Автор: Диляра Тасбулатова
Леонид Куравлев – узнаваемый и успешный, можно сказать, звездный, в свое время не был принят во ВГИК: похоже, это судьба всех выдающихся исполнителей. Иногда думаешь – сколько, видимо, таких упустили в погоне за амплуа и штампами.
Мальчик из ссылки
…Куравлев, и тут никакой загадки быть не может, полное совпадение имиджа и происхождения – из простой семьи, отец - автослесарь, мать парикмахер. Правда, и до нее успели добраться: кто-то написал донос, и перед войной, в 1941-м, она отправилась в ссылку с трехлетним Лёней на руках. На Север, в Мурманскую область, где они жили на поселении долгое время: отец, оставшийся в Москве, получил тяжелую психическую травму, от которой не оправился до конца жизни.
Если знать историю своей страны хотя бы поверхностно, можно сказать, обошлось: мать с Лёней все же вернулись, правда, через пять (!) лет, да и отец, несмотря на травму, дожил до старости. То есть до того времени, когда можно было гордиться своим сыном – как выяснилось, актером выдающимся.
А ведь такое относительно удачное разрешение намечающейся трагедии - редкость по тем временам. Куравлеву определенно везло, можно сказать, с самого рождения – как говорят те, кого обошел фатум, а их было исчезающе мало, - мол, разобрались и «восстановили справедливость». Но это всего лишь игра случая, стечение обстоятельств, каковых в жизни Куравлева потом будет множество.
Провалился во ВГИК
Хотя в первый раз во ВГИК он и провалился, зато на следующий год его взяли, а пока суд да дело, пошел на завод рабочим. В первый раз, рассказывал Куравлев, был огромный наплыв абитуриентов, брали одного из ста - поди разгляди его незаурядный талант среди огромной толпы (про талант он, правда, не говорил).
История умалчивает (Куравлев хотя и пишет рассказы, но в интервью говорит какими-то общими местами – возможно, это вина интервьюеров), что сказали родители по поводу его провала: как правило, мало кто верит в актерскую карьеру и всеми силами отговаривают свое чадо от столь туманного, неопределенного будущего. Скажем, Виктору Сухорукову, исполнителю громадного диапазона, окружающие внушали, что он просто «псих» и мечтатель, и не с его «рожей» быть звездой.
Понять это можно – под «звездой» обыватель всегда мыслит Алена Делона, а поход в кино – как отдохновение от суровых будней, упоение физическим совершенством и красотой актеров.
Так, собственно, и Голливуд выстраивал свою иерархию, хотя там актеров десятки тысяч: при таком колоссальном кинопроизводстве всем найдется место. В конце концов, на роли злодеев, как, собственно, и было с тем же Сухоруковым – пока он, то ли в силу редкого дарования, то ли благодаря счастливой случайности, не преодолел проклятие амплуа.
Дебют
В судьбе Куравлева, с его-то харизмой и обаянием простачка, русского человека из глубинки, типичного и в то же время запоминающегося, тоже имел значение случай: увидели на репетиции и пригласили. На роль в «Мичмане Панине», которая считается его дебютом, хотя на самом деле дебютировал он у Тарковского, в студенческой работе «Сегодня увольнения не будет», о солдатах-минёрах.
Как это было со многими, даже с безупречным красавцем Янковским, Куравлева пытались «исправить», подогнать под стандарт, боролись с его неискоренимым пришепетыванием (для старой театральной школы важна артикуляция) – вплоть, между прочим, до отчисления. Знаменитый Бибиков, который выпускал звезд как на конвейере, мастер курса, так и говорил ему: или ты перестаешь пришепетывать, или уходишь навсегда. Однако Куравлев не перестал – и, разумеется, не из вредности, человек он покладистый, а просто не смог, так, видимо, устроен его речевой аппарат.
И слава Богу – глуховатый тембр его голоса ни с кем не спутаешь; да и вообще - голос, повадка, юмор, то развязность, то, наоборот, скованность, - все эти приметы его актерской личности принадлежат только ему и никому больше. Куравлев не похож ни на кого, причем в целом мире – и не то чтобы он довел свой типаж до совершенства долгими упражнениями, не думаю, - он просто уникален, второго такого не существует. Как, скажем, не существует второго Жана Габена или Денни Де Вито.
Живет такой парень
Правда, сам он считает, что настоящих ролей у него было мало, хотя его фильмография насчитывает 200 (!) фильмов. Что правда, то правда – шедевров среди них не так чтоб много, как и выдающихся режиссеров: вначале везло с Шукшиным, потом повезло с Панфиловым, Гайдаем, Кулиджановым, Данелия - ну вот и всё, собственно.
«Живет такой парень» (редколлегии, принимавшей фильм, материал вначале показался «унылым» -?!) – может, лучшая роль Куравлева, его визитная карточка, фильм, где нет ни одного прокола, в своем роде совершенство, хотя и не без «типизации» героя. Пашка Колокольников, «деревенщина», простой человек, ни с того ни с сего совершает подвиг, спасая бензовоз и рискуя жизнью: правда, вопрос о том, что ценнее, бензовоз или Пашка, здесь не обсуждается. А когда прелестная юная журналистка (Белла Ахмадуллина), присланная к Пашке взять интервью, спросит его – почему вы это сделали, Пашка ответит – по дурости.
Кадр из фильма "Когда деревья были большими". 1961 г.
И, разумеется, центр этой нравственности (не будем подвергать сомнению), - Пашка Колокольников собственной персоной, простой парень, слегка дураковатый, порой бесцеремонный, наивный до глупости и мечтательный. И всегда при деле – то он, слишком прямолинейно, сватает немолодых людей, а они страшно стесняются, то клеится к журналистке, то вещает, то болтает чушь.
Куравлев же делает это с таким обаянием, с таким изяществом, внутренней свободой, раскованностью, что глаз не оторвать: и вот уже более полувека не оторвать.
Возможно, это лучшее, что снял Шукшин, и лучшее, что сыграл Куравлев: Пашка – это русский Кандид. Архетип, а не тип – как, скажем, Тартюф, Гобсек, Коробочка.
Милый жулик
Кадр из фильма "Иван Васильевич меняет профессию". 1973 г.
Куравлев, впрочем, вовсе не актер одного амплуа - деревенского, скажем так, простофили.
Сыграв Жоржа Милославского в великой гайдаевской комедии, обаятельного мошенника и вора-рецидивиста, Куравлев доказал, что может всё. Хотя на Милославского готовили Андрея Миронова (а на царя Юрия Никулина - ?!), а Куравлев, как всегда, стоял на запасном пути (что в принципе очень странно).
Если посмотреть лучшее, что сделал Куравлев – в «Старшей сестре», в «Золотом теленке», в «Начале», в «Живет такой парень», в «Афоне» или в «Иван Васильевиче» - то ведь это, по сути, очень разные роли, диаметрально противоположные. Городские мошенники Шура Балаганов или Жорж Милославский - совершенно иные персонажи, нежели Пашка или трус и подкаблучник Аркадий, предавший Пашу Строганову.
Да и слесарь Лёня у Кулиджанова в фильме «Когда деревья были большими» - опять-таки совершенно иной герой.
Ну а в «Старшей сестре», как вы помните, дуэт Куравлева и слегка безумной, экстравагантной Дорониной блестяще удается, скорее, на контрасте.
Кадр из сериала "Семнадцать мгновений весны". 1073 г.
То есть Куравлеву, судя по всему, легко свыкнуться с партнером любого типа, школы, темперамента, для него, как для актера сверхорганики, это не проблема. При этом он, будучи виртуозом, не посягает на первенство, не забивает своего визави, не тянет одеяло на себя – кажется, что пристраивается, а на самом деле всюду играет свою ТЕМУ.
За исключением тех случаев, когда от него, кроме внешних проявлений «куравлевщины», ничего и не требуется – правда, ощущение такое, что он не принципиальничает, играет всегда от души, ибо, видимо, иначе не может…
Феноменальное свойство – быть иным и быть собой одновременно. Об этом даже трудно рассуждать – рассуждать всегда трудно, когда ты не видишь приспособлений и когда техника растворена в личности.
Посторонний
Не знаю: мне не кажется это естественным – возможно, в 1975-м требовался хэппи-энд, чтобы не напугать зрителя: фильм, кстати, посмотрели 62 миллиона, больше, чем «Ивана Васильевича» (там тоже цифры запредельные, 60 миллионов, кажется). Стало быть, драматург Бородянский и режиссер Данелия попали в точку – зритель ждет, что Афоня станет наконец человеком, финал открытый.
В этом есть что-то такое… Не знаю как сказать. Даже не уступка цензуре, боязнь «буржуазного пессимизма» и прочее, но что-то, что выдает с головой авторов-романтиков. Через несколько лет Роман Балаян снимет «Полеты во сне и наяву», где наш привычный исторический оптимизм даст сбой, а фильм прозвучит как преддверие новой эпохи в невыносимо душной атмосфере времен позднего застоя.
Кадр из фильма "Афоня". 1975 г.
«Афоня», конечно, сложнее, чем фильм о «рабочем классе», где рабочий подурит-подурит, да и опомнится: здесь косвенно ведь - идея Достоевского, что Россия спасется народным, деревенским сознанием. Гм…
Игра Куравлева здесь качественно иная. Это вам не добрый деревенский молодец и не комедийный жулик Милославский, не скромняга-жених из «Старшей сестры» и даже не трус Аркадий из «Начала»: это уже какой-то «Посторонний», в кавычках и без. Человек, идущий краем жизни, почти не участвующий в ней, равнодушный наблюдатель. Пустой как хармсовский шар, и в своем роде свободный – от всего.
Если бы не финал, то все сходится: Афоня – нелюдь, не в том смысле, что способен на страшное преступление, а в том, что его как бы нет. Тень Пашки, переродившийся Пашка. Ну, это если пофантазировать: но в принципе человек не меняется настолько, если рассуждать философски глубоко.
Если же взять социальную эволюцию героя советского кино – то да, Пашка без корней. Если же говорить всерьез, то Куравлев здесь играет русского постороннего, который никого не убил, конечно, просто потому, что светило яркое солнце, но и ни в чем хорошем не замечен.
Типичный и единственный
…Ну а что касается Куравлева в целом, то он типичен и в то же время существует в единственном экземпляре. Это вам не сериальные красавцы, которых все путают (имен называть, так и быть, не будем).
Собственно, в своем роде это ведь тоже «система звезд» - имя в титрах (так было по крайней мере во времена советского кино) уже обещало удовольствие. Даже когда ни драматургия, ни режиссура не сулят ничего хорошего.
Идут на звезду – в этом, кстати, и состоит первородное, онтологическое свойство кинематографа.
фото: ФГУП "Киноконцерн "Мосфильм"/FOTODOM; imdb.com; kinopoisk.ru
