расстелила огромное цветное полотенце и уселась на него.
— Доброе утро! Вы уже купались? Море как? Теплое?
Девушка-старушка ответила:
— Простите, но сейчас я не имею права разговаривать с вами.
Молодая женщина на цветном полотенце смутилась, а девушка-старушка продолжила беседовать со мной. Она рассказывала странные вещи: про то, как Бог однажды явился к ней и велел никогда не есть сладкого. «Через несколько лет я узнала, что такой-то (мерзкий, нечистый на руку человек) разбогател на конфетах. Слава богу, что я тех конфет не ела». Она утверждала, что ей дано видеть Бога, дано общаться с ним. «Я могу в жару не пить совсем. Потому что если ты сам родник, вода тебе не нужна». «Если ты зерно, которое посадил Бог, ты будешь плодоносить». Мне стало неловко, что она — пожилой человек — стоит, а я сижу. Я встала.
— Я вас не отвлекаю своими разговорами?
— Что вы!
— Просто я вижу — вы пишете.
Я действительно кое-что помечала в блокноте, который тут же кинула в широкую пляжную сумку.
— Тебя как зовут? — спросила она.
Я представилась.
— А отчество у тебя как?
Я назвала и отчество. И добавила:
— Только моего папы нет в живых.
— Ах, вот через кого я с тобой заговорила! Через твоего отца!
«Она бредит», — первая мысль. Сумасшедшая, крымская блаженная! И в то же время эта женщина какая-то чрезвычайно ясная, чистая, как утреннее море, достойная, уверенная. Вселенская правда ощущалась за ее словами. Не только за словами, за ней самой таился смысл жизни.
— Быть может, сплаваем? — предложила я.
— О нет. Бог еще не позвал меня в воду. — И она принялась беседовать с женщиной на цветном полотенце.
Из моря я слышала гул их разговора. От взрослого, чуть скрипучего голоса было тепло и как-то молодо на душе. Я все ждала, когда старушка войдет в море, чтобы поплыть вперед вместе, но она в воду не шла. Пожилая пара улеглась на матрац и взялась за руки. Мне стало горько, что муж моей старушки умер. Вероятно, это был хороший мужчина, который при жизни творил благие дела. Когда я вышла из моря, у меня заныл зуб мудрости, а с ним и вся нижняя челюсть.
— Это пройдет.
— Что?..
— Боль.
Через несколько мгновений я спросила, как ее имя.
— Ты когда домой по набережной пойдешь, я буду слева. Коричневая такая, с кованой спинкой. Посиди там. Это лавочка. А я — Клавочка.
— А как вы узнали про…
— В твоей жизни есть близкий Владимир?
Я растерялась и стала перебирать всех знакомых мужчин. Странно, такое имя, а ни один Владимир мне на ум не пришел.
— Нет. Только инструктор из фитнес-центра да человек, у которого мы сначала сняли здесь жилье, а потом ушли, потому что нашли дешевле.
— Ты дважды будешь замужем.
— Я пока совсем не была замужем, но у меня есть ребенок. — Ты будешь замужем за Владимиром.
— Я не хочу замуж за Владимира! — возмутилась я. — Я уже люблю другого мужчину! Его зовут Сергей! И я пока ни разу не была замужем!
Почему я стою и каждой клеточкой тела верю этому странному человеку?!
— Даже если ты одну ночь провела с мужчиной, считается, что ты вышла за него замуж. Твоим первым мужем был отец твоего ребенка, а вторым будет — Владимир.
Не успела я повесить нос по этому поводу, как появился мой сонный Сергей.
— А!.. Ты здесь… Рассвет, что ли, встречаешь?..
И тут Клавочка вскрикнула:
— Боже! Это — Владимир! Самый настоящий Владимир! Господи, спасибо, что они вместе!!!
Сережа нахмурился и недоверчиво покосился на мою Клавочку.
Она не попрощалась, бормоча «это Владимир, господи, спасибо», накинула сарафан, обулась и покинула пляж.
В тот день мы с Сережей ели на ужин куриные котлеты. Ночью мучились от отравления, не спали. Лишь под утро он слабо задремал. Обезвоженная, уставшая, я пошла просить у моря сил.
Еще только-только рассвело, и на берегу не было ни души. Лишь рыбак сидел неподвижно на причале Волошина. Видимо, всю ночь сидел… Я ждала Клавочку. От недосыпа слегка знобило, день все светлел и светлел, небо над горой становилось алым.
С набережной послышалась мужская ругань. Я отправилась туда. Это были мужчины лет тридцати-тридцати пяти, подвыпившие. Всю ночь они, должно быть, куражились в одном из клубов, а теперь, перед тем как разойтись на сон, вздумали подраться.
А мне вдруг от всего сердца не захотелось этой драки. Я влезла в их дикий ор и слюнные брызги.
— Сейчас солнце взойдет, пожалуйста, не шумите! — Я нежно взяла самого борзого за щеки.
Остальные от неожиданности притихли. Если бы я была парнем, мне бы тут же сломали нос. На солнце никто и не взглянул, все смотрели на меня. В то мгновение я успела осознать невероятную силу маленькой женщины. Женщины, которая способна изменить целый мир, начать или закончить войну. Если мужчина ее любит или она ему сильно нравится. Красивая женщина может через мужчину многое…
Я была так полна счастьем, что обняла некоторых парней, как самых дорогих мне людей, и выпорхнула из их шайки. Ни один из них не вымолвил ни слова, ни один не пошел за мной. Драка не состоялась.
Берег по-прежнему был пуст. Рыбак сидел. Мне захотелось подойти и сесть рядом, но я не решилась нарушить его одиночество. Я скинула сарафан и поплыла. Море исцеляло меня, не бодрило — баюкало… Уснуть бы в нем, и пусть несет меня в себе… Я заплыла под пирс. Вдруг ноги рыбака встали на воду и зашагали. Вероятно, мне примерещилось с бессонной ночи… Но я тут же выплыла из-под пирса — рыбака не было.
В то утро Клавочка не пришла. Я больше никогда ее не видела.
Мы с Сережей каждый вечер приходили к морю, когда в небе уже была луна. Я плавала без купальника, а мой «Владимир» ждал меня на берегу, видел, как я плаваю, и не беспокоился. А в тот вечер мы пришли, когда луны еще не было, и море, и небо — черно. Я уплыла в теплую ласковую тьму. Плыла и понимала, как огромно и могущественно море и как велика земля. Хотелось плыть и плыть вперед, отдаваясь этому миру.
С берега меня позвал Сережа. Я вернулась на его голос. Мы сидели на камнях и слушали море. Волны время от времени лизали нам ноги. Вскоре поднялась красная луна и осветила силуэты гор. Послышались мужские голоса, возможно, это была утренняя шайка, которую я оставила без драки. Запшикали пивные банки, послышались семечки, плевки, и запахло куревом. Один из парней разделся и, вкусно матерясь, плюхнулся в море. «А ведь это тоже чей-то “Владимир”», — подумала я и крепче прижалась к своему.
Фото предоставлено издательством «Городец»
